Инна Сударева - Судья Королевского дома
— Это не поможет, — усмехнулся Фредерик, — раны от моего меча очень долго не заживают. Возьми-ка, приложи к ранке.
Он достал из-за пояса маленький кусок полотна, пропитанный чем-то резко пахнущим, и протянул его Элиасу.
— Кстати, клинок не точили уже на протяжении сотни лет, — заметил Судья.
Видно, ему очень нравилось хвастаться. Хотя было ведь чем. А может, просто редко выдавалась такая возможность... Элиас опять выказал восхищение чудесным оружием Фредерика и не покривил душой — за такой клинок он сам отдал бы полжизни.
— А этот арбалет, что выскакивает из руки? — спросил юноша.
— Не из руки, а из рукава. — Фредерик, отпустив поводья, с готовностью начал показывать мудреный механизм, что крепился ремешками на его левом запястье. Когда Судья резко сжал пальцы в кулак, механизм со щелчком превратился в маленький арбалет, уже заряженный тонкой белой стрелой. — Такое хитрое оружие придумал три века назад оружейник Реф по заказу Южного Судьи Альберта. Оно не раз доказывало свое право на существование. Легкое и почти бесшумное — просто незаменимо для засады. И в ближнем бою весьма удобно. Запас болтов невелик — шесть штук — и крепится повыше арбалета на руку. Очень эффективно: достаточно далеко стреляет и практически не надо целиться — куда укажешь рукой, туда и летит. Если натренироваться — не будешь знать промаха. С сотни шагов в глаз — легко. — И Судья шутливо прицелился в Элиаса, отчего тот невольно поежился. — У меня еще много всяких секретов...
— А почему мне все рассказываешь? — спросил юноша.
Фредерик вновь усмехнулся:
— Ты теперь один из моих, так сказать, адептов. Как и все те, кого я спас. Не волнуйся. Это практически ни к чему не обязывает, кроме как по мере сил и возможностей оказывать мне помощь, если я о ней попрошу. Смею уверить, что я делаю это довольно редко.
— О, для меня это честь, — поспешил заверить Элиас. — Быть в одной команде с Судьей Королевского дома...
— Ты не в команде, — поправил Фредерик. — Ты для меня запасной вариант, так, на всякий случай. Часть моих обязанностей на тебя никак не ложится. Вот провожу тебя к твоему папе, и живи себе дальше как планировал, можешь даже забыть про меня. А я не забуду, и если понадобится — напомню. Но это не угроза. Так, малозаметная часть твоей жизни. Если конечно ты не вздумаешь нарушать закон. В этом случае я не просто напомню о себе. — И Судья в который раз усмехнулся.
Элиас слегка обиделся на «запасной вариант», и Фредерик, видя это, ободряюще похлопал его по плечу:
— Эй, младший брат, не дуйся. Я ведь откровенен с тобой. К тому же зачем мне подвергать тебя лишней опасности. Моя жизнь не такой уж сахар, как может показаться на первый взгляд. Я готовился к ней с малолетства. Если же тебя, малыш, окунуть в ту среду, в которой я вращаюсь, ты и суток не продержишься. Поверь, мне тоже бывает нелегко, именно для таких случаев и нужны мои запасные варианты.
— Я буду рад оказать тебе любую помощь, если потребуется, — ответил Элиас.
— Отлично, это я и хотел услышать.
Так, беседуя о том о сем, а в основном Фредерик рассказывал о разных забавных историях, связанных с судейством, они незаметно проехали всю Лисью дубраву, которая теперь, по словам Судьи, стала безопасной в плане разбойников. Потом потянулось золотистое пшеничное поле.
— У фермера Свана замечательный урожай в этом году, — сказал Фредерик. — Это его угодья.
— Ты про всех все знаешь? — спросил Элиас.
— Ну не про всех и не все, — отвечал Судья, отхлебывая из фляжки что-то, ароматно пахнущее медом. — Не знаю же я секретов, скажем, пятилетнего малыша Барри, что живет в деревне Заболотье, или красавицы Улиссы из Горбов, которая в свои двадцать лет все не хочет выходить замуж.
— А почему она не хочет?
— Вот этого я и не знаю! — расхохотался Фредерик. — А до некоторых людей мне попросту дела нет.
Тут смех его оборвался — далеко, за полем, он увидал густой столб дыма.
— Что это? — спросил Элиас, также обратив внимание на серые клубы.
— Там хутор Свана. Он горит.
Фредерик пришпорил коня и, что ветер, понесся по дороге. Элиас поспешил за ним. Они свернули на тропу, шедшую в сторону горевшей усадьбы. Десять минут быстрой скачки — и молодые люди остановились у высокого бревенчатого забора, из-за которого валил дым. Крепкие, на совесть сделанные ворота оказались закрыты, и Фредерик встал ногами на спину лошади, а со спины прыгнул на забор и оттуда — во двор. Элиас пробовал сделать так же, но удалось лишь допрыгнуть до забора и то неудачно: он повис на нем на руках, беспомощно болтая ногами. Подтянуться было очень неудобно. Тем временем скрипнули, открываясь, ворота. Из них выскочил Фредерик. Увидав как-то по-глупому висящего Элиаса, он лишь покачал головой, схватил за поводья лошадей и повел их во двор. Будущий же гвардеец еще повисел пару секунд, сполз по забору вниз, слегка попортив куртку, и последовал, сконфуженный, за лошадьми. То, что он увидел во дворе, заставило его забыть о неудавшемся прыжке.
Внутри был разбит прекрасный фруктовый сад: яблони, груши, вишни, сливы. Ветки деревьев ломились от плодов. И это было еще ужасней, потому что на одной из груш висело чье-то обгоревшее тело. В глубине сада располагался большой, добротный, каменный дом, крытый темно-красной черепицей. Из его разбитых окон валили густые черные клубы дыма.
— Это Сван, — кивнул на повешенного Фредерик и резво побежал к дому. — Скорее, малыш, у него большая семья. Может, они в доме и еще живы.
Элиас последовал за ним.
Изящный Фредерик, ничуть не мешкая, ринулся, судя по всему, в еще горящий дом. Будущий гвардеец, к стыду своему, не смог так поступить: жар и дым, бившие из распахнутой двери, остановили его. Он беспомощно застыл на крыльце, прикрывая глаза рукой, и пару раз все-таки попытался войти, но мощный инстинкт самосохранения не позволил. Из дома тем временем послышался ставший зычным голос Фредерика:
— Катарина! Дети! Где вы?!
Еще через пару минут Судья выскочил вместе с дымом на крыльцо, где столкнулся с Элиасом. Он сунул в руки юноше какой-то небольшой теплый сверток, схватил ведро, что стояло у бочки с дождевой водой, наполнил его и кинулся обратно в дом.
Элиас в полной растерянности спустился с крыльца и глянул в сверток. Это оказался младенец. Он трогательно закашлял, потом по-кошачьи заплакал, морща покрасневшее личико.
— Б-боже, — прошептал Элиас, совершенно сбитый с толку: матушка многому его учила, только забыла рассказать, как обращаться с младенцами, только что спасенными из огня.
