Терри Гудкайнд - Первая исповедница
Один из членов совета, человек по имени Сэдлер, шагнул вперед, всё больше хмурясь обвисшим от старости лицом.
— Если у вас есть важный вопрос, то, пожалуйста, задавайте его. В противном случае я думаю, что вы должны оставить вдову Сирус с ее горем.
— Очень хорошо, — Лотейн заложил руки за спину. — Я бы хотел знать, вы в курсе всех тайных встреч Первого Волшебника Бараха?
Магда нахмурилась.
— Тайные встречи? Что вы имеете в виду? Что за тайные встречи? С кем?
— Об этом я вас и спрашиваю. Известно ли вам о каких-либо его тайных встречах с врагом?
Магда чувствовала, что ее лицо краснеет от ярости.
— Убирайтесь.
Ее собственный голос удивил ее опасным спокойствием. Обвинитель мгновение изучал ее глаза, потом повернулся, чтобы уйти.
— Я надеюсь, Первый Волшебник Барах был героем, как думают многие, — сказал он через плечо, — и не участвовал в заговоре.
Большими шагами Магда догнала человека.
— Вы обвиняете мужа в сговоре с врагом?
Лотейн обернулся в дверях и улыбнулся.
— Конечно, нет. Мне просто кажется странным то, что люди, посланные Барахом в Храм Ветров, потерпели неудачу, а потом он сам отправился выполнять это задание в самый разгар войны, когда в нем отчаянно нуждались здесь. Ведь приближающиеся вражеские войска угрожают самому нашему существованию. Вам не кажется странной его расстановка приоритетов? И еще более любопытно то, что после возвращения он поспешил покончить с собой, до того как кто-нибудь успел хотя бы спросить его о том, удалось ли ему проникнуть в Храм, чтобы исправить урон, — он поднял палец. — О, погодите-ка. Мне только что пришло в голову, что раз луна все еще красная, ему не удалось проникнуть внутрь, иначе она бы вновь стала нормальной, пока он был там, — он снова нахмурился. — По крайней мере, даже если он и проник в Храм, ему должно быть не удалось возместить ущерб. Ведь если бы он это сделал, красная луна исчезла бы. Теперь, когда красная луна медленно убывает, очевидно, даже Храм потерял надежду.
Он все еще пытался ее подловить. Магда ничего не ответила.
Его неприязненная улыбка вернулась.
— Надеюсь, вы меня понимаете. Измена — это преступление, способное запятнать позором даже мертвых. И конечно, сознательная помощь лицу, совершающему измену, также является изменой и будет стоить такому человеку его прекрасной головы.
Он снова двинулся прочь, но потом вновь повернулся назад.
— И последнее, вдова Сирус. Если я сочту нужным начать официальное расследование, будьте готовы отвечать на вопросы.
Магда дрожала от ярости, глядя на его улыбку. Она не удостоила его ответом, пока он, наконец, не повернулся и не вышел.
Глава 4
Посмотрев, как закрылась дверь, советник Сэдлер повернулся к Магде.
— Я должен извиниться, Леди Сирус.
— Вам нет нужды извиняться, — Магда изогнула бровь. — Если только вы не поддерживаете обвинения Лотейна против моего мужа.
Печаль смягчила выражение его лица.
— Барах был хорошим человеком. Нам всем его не хватает. Боюсь, горечь скорби из-за недавних событий затмила трезвость суждений Лотейна.
Он мельком оглядел остальных пятерых. Хэмбрук и Клей кивнули в знак согласия. Старейшина Каделл ничем не проявил своих чувств. Двое оставшихся, Вестон и Гаймер, отвели глаза в сторону.
— Он не показался мне человеком, охваченным скорбью, — сказала Магда.
Сгорбленный старец, Каделл, мягко коснулся ее плеча.
— В воздухе витает большая беда, Магда, — его рука оставила плечо, чтобы указать на закрытое ставнями окно, выходящее в город Эйдиндрил, позади нее и остальных членов совета. — Все мы находимся на грани истребления. Понятно, что люди испуганы.
Советник Сэдлер испустил озабоченный вздох.
— К тому же, существует большая неразбериха по поводу того, что произошло с Первым Волшебником Барахом. Мы сами не можем понять, а представьте, какие слухи и сплетни распространяются по Цитадели, не говоря уже об остальном городе. Все полагали, что Первый Волшебник Барах всегда будет со своим народом, хранить и защищать его. Многим кажется, что вместо этого он бросил их. Они не понимают, почему. Обвинитель Лотейн лишь озвучил сомнения и беспокойство, произнес вслух то, о чем ходят слухи.
Магда вздернула подбородок.
— Значит, вы считаете, что обвинителю Лотейну подобает озвучивать досужие сплетни? Не думаете ли вы также, что такие разговоры неизвестных людей, не имеющих представления об истинных причинах происходящего, приводят к сфабрикованным обвинениям от самого главного обвинителя и поспешным казням, чтобы только прекратить сплетни и сомнения? Вы так считаете?
Советник Сэдлер немного самодовольно улыбнулся тому, как она это представила.
— Вовсе нет, госпожа Сирус. Я лишь предполагаю, что нынче тяжелые времена, и, вероятно, обвинитель Лотейн чувствует это напряжение.
Под его пристальным взглядом Магда не смягчилась и не смутилась.
— С каких пор мы позволяем себе идти на поводу у страхов и дурных предчувствий? Я считаю, что мы способны на большее. И думаю, что главный обвинитель больше всех остальных должен быть заинтересован в исполнении своего долга — добиваться истины.
— Возможно, именно в этом заключается его предназначение, — тихо произнес Старейшина Каделл, пытаясь смягчить резкое заявление и в то же время положить конец разногласиям и критике. — Задавать вопросы — законная обязанность главного обвинителя. Именно так мы открываем правду. Кроме того, он приходил не затем, чтобы обсуждать причины, по которым задавал эти вопросы, так что будет справедливо, если мы в свою очередь не будем заниматься измышлениями или выдвигать собственные обвинения в его отсутствие.
Магда знала Старейшину Каделла уже несколько лет. Он был человеком широких взглядов, справедливым, но она знала, что, когда он давал понять, что прекращает выслушивать чье-то мнение, то рассчитывал на окончание разговоров. Магда отвернулась, положив руку на гладкий округлый край стола, и сменила тему.
— Так в чем заключается цель визита членов совета? Вы все пришли обсудить со мной какие-то незаконченные дела?
Повисла долгая пауза. Разумеется, она знала, что причина их появления была не в этом. Магда вновь обернулась, оказавшись лицом к лицу с людьми, глядящими на нее.
— Эти дела мы обсудим в другой раз, — произнес Сэдлер.
— А буду ли я услышана, когда вернусь в палаты совета в следующий раз? Будут ли услышаны советом беспокойства тех, от чьего имени буду говорить, когда уже не буду женой нашего Первого Волшебника?
