Денис Украинский - Рыцарь бесчестия
- Скажи - заговорила девочка, глядя на свечу - тебе никогда не хотелось, что-нибудь изменить в своей судьбе?
- Хороший вопрос... - вместо ответа пробормотал я.
Мне потребовалось некоторое время, чтобы мысленным взором окинуть свою жизнь, вспоминая ее события. Что-то мне нравилось, что-то не очень, но нашлась всего пара вещей, которые я бы хотел изменить.
- Хотелось бы, что бы мои родители были живы - ответил я девочке.
- Это их судьба и я не в силах изменить ее по твоей просьбе. Я могу изменить только то, что сделал ты - сказала она.
- Тогда, сделай так, чтобы я и Валери не попали на самолет до Майами.
- Я могу сделать так, чтобы на самолет не попал только ты. Уаэллэйири села в него и если ее спросить хочет ли она, что-то поменять, я уверена, она не захочет менять это событие.
- Ты знаешь, где она? Что с ней? - с надеждой спросил я у девочки.
- С ней все в порядке. Она волнуется за тебя. Я почувствовала ее тревогу и поэтому пришла тебе помочь. Может, ты хочешь изменить, что-то, что происходит в данный момент?
- Да! Я хочу дожить до утра!
- Всего то? - удивленно спросила девочка.
- Да всего на всего...
Девочка улыбнулась и протянула мне свечу. Когда я осторожно, чтобы не потушить огонек, взял ее, моя собеседница поднялась на ноги, развернулась и скрылась в тумане. Я посмотрел ей вслед, потом на свечу и почувствовал, как дрожь тела становится сильнее. Наваждение исчезло, вернулись землянка с хвойным потолком и ощущение холода. Только теперь в землянке стало немного светлее. В руках у меня осталась свеча, принесенная златовласым ребенком. Казалось бы, что мне с этого крошечного огонька, но площадь моих апартаментов совсем небольшая. К тому же свет согревал душу, что было немало важно в подобной ситуации. Я не попытался выбраться и разжечь костер, боясь потушить свечу.
Теперь я не сомневался, что еще увижу утренний свет. Поставил этот огонек надежды почти возле самой стенки и присыпал основание землей, получилось, что вроде подсвечника. Так и сидел, глядя на свечу, без мыслей и эмоций. Постепенно дрожь тела прекратилась, и я почувствовал, что мне не холодно. Спать совсем не хотелось, сознание было ясным. Наверное, в подобном состоянии йоги прибывают сидя в своих пещерах. Раньше я не мог этого понять. Зачем надо уходить от людей, забираться в горы и там непонятно для чего месяцами, а то и годами сидеть без движения. Теперь я точно знал, почему они так делают.
Сидя вот так я обрел небывалое состояние покоя, умиротворения и удовлетворенности. Постепенно тело стало легким и еле ощутимым. Прошло еще какое-то время, и я вовсе перестал ощущать свои мышцы и кожу, словно превратился в поток чистой энергии.
Пропало пламя свечи, пропали все физические чувства. Я наслаждался своим новым состоянием, забыв обо всем. Не знаю, как долго бы это продолжалось, у меня, по крайней мере, не было желания прерывать происходящее, но случилось то, что заставило меня вновь вернуться в материальную действительность. Пространство передо мной поплыло. Сначала я увидел, что-то вроде экрана телевизора, на котором мелькали разные картинки, а потом этот экран засосал меня целиком и я, словно оказался в фильме, который только что смотрел.
Судя по всему, это была мелодрама. Красивая женщина, прогуливалась по зеленой аллее. Не стриженые кустарники справа и слева, кучи опавших листьев под ногами, похоже, что за этим парком никто уже давно не следил. У женщины было умиротворенное лицо, и она с ностальгией смотрела на творящийся вокруг бардак. Точнее на буйство одичавшей природы. На ней было длинное платье из полупрозрачного материала, она шла легко и мягко, ступая по лежащим под ногами листьям. Ее походка показалась мне знакомой. Я захотел рассмотреть ее поближе и тут же мне показали ее крупным планом.
В этот момент, поднялся ветер. И я понял, что ошибся с жанром фильма. Зашумели кусты, листья под ее ногами, словно стая насекомых, поднялись с земли и закружились вихрем. Внезапно стало темно. Я не видел, но чувствовал страх, посетительницы парка и еще угрозу, которую таила в себе охватившая аллею темнота.
- Валери! - с этим криком я открыл глаза.
Я не увидел ни парка, ни опавших листьев, ни тем более Валери. Земляные стены и хвойный потолок напомнил мне о том, что на самом деле я сижу в землянке посреди незнакомого, зимнего леса. Свеча уже погасла, а снаружи было светло. Я снял парашютную завесу и впустил в свою землянку свет Найдэ. Так называется местное солнце, насколько я помню.
Снаружи крупными хлопьями падал снег. Это было одновременно и хорошо и плохо. Хорошо - потому, что это значило, что температура немного поднялась, а плохо, потому, что снег валил сплошной стеной, и видимость была не лучше, чем в тумане, пусть и не густом.
Обрадовало одно обстоятельство. Как только я выбрался наружу, то почувствовал запах дыма. Не став тратить время на размышления и взвешивания всех за и против, я направился в ту сторону, откуда ветер приносил эту радостную весть. Но по мере приближения к источнику моей надежды, радости становилось все меньше и меньше. Появился и все громче становились детский крик и женский плачь.
Я прошел всего метров триста и наткнулся на невысокий, доходящий мне до пояса забор, сделанный из закрепленных на столбиках параллельно земле длинных веток, которые были лишь слегка обработаны топором. Кора снята, сучья обрублены.
Преодолев возникшую преграду, я сделал еще с десяток шагов и сквозь падающие хлопья снега смог рассмотреть одноэтажный дом, сложенный из бревен. Дверь дома была подперта доской, основание дома забросали пачками соломы. Горящей соломы. Огонь уже перекинулся на бревна и медленно, но верно делал свое дело.
Из-за дверей доносились крики, а перед домом топтались трое существ. Я когда-то уже видел подобных. Ростом примерно 155-160 сантиметров, серая шерсть, небольшие остроконечные уши и крючковатые носы. Это были гоблины, босые, одетые в звериные шкуры. Один из гоблинов пытался завязать веревку на шее вырывавшейся козы, двое других собирали в мешок мертвых кур.
Было что-то странное в этих существах. Приглядевшись внимательнее, я понял что именно. Каждый из этих босых, одетых в шкуры гоблинов имел при себе инкрустированные медью ножны, в которых хранились совсем не каменные топоры.
Пламя жадно вгрызалось в стены из бревен. Медлить было нельзя, иначе запертых людей ждала ужасная смерть. Сбросив с себя импровизированный плащ из парашюта, я так быстро, как только мог, рванулся к серым разбойникам.
Возясь со своей добычей, они не сразу заметили мое приближение. Я подскочил к крайнему слева, занимавшемуся усмирением мелкого рогатого скота. Он так увлекся, что, услышав предостережение сообщников, не успел развернуться. Получив от меня сзади удар ступней в коленный сгиб, он присел и чуть наклонил голову вперед. Как раз то, что мне было нужно. От всей души я врезал костяшками пальцев чуть ниже основания черепа. Гоблин упал лицом в снег и потерял сознание.
