Сергей Щепетов - Убить демона
— У-а-у-у-у-а!!! — так и голос можно сорвать. Впрочем, при хорошем питании любой орган у него от нагрузки только усиливается и крепнет. Голос он не сорвет, конечно, но пока он орет, голосовые связки могут перестроится и развиться так, что он и говорить-то по-человечески не сможет… некоторое время. Да… А понадобится ли?..
Дверь хорошая, толстая. Не лучше ли было штурмовать стену? Да… стену… Может еще и стену придется…
Нет, проскрести дырку в двери демон и не надеялся. Это так, отвлекающий маневр. А на самом деле удлинившимися когтями на пальцах правой руки и ноги он резал узкие щели в металле там, где должны крепиться петли. Должны же они как-то крепиться? Не литая же она целиком! Главное, не ошибиться в толщине, иначе щели придется расширять по всей глубине. И не перестараться: если эта железяка рухнет да придавит, можно и помереть!
По тому, как плита двери стала резонировать его воплям, он догадался, что почти прорезал ее. Все, хватит. Теперь надо прыгать!
Он подкрепился остатками мяса и начал метаться по камере. Он прыгал от одной стены до другой, бил в них кулаками, пытался лезть вверх. Он срывался, падал, оставлял на камнях клочья кожи. Это было тяжело, мучительно, больно, но… Шло время, он не останавливался и получалось все лучше и лучше. Он уже почти не падал и не срывался с каменных стен, вонзая в известняк разнокалиберные когти рук и ног. Он уже не был похож на старичка, он уже не был похож ни на кого. Нужно оружие, но его не на чем тренировать и растить придется усилием воли — это трудно, но, что делать?..
Прошло несколько часов, и он понял, что уже пора. Мясо кончилось, с собой он сделать больше ничего не сможет — только зря будет тратить энергию. Пора!
Многотонная плита двери только начала падать, а он уже вырвался. Они ждали его, но все равно опоздали. Серое существо, чуть крупнее большой кошки, беззвучно метнулось по коридору. Пост: солдаты, балахоны заклинателей…
Время потекло медленно, а воздух загустел и вполне ощутимо сопротивлялся. И в этом жидком киселе он длинными прыжками приближался к посту. Офицер и солдаты вскинули головы, монахи потянулись к арбалетам. Все медленно, очень медленно. Арбалеты взведены, короткие толстые стрелы со светлыми наконечниками — серебро, наверное… Нет, пожалуй, не успеют!
Дверь грохнулась на пол как раз в тот момент, когда он проскакивал пост. Они бы все равно, наверное, не попали, а тут еще целое землетрясение. Выпущенные вслед стрелы чиркнули по стенам, брызгая каменной крошкой.
Вперед, вперед! Коридор, поворот, опять коридор, лестница. Ага, шахта подъемника и пост возле нее. Опять монахи, опять солдаты. Эти уже наготове — мечи, арбалеты… Он чуть уклонился влево, пропуская мимо первую стрелу, взмахнул лапой, чтобы вторая прошла впритирку рядом — почти оцарапала, но уже летит третья — это выстрелил слепой страж — на звук, на колебания воздуха. Не уйти — пришлось поймать стрелу рукой у самого тела — ударом отбросило в сторону, сбило с курса. Ах, гады! Он кувыркнулся по полу, не выпуская зажатой стрелы. Ну, так на, получи! — и метнул её в одну из коричневых фигур. Совсем рядом прошел меч, еще одно лезвие идет сверху и сейчас сделает из него две неравных половины. Нет, ребята, не выйдет! Он нырнул вперед, ближе к рукоятке меча, прыгнул, всадил когти ног в чью-то прикрытую кольчугой грудь, полоснул когтем-ножом крайнего монаха и юркнул в шахту. Теперь вверх, только вверх. По стенам, по канатам подъемника, вверх, вверх! Один уровень — коридор, повороты, двери, стража — не то, мимо, вверх!.. еще один уровень, и еще… Стоп, тупик: висит будка подъемника, виден барабан лебедки, а хода наверх нет — шахта закончилась — где-то должна быть другая…
Он метался по уровням, коридорам, лестницам, оставляя за собой мертвые или корчащиеся в агонии тела. Его ждали везде и всюду не успевали — он двигался слишком быстро. Везде одно и то же: солдаты, монахи, слепые стражи… Нужен след, указание, нужна подсказка — хоть один знающий человек с разблокированным сознанием — человек, знающий путь. Но нет, нет, нет: или пустые головы или молитвы и заклинания, заклинания и молитвы. Да что же это такое?!
Он нашел, наконец, еще одну шахту, она тоже не вела на поверхность, но… он ощутил надежду. Еще ничего не видя и не чуя, он понял, что куда-то прорвался. Ну, так вверх! Ага, есть! Есть!!! Едва заметный, почти неощутимый, даже не запах, а тень запаха свободы! Может быть, всего несколько молекул в кубометре затхлого воздуха, но эти молекулы оттуда, сверху, с воли!
Он уже не метался, не резал всех встречных-поперечных — он шел по следу, по нити запаха — куда там любой собаке!
Двигаясь вверх по шахте, он, не останавливаясь, проскочил два уровня и повис на стене возле входа на третий. Вход был замурован. Кладка свежая и торопливая. Сквозь щели, не забитые раствором, сочится запах свободы. Очень слабый запах, очень далекой свободы, но только отсюда!
Раствор уже потерял пластичность, но еще не затвердел. Он вонзил когти левой руки в мягкий шов и заработал свободными конечностями. Вниз, в темноту шахты полетели блоки грубо обтесанного известняка.
Последний камень он не стал сбрасывать вниз, а выбил ногой наружу. В отверстие хлынули стрелы, плеснула волна ненависти, страха и злобы, сконцентрированной на нем, демоне. Его там ждали… Но арбалеты — не автоматы — он пропустил залп и нырнул в дыру — в гущу потных от напряжения и страха человеческих тел.
Короткие мечи, отточенные до остроты бритвы, дротики, арбалеты, ножи, кольчуги, рясы. Он рвался вперед, уклонялся, отбивал клинки и стрелы, полосовал когтями тряпки, железо, мясо… Вперед, вперед, на запах свободы!
Он пробился сквозь кровавое месиво в пустой коридор. Поворот, лестница, еще поворот — и опять толпа, плотно закупорившая проход, ощетинившаяся острым металлом. Да сколько же вас тут!? Но надо вперед! И он прыгнул на них, уклоняясь от летящих стрел, пропуская мимо клинки — и опять человеческое мясо — кости и мышцы под тонким металлом и тряпками…
Изодранный и изрезанный он опять прорвался. Опять он не уловил ни одной направляющей мысли, но запах, стелющийся по полу, слабый запах свободы! Он был, он усиливался, он вел!
Его пытались остановить еще дважды. И дважды он прорывался, оставляя за собой копошащееся кровавое месиво, оставляя клочья собственного тела. Они боялись его, смертельно боялись и ненавидели, но не отступали, не уходили с дороги. И сквозь предсмертные вспышки чужих сознаний, сквозь месиво отчаянных заклинаний проступал все яснее и отчетливее их общий посыл, общий фон: «не пустить, любой ценой остановить, потому что ему туда нельзя, там он уйдет, там свобода, это — последний рубеж».
