Брент Уикс - На краю тени
— Это правда? — спросил один из них.
Кайлар кивнул и зашагал мимо дома к хижине, где жили Кромуиллы. Элена была последней, кого они удочерили. Остальные родные Элены, сестры и братья, подались к другим торговцам или прислуживали другим знатным семьям. Только приемная мать Элены все еще служила Джадвинам. Кайлар, Ули и Элена жили здесь с начала битвы. Укрытия Кайлара сгорели или стали недоступны, но нельзя было допустить, чтобы кто-то узнал, что он жив.
Кайлар не хотел жить в переполненных прибежищах Са'каге. Никто не желал ходить по улицам, где шатаются банды халидорцев.
Хижина была пуста, и Кайлар прошел в дом, на кухню. Одиннадцатилетняя Ули стояла на табуретке и, склонившись над лоханью мыльной воды, драила сковородки. Кайлар одной рукой поднял взвизгнувшую Ули, развернул ее и уселся на табурет. Затем сурово посмотрел на девочку.
— Как мой наказ? Хорошо присматривала за Эленой?
Ули вздохнула.
— Я пыталась, но, боюсь, это бесполезно.
Оба рассмеялись. Ули воспитали в Сенарийском замке как сироту, и она не подозревала о своем происхождении. Правда заключалась в том, что Ули была дочерью Мамочки К. и Дарзо Блинта. Дарзо узнал о ней только в последние дни жизни, и Кайлар обещал позаботиться о девочке. Сначала он испытал неловкость, объясняя Ули, что не приходится ей отцом, и никак не ожидал, что дальше отношения легко наладятся.
— Бесполезно? Я тебе покажу «бесполезно»! — послышалось в ответ.
Элена внесла огромный котел с остатками подгоревшего мяса и водрузила его рядом со стопкой тарелок Ули.
Ули застонала, и Элена злорадно хихикнула. Кайлар восхитился, как она изменилась всего за неделю. А может, изменился его взгляд на Элену? Шрамы, которые в детстве ей нанес Крыс, никуда не делись: полные губы перечеркнуты крестом, шрам на щеке и полумесяц от брови до уголка рта. Только Кайлар их почти не замечал. Сейчас он видел лишь блеск кожи, ясные умные глаза, которые лучились счастьем. А что усмешка кривая, так шрам тут ни при чем. Намеренное озорство. И как это женщина может выглядеть так прелестно в скромном платьице служанки и фартуке?
Элена схватила фартук с крючка и с хищным блеском в глазах посмотрела на Кайлара.
— О нет! Только не я, — взмолился Кайлар.
Она накинула фартук ему на шею и медленно, маняще потянула к себе. Глядя Кайлару прямо в глаза, провела языком по губам. Он завороженно смотрел, не в силах отвести взгляд.
— Мне кажется, — тихо сказала Элена, и ее руки заскользили по его бокам, — что…
Ули громко кашлянула, но парочка не удостоила ее вниманием.
Элена тесно прижалась к Кайлару, положила руки ему на пояс и потянулась губами к его губам. Он почувствовал ее сладковатый запах.
— …так гораздо лучше!
Она крепко завязала фартук и внезапно отпустила Кайлара, шагнув назад.
— Вот теперь ты готов мне помочь. Выбирай, что хочешь: резать лук или чистить картошку?
Глядя на его возмущенное лицо, обе расхохотались.
Кайлар бросился к ней. Элена попыталась увернуться, но он использовал талант. Как-никак тренировался всю прошедшую неделю. И хотя до сих пор удавалось вытянуть руки лишь на шаг сверх отведенного природой, сейчас этого хватило. Он прижал к себе Элену и поцеловал. Едва обозначив борьбу, та ответила на поцелуй с не меньшей страстью. На какой-то миг весь окружающий мир растворился в нежности ее губ и прикосновении двух разгоряченных тел.
Ули демонстративно изобразила, будто ее тошнит, и Кайлар плеснул на нее водой из-под грязных тарелок. Раздался возмущенный вопль. Элена высвободилась и закрыла рот ладошкой, сдерживая смех.
Кайлар угодил точнехонько Ули в лицо. В отместку она тоже плеснула в него водой. Кайлар увертываться не стал.
— Ладно, малявка, мы квиты. Объявляю перемирие. Ну, где там ваша картошка?
Все трое включились в несложную рутину кухонной работы. Кайлар, убедившись, что их не подслушивают, рассказал Элен о неудавшемся покушении на Урсуула. Возможно, и нет ничего скучнее для влюбленных, чем делиться новостями, но Кайлар всю жизнь отвергал скучноватую роскошь каждодневной любви. Мокрушник должен оставить все, не задумываясь, учил Дарзо. Убийца всегда одинок. Нет уж. Гораздо ценней поделиться с человеком, которому ты небезразличен. Хотя бы сказать ему правду, и только.
Простое человеческое общение — вот ради чего Кайлар закончил свой путь по тени. Полжизни он провел, неустанно тренируясь, чтобы стать идеальным убийцей. Больше убивать Кайлар не хотел.
— Им нужен был третий, — объяснял Кайлар, — чтобы вести наблюдение и прикрыть убийцу с кинжалом. С моей помощью мы бы справились. Случай выдался на редкость удобный. Согласись я, король-бог и Хью Висельник были бы уже мертвы, а мы бы разбогатели на пятьдесят тысяч гандеров. — Он вздохнул. — Гандеры. Пожалуй, скоро их перестанут так называть, ведь рода Гандеров больше не существует.
Кайлар вздохнул.
— Хочешь знать, правильно ли поступил? — спросила Элена.
— Да.
— Кайлар, в этой жизни всегда будут люди, мерзкие настолько, что, по-нашему, заслуживают смерти. Помнишь, в замке, когда Рот тебя… обижал? Я его тогда чуть не убила. Еще бы немного, и… не знаю. Зато знаю, как убийства исковеркали твою душу. Сам рассказывал. И не важно, сколько добра принесли они миру, ибо тебя разрушают. Смотреть на это спокойно я не могу. И не буду. Потому что слишком о тебе забочусь.
Элена, прежде чем покинуть город вместе с Кайларом, выдвинула одно непременное условие: он откажется от насилия и перестанет убивать. Кайлар до сих пор пребывал в замешательстве, пытаясь понять, верным ли путем идет Элена. А с другой стороны, он достаточно насмотрелся, чтобы сказать: путь Дарзо и Мамочки К. порочен.
— Ты действительно веришь, что насилие порождает насилие? И если я перестану убивать, то невинных в конце концов погибнет меньше?
— Конечно, — ответила Элена.
— Что ж, хорошо, — сказал Кайлар. — Сегодня вечером мне нужно сделать одну работу, а утром сможем выехать.
3
Дыра — самое страшное место в тюрьме, которую сенарийцы называли Утробой. Вход в Утробу представлял собой лик дьявола, вырезанный из черного огнеупорного стекла, и арестантов сбрасывали прямо в раскрытую пасть. Сама Дыра представляла собой место, где вряд ли кто-либо сумел бы насладиться искусством камнетеса. Здесь царил животный страх перед замкнутым пространством, мраком и жуткими завываниями ветра, доносящимися из глубины. Каждый знал: узник Дыры недостоин чистой смерти. Ему оставались безжалостная жара, испарения серы и вонь человеческих отходов в трех ипостасях: дерьма, мертвецов и немытой плоти. Где-то высоко над головой, по другую сторону решетки, отделявшей людей-животных от прочих заключенных Утробы, тускло горел одинокий факел.
