Алиса Акай - Иногда оно светится (СИ)
На третий год прибыл инспектор. К его прибытию я устроил изрядный бардак на маяке, одел самую грязную рабочую одежду и за ужином выпил одну за другой три бутылки «Шардоне», после чего пел хриплым голосом под сенсетту песенки не всегда пристойного содержания, хохотал дьявольским смехом и приглашал его на танец. Инспектор проглотил спектакль с постной рыбьей рожей, холодно пожелал успехов на новом месте службы и отбыл в тот же день. Больше проведать меня никто не являлся, а через некоторое время доползли слухи о том, что молодой ван-Ворт окончательно спился, сходит с ума и долго, конечно, не протянет. «Там» молчали — со своими обязанностями я справлялся, придраться по большому счету было не к чему. Новость о том, что я постепенно выживаю из ума пришлась кстати — подозреваю, они надеялись, что я загоню себя в гроб сам, без посторонней помощи. Да я в общем-то и сам не был против. Маяк был последней точкой в кривом пунктире графика, отображавшего мою жизнь.
За четыре года я научился жить и терпеть общество — самого себя. Это уже было неплохим достижением. Одиночество и вино быстро сделали из меня мрачного и философствующего циника, хотя я и раньше был склонен к подобному.
Маленький Принц термоядерного века, я владел всей планетой. Неплохая карьера для в прошлом блестящего и перспективного молодого скай-капитана.
Я учился жить заново.
Фрегат кайхиттенов исчез мгновенно. Маленькая точка на экране вспыхнула и тотчас погасла. Но еще пару секнуд я продолжал видеть ее — нечеткий отпечаток на сетчатке глаза.
Я закрыл глаза и сидел так несколько минут. Хотя знал, что все сделал правильно. Просто смотреть на свои руки было неприятно. Одним нажатием кнопки я уничтожил людей, не меньше десятка, это стоило минуты молчания.
— Все, довольно! — сказал я громко сам себе, — Траур окончен.
В последнее время я привык разговаривать сам с собой вслух. Говорят, это первый признак сумасшествия. Что ж, я всегда подозревал, что я сумасшедший. Захотелось курить, я не глядя вытащил сигарету, сунул в рот, подкурил. Крепкий табак привычно обжег язык, я надолго задержал его в груди и выпустил через нос. Я молча курил, глядя сквозь прозрачный купол на быстро темнеющее небо и думал о том, до чего же сильно устал.
Панель управления издала громкий тревожный писк. Я не торопясь подтянул ее к себе. Я знал, что корабль не уцелел — у него не было шансов.
— Не было шансов, — повторил я вслух медленно, словно пробуя на вкус эти слова. Забавно, когда так говорит человек, убивший только что экипаж корабля одним нажатием кнопки.
Несколько огоньков на экране продолжали тревожно пульсировать. Обычно, после того, как я нажимал кнопку, они замолкали и впадали в спячку, как крошечные, насосавшиеся крови комары. Чтобы потом опять разбудить меня, алчно перемигиваясь в ожидании следующей жертвы. Белая точка, немного сместившись, продолжала ровно гореть, приближаясь к орбите. Промах был исключен. Второй корабль? Макет-ловушка?
Все было куда проще.
Корабль кайхиттенов погиб, но перед смертью успел выплюнуть крошечную спасательную капсулу. Я отбросил со лба волосы, сплюнул на пол сигарету и склонился над экраном. Что ж, дикари оказались весьма шустрыми — они успели заметить залп и подготовить капсулу. Капсула совсем небольшая, человек на пять, я видел, как она размытой точкой скользит, оставляя за собой молочно-белый след двигателей. Быстро, очень быстро они среагировали… Я потянулся за сигаретой, но потом вспомнил, что уже выкинул ее, достал новую.
Компьютер анализировал события со скоростью, которая многократно превышает скорость самого быстрого человеческого мозга. Через секунду или две я уже читал сводку. Капсула попала под излучение логгеров. Не жесткое, но достаточное для того чтобы вывести из строя бОльшую часть оборудования на борту. Отклонившись от первоначального курса, она теперь плыла по направлению к планете, беспомощно освещая космическую темноту сполохами реактивных выхлопов. Компьютер услужливо прочертил вероятную траекторию. По его прогнозам капсула должна была с ужасной силой хлопнуться о поверхность через несколько минут. Если не сгорит в атмосфере. Наверно, я смогу увидеть ее отсюда — мгновенно вспыхнувшую и тут же погасшую комету, чертящую едва видимый след на ночном небе. К тому моменту там уже никого не будет в живых.
— Вот уж не повезло, — сказал я, изучая колонки цифр, — Даже если у тебя в порядке двигатели, ты шибанешься об воду. Не уверен, что это более приятная смерть.
Я не знал, какие амортизационные блоки стоят у кайхиттеновов, но был уверен, что удар такой титанической силы им не поглотить. И море тут не помощник, капсулу размажет по волнам при первом же ударе. Я попытался представить, что сейчас чувствует пилот, управляющий ей. Мне приходилось сажать перехватчик с одним неработающим двигателем, дважды я доводил до станции едва живой корабль, я знал, как себя чувствуешь, когда в трясущемся аду кокпита, вдыхая вонь горелой изоляции, впиваешься непослушными руками в приборную панель и, глядя как истерично вспыхивают на экране предупреждения, пытаешься не потерять сознание и молишься, молишься, молишься… Еще метр, еще, еще… Как горит в груди крохотный и чадящий огонек надежды. И перегрузки наваливаются на тело свинцовыми неподъемными плитами, крушат трещащие позвонки, вырывают дыхание из груди. Я все это знал. Скорее всего, неизвестный мне пилот уже лежит, уткнувшись лицом в приборы и капсула идет вперед лишь по инерции.
Капсула стала входить в верхние слои атмосферы. Я поймал себя на том, что до боли впился пальцами в подлокотники кресла. Капсула кайхиттенов приближалась все быстрее. Я с удивлением увидел, что кто-то пытается ей управлять — сопла двигателей светились, но всей силы крошечной капсулы не хватало на то чтобы выровнять курс. Беспомощно кувыркаясь, она вошла в атмосферу.
— Черт… — процедил я. Прикусил губами сигарету, но обнаружил, что сломал ее, пока вертел в руках. Выругавшись, подкурил третью.
Если кто-то из кайхиттенов выживет, мне придется закончить то, что не смогли сделать орбитальные логгеры. Жалость к врагу недопустима для того, в чьих жилах течет кровь ван-Вортов. Но сейчас, когда я следил за путем капсулы, мне почему-то отчаянно захотелось чтобы посадка была удачной. Хотя и понимал, что это невозможно.
— Брось ты… — сказал я экрану, — Разбейся. Ты можешь уйти от второй смерти, но не от третьей. Не причиняй нам обоим лишних хлопот.
Пилот не слышал меня — он отчаянно пытался выровнять курс и замедлить скорость. Хотя не хуже меня должен был понимать, что лишь затягивает конец. Кайхиттен был чертовски упрям, он не хотел умирать. В общем, обычное дело — для кайхиттена. Любой имперский пилот уже бросил бы безнадежное дело.
