Элеонора Алова - Занимательная география
– Мне нужен боевой маг, мне нужен боевой маг, россиянин, боевой маг, – шептал под нос Дэн, словно призывая кого.
– Некромант, а такой бестолковый, – покачал головой наставник, – ты же можешь призвать из Царства Мертвых душу любого боевого мага, когда тебе захочется.
– Мне нужен живой боевой маг, с которым я смог бы пройти всё это испытание, – исправил свое заклятие парень, когда задувал горевшую свечу.
Он не обратил внимания, как дымок, извиваясь змейкой растворился в розовом свете высоко над его головой. Он долго еще думал, что сказанное было не заклинанием, а просто установкой перед боем. Когда он говорил подобные слова, ему отчего-то становилось легче, он чувствовал, как некто далекий, но в то же время такой близкий, обнимает его за плечи и шепчет в ухо: 'Я с тобой, я всегда была рядом, я любила тебя'. Кому принадлежит этот голос, Дэн не предполагал. Когда шум в ушах стих, некромант и думать забыл о нахлынувшем видении, и молча вышел из комнаты.
Магистр подошел к окну и грустно провожал взглядом ученика, спустившегося на смотровую площадку. Некромант долго стоял у стены под своим окном, прижавшись лбом к плющу, обвившему башню, в которой он жил целых пять лет. Тяжело прощаться с тем, что стало тебе чуть ли не родным. Так же точно Юлиус в свои пятнадцать со слезами на глазах уходил из дома, навеки, в Пражский Град, туда, где учат некромантов и призывают души для следствия в Европейском Суде.
Многое еще предстояло узнать Дэну. Не с одной опасностью ему суждено было встретиться лицом к лицу. Не помешал бы ему боевой маг. Но не знал он, что произошло, когда он сказал, перед выходом из башни: 'Мне нужен живой боевой маг'. А ведь силы гениального некроманта зачастую хватает не только на вызов умерших, из их подпространства…
Глава 2. То ли девушка, а то ли виденье
– Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха! Люди, я умерла! – Алина лежала на кровати, смотря в потолок. – Надо же было случиться такому приколу! Я умерла!
Она перевернулась на живот и, уткнувшись носом в подушку, продолжала истерично хихикать.
– Нет, ну надо же было так умудриться! Как я хочу рассказать об этом друзьям!
Тяжело вздохнув, девушка встала с кровати, отчаянно попытавшись напялить тапочки. Как ни странно, два больших белых плюшевых зайчика, напрочь отказались оставаться на ее ногах. Они даже с места не сдвинулись, вопреки всем желаниям их хозяйки. Странно, если они материальные, не поддаются, то на каком честном слове на ее теле держатся кожаная черная мини-юбка и зеленая водолазка, почему с головы не слетает синяя джинсовая бейсболка с эмблемой 'Найка', с какой стати не остались валяться на покрывале бесформенной кучей колготки?
На кровати. Ха-ха три раза! Да если бы все материальное отказалось принимать ее тело, то она бы не лежала в постели, а обнаружила себя под кроватью среди пыльных шариков и старых изношенных туфлей, которые девушке всегда было лень выбросить.
Алина пнула тапочки, естественно, безрезультатно, и подошла к зеркалу.
Она решила, что умерла, ее тело лежало, наверное, в холодильнике морга, а этот образ, который она каким-то Макаром ощущала… что это такое? Она умерла. А как это случилось? Почему она считает, что пережитое – именно смерть?
Девушка утром приехала на фабрику 'Сибирский берег', где уже три года работала технологом. Подумать только, вся страна питалась сухариками и закусками к пиву, качество которых она контролировала. Вообще, на фабрике работало много технологов: по два на каждый цех. Вот только осенью Алине не повезло: ее напарница ушла в декретный отпуск, и бедняжке пришлось работать за двоих, пока не нашли замену.
Сердце у нее с рождения было с дефектом, то есть, с пороком, и двойная нагрузка не пошла на пользу здоровью. Зимой директор, правда, сжалился над перерабатывающей несчастной Алиной и оплатил ей путевку в санаторий на рождественские каникулы. Лечение и отдых – это замечательно, но когда по возвращении на нее снова навалилась двойная работа, все результаты целебных ванн и процедур пошли насмарку.
Перегруженный технолог только и мечтала, чтобы отправиться отдыхать на Чёрное море, когда доживет до отпуска. Не вышло. Сердце Алины не выдержало. Оно всегда барахлило до сегодняшнего дня. Ничего не попишешь, если ты родился больным.
Последнее, что девушка помнила, когда была в сознании – это линия по упаковке поджаренных кириешек. Она стояла у ленты и внимательно смотрела, как готовый продукт сыпался в большую корзину, но вдруг перед ее глазами помутнело, она схватилась за сердце, почувствовав, как кто-то воткнул в грудь толстый кол и повернул его. В голове раздалось бормотание нежного мужского голоса, сначала она подумала, что брата, но говорил он не на русском, а на каком-то похожем языке. На украинском, что ли. Человек повторял одни и те же слова. Казалось, что он кого-то звал или плел заклинание. И тут она увидела его, незнакомца: высокий широкоплечий светловолосый человек в чем-то синем, похожем на толстовку, и кожаных обтягивающих штанах, взгляд его полон страха: искаженные ужасом желтые, словно у совы, глаза смотрят прямо на нее, жертву. Взор его не может прикоснуться, но в тот момент девушке показалось, что эти янтарные глаза с черными зрачками, видят ее насквозь, щупают каждый внутренний орган, и именно от этого руки и ноги отказываются двигаться, из открытого рта не вылетает ни малейшего звука, легкие, словно облитые цементом, перестают дышать, и только дефектный клапан в сердце начинает бешено работать. Незнакомец взял ее за руку и прошептал: 'Спокойно'… Но девушка все равно перепугалась, и… открыв глаза, обнаружила себя дома лежащей на кровати и почему-то сразу решила, что все, произошедшее с ней, – смерть.
Почему она так подумала, не ясно. Смерть – это то, что никому не удается описать. Переживают ее все, но, встретившись с ней, никто еще не имел счастья вернуться к живым и поведать обо всем потомкам. Алина долго думать не стала. Чего тут извилинами-то шевелить: разрыв сердца, и всё, конец жизни, а иностранец в длинном синем платье – санитар из 'скорой' помощи, пытавшийся ее откачать. И сейчас ее душа, запомнившая свой последний облик, прощается с домом, где она прожила почти четверть века. Как там болтуны по радио передавали? Три дня душа бродит вокруг жилища, сорок – по миру идет, а затем ищет новое тело.
Зеркало. Когда-то оно отражало ее, высокую, худую не очень красивую девушку с овальным лицом, узким носом, черными, с подкрашенными прядями, волосами до лопаток. Теперь же в зеркале можно было разглядеть лишь баночки с косметикой, которые Алина забыла утром закрыть: так она спешила на работу. Странно, почему зеркало не отражает высокой узкоплечей татарочки? Неужели она действительно умерла? Ее больше нет? Ей уже никогда не включить телевизор у противоположной стены комнаты, и не пригодится ей больше кровать, а на семейном фото над ее головой брат изобразит фломастером точно такой же красный крестик, как и над родителями, тетушкой и бабкой с дедом.
