Джек Вэнс - Люди и драконы
Остановившись у подножия осыпи, Пушкарь вызвал на переговоры Кергана Банбека. Тот вышел, и затем состоялась самая странная в истории Небесного Булыжника беседа. Пушкарь с трудом говорил на языке людей, — его губы, язык и гортань предназначались для разговора на диалекте Породителей.
— У вас в плену находятся Высокочтимые. Их надо немедленно отпустить как можно почтительнее.
Он говорил неторопливо, с некоторой ленцой, не приказывая и не принуждая. Особенности речи Пушкаря, как и его мыслительный процесс, формировались Породителями и для Породителей.
Керган Банбек, высокий худощавый человек с крашеными бровями и гребнем черных волос, уложенных в пять остроконечных шипов, неприязненно засмеялся:
— А как быть с убитыми и захваченными в плен людьми?
Пушкарь наклонился, вслушиваясь в слова Кергана. Его благородное лицо сохраняло полную невозмутимость. Он был лыс, если не считать полоски тонкой желтой шерсти на черепе; кожа его блестела, словно обожженная. Единственно, чем Пушкарь разительно отличался от обыкновенных людей Булыжника, — это уши — маленькие и дряблые. Он носил простую темно-синюю с белым форму и был вооружен только небольшим универсальным излучателем.
На вопрос Кергана он ответил также спокойно и уверенно:
— Убитые люди мертвы. Пленные вольются в определенную прослойку общества, приток свежей крови принесет хорошие плоды.
Керган Банбек бросил на Пушкаря презрительный взгляд. Кое в чем это существо — продукт тщательного отбора — напомнило ему Жрецов, обитающих на Булыжнике. Такая же светлая, чистая кожа, угловатые черты лица, длинные руки и ноги…
То ли телепатия тому виной, то ли Керган уловил характерный кисловато-сладкий запах, но стоило ему подумать о Жреце, как футах в пятидесяти от них, среди валунов, он увидел человека с гривой каштановых волос. Единственной одеждой человеку служило золотое ожерелье на шее. В соответствии с тогдашним этикетом Банбек не обратил на Жреца внимания, словно того и не существовало вовсе. Поколебавшись, Пушкарь последовал его примеру.
— Вы должны отпустить пленных, — ровным голосом сказал Керган.
Пушкарь улыбнулся и покачал головой. Он прилагал все усилия, чтобы его поняли:
— Не стоит о них говорить. Они… — Он запнулся, подбирая подходящее слово. — Их судьба… взвешена, сочтена, предопределена. Вот и все.
Керган Банбек стоял в надменной позе и молчал, только улыбка его превратилась в угрожающую усмешку. Жрец мелкими шажками двинулся вперед.
— Попытайся понять, — продолжал Пушкарь каркающим голосом. — Существует определенный порядок вещей. И задача таких, как я, — действовать в соответствии с этим порядком. — Грациозно наклонившись, он поднял с земли гальку: — Вот, смотри: таким камушком я могу заткнуть круглое отверстие. Это то же самое…
Банбек забрал у него гальку и отшвырнул далеко в сторону.
— Ты уже никогда не найдешь этот камушек, чтобы заткнуть им круглое отверстие.
Пушкарь неодобрительно покачал головой:
— Всегда можно найти другие камни.
— И дырки тоже!..
— Ну, к делу, — буркнул парламентер. — Предлагаю в этой ситуации действовать так, чтобы не нарушать порядок вещей.
— А что ты предлагаешь в обмен на грефов?
Пушкарь в затруднении пожал плечами, — разум этого аборигена казался ему таким же варварским, как и его прическа.
— Если ты просишь, я, конечно, дам совет…
Керган Банбек нетерпеливо махнул рукой:
— У меня три условия.
Жрец с бесстрастным лицом и отсутствующим взглядом остановился в футах десяти от них.
— Первое: мы должны иметь гарантии, что вы больше не нападете на Булыжник. Поэтому пятеро грефов в качестве гостей навсегда останутся здесь. Второе: в подтверждение этих гарантий вы передадите нам космический корабль — полностью оборудованный, вооруженный, заправленный топливом. И научите, как им управлять.
Откинув голову, Пушкарь издал через нос серию мычащих звуков.
— Третье, — невозмутимо продолжал Керган Банбек, — вы отпустите всех мужчин и женщин, которые томятся в вашем корабле.
Пушкарь моргнул и что-то быстро прохрюкал Следопытам. Те затоптались на месте, искоса поглядывая на Кергана, — уж не спятил ли этот дикарь? Парламентер посмотрел вверх, на флаер, и, обращаясь к Банбеку, начал вновь, твердо и уверенно, как будто флаер придал ему сил:
— Я пришел, чтобы сообщить вам: Высокочтимые должны быть немедленно освобождены.
— А вы должны освободить пленных, передать нам оборудованный корабль и никогда больше не нападать на Небесный Булыжник.
Пушкарь казался обескураженным.
— Странная ситуация — непредопределенная и непредрешенная.
— Ты что, не понимаешь?! — гаркнул Керган и посмотрел в глаза Жреца — по этикету это означало, что он собирается задать вопрос. — Эй, Жрец, как мне разговаривать с этим болваном? Он будто не слышит, что я говорю!
Жрец шагнул вперед, лицо его оставалось невозмутимым. По закону Жрецов он не имел права вмешиваться в дела людей, но был обязан отвечать на любой заданный вопрос. Впрочем, зачастую ответы еще больше все запутывали.
— Он тебя слышит, но между вашими разумами огромная разница. Образ его мыслей запрограммирован хозяевами и не имеет ничего общего с твоим. Поэтому я не знаю, как тебе с ним разговаривать.
Керган перевел взгляд на Пушкаря:
— Итак, ты меня слышал. Принимаешь ли ты мои условия?
— Твои слова бессмысленны, несуразны, абсурдны. Слушай внимательно: вы отпустите Высокочтимых. Это определено, установлено, решено. То, что ты хочешь получить корабль — как и прочие твои требования, — неправильно, так быть не должно.
С побагровевшим лицом Керган Банбек повернулся к своим людям, но, взяв себя в руки, ответил Пушкарю, тщательно выговаривая слова:
— У меня есть то, что нужно тебе. У тебя есть то, что нужно мне. Давай совершим обмен.
Секунд двадцать противники смотрели друг другу в глаза, потом Пушкарь глубоко вздохнул:
— Я попытаюсь объяснить твоими словами, чтобы ты понял. Существует определенность… нет, не определенность. Существуют предначертания. Они элементы реальности, основа порядка. Жизнь — это постоянное, шаг за шагом, воплощение предначертанного. Все развитие Вселенной может быть выражено через предначертания. Непоследовательность — это абсурд: не может же существовать человек с половиной мозга, половиной сердца и всех прочих органов. То, что вы держите в плену Высокочтимых, — такая же нелепица, нарушение правильного, разумного хода вещей.
