Кинли Макгрегор - Меч Тьмы
В изолированной комнате, расположенной в северной башне, никто не услышит ее криков. Не то, чтобы это имело значение. Здесь не было никого, включая его самого, кто бы оказал помощь другому. Это было просто данью вежливости по отношению к остальным: сделать так, что ее жалобные крики и мольбы о пощаде не будут доноситься до их ушей.
Как и весь замок, комната была оформлена в черных и серых тонах. Цвет в этом мире можно было найти только во владениях Морганы. Королева Фей не хотела, чтобы хоть что-то отвлекало окружающих от ее красоты или ее присутствия. Поэтому все цвета были запрещены.
Откинув покрывало, Керриган опустил женщину на черную постель. Она была такой бледной и хрупкой на фоне черного. Ее длинные прямые волосы были такими светлыми, что казались почти белыми.
К его удивлению, она не была красавицей. Черты ее лица были совершенно обычными, за исключением глаз. Ясные, ярко-зеленые, они были огромными, миндалевидной формы, как у кошки. Ее нос был обычной длины и формы, а губы — полными. Тело девушки было изможденным и худым, без женственных изгибов, которые привлекали бы своей мягкостью внимание мужчин.
В ней не было ничего примечательного. Ничего, что выдавало бы будущую мать Мерлина.
Она напоминала ему обычную серую мышку.
И, даже находясь в бессознательном состоянии, Сирен все еще цеплялась руками за ярко-красную ткань. Мужчина нахмурился, недоумевая, почему она так волнуется о ней. Он попытался забрать эту ткань, но в последний момент, по непонятной причине, остановился.
— Ты — доверчивая дурочка, — зарычал он на нее. Керриган даже и представить себе не мог, что протянет кому-нибудь руку помощи.
И что это ей принесло? Ничего, кроме погибели.
Сквозь замочную скважину двери в комнату проскользнула тень.
— Госпожа Моргана хочет поговорить с вами, милорд.
— Скажи ей, что я приду, когда у меня будет время.
То, что он заставляет ее ждать, не предвещало ничего хорошего. Моргана была довольно своенравна, с ее характером мог сравниться только его собственный. Однако Керриган никому не позволял приказывать ему, даже Моргане.
Кроме того, не было ничего такого, что Королева Фей могла бы ему сделать. Он уже был проклят за свои собственные деяния и никто, даже она, не мог убить его.
Шарок, или фей-тень, продолжал парить рядом, словно пытаясь поторопить его.
— Оставь меня, — рявкнул Керриган.
Шарок сразу же удалился.
Вновь оставшись наедине с незнакомкой, Керриган обнаружил, что с любопытством изучает ее. Она не была похожа на женщин, живущих тут, в Камелоте. Конечно те, благодаря своей магии, были красивы внешне, но ни одна из них не обладала той искрой, которая, казалось, освещает Сирен изнутри.
Ее кожа на вид была более мягкой, более привлекательной. Соблазнительной.
Не будь глупцом. Она всего лишь ничтожная смертная.
Да. И она, безусловно, не стоила его времени.
— Анир! — позвал он слугу-горгулью.
Существо влетело в открытое окно и зависло над кроватью, на которой покоилась женщина. Пустые желтые глаза Анира пылали на фоне его серой, похожей на камень, кожи.
— Да, милорд?
— Присмотри за ней и дай мне знать, когда она проснется.
Горгулья кивнул, а затем уселся у изножья кровати. Он устроился поудобнее в наблюдательной позе, а потом снова застыл, принимая свою истинную каменную форму.
Керриган остановился и бросил последний взгляд на женщину, которая обратила на себя его внимание. Он все еще не мог понять ее притягательности. Хотя, это не имело значения. Время, отведенное ей, стремительно подходило к концу. Даже если те, из Авалона, откажутся от Стола, чего он и добивался, она все равно будет убита.
— Ей суждено стать матерью Мерлина. Одно это было ее смертным приговором.
* * *— Что ты имеешь ввиду «она сбежала»?
Гавэйн поежился от вопроса Мерлин. Он взглянул на Агравэйна в поисках передышки, но не получил ее.
— Лорд Честность, — с ехидством произнес Агравэйн, — сообщил ей, что она станет матерью следующего Мерлина, и девушка, запаниковав, сбежала.
Мерлин прижала свою руку ко лбу, словно испытывала сильную головную боль. Высокая и стройная Мерлин была воплощением красоты. Ее длинные, золотистые волосы струились по гибкому телу, облаченному в белое платье с золотой отделкой. Поистине, не было женщины более прекрасной.
Или более сердитой, чем она была сейчас.
Мерлин посмотрела на рыцарей, когда перед ней появилась книга, повисшая в воздухе. Страницы с шелестом начали переворачиваться.
— Посмотрим, правильно ли я всё поняла. — женщина посмотрела вниз и прочитала: — Гавэйн, благородный и достойный рыцарь Артура, защитник Короля. Его умение обращаться с женщинами считается непревзойденным, — она оторвалась от чтения и посмотрела на Гавэйна взглядом, полным горечи. — Это ведь ты, верно?
Гавэйна нервировал ее полный ярости пристальный взгляд. Затем страницы снова перелистнулись и теперь уже мужчина посмотрел в книгу.
— Согласно написанному тут, Мерлин, ты — старый лысый мужчина.
Глаза Мерлин расширились, и книга вспыхнула.
— Ты хочешь умереть?
— Я не могу. Я бессмертен.
Агравэйн резко втянул воздух сквозь зубы.
— Осторожно, брат. Последний человек, разозливший Мерлин, сейчас заперт в клетке, под нашим милым домом.
Это было правдой. Мерлин поклялась, что никогда не простит сэра Томаса Мэлори[3] за то, что он рассказал о них.
— Прости, Мерлин, — сказал Гавэйн, пытаясь успокоить всех. — Поверь мне, я злюсь не меньше твоего. Как Керриган узнал, в какой момент следует появиться?
Мерлин вздохнула.
— Его силы значительно возросли за века. Если нам не удастся вскоре остановить его, он станет сильнее меня.
Гавэйн перекинулся с братом обеспокоенным взглядом. Им не нужно было говорить, что произойдет в этом случае. У Керригана не было ни сердца, ни сострадания. Он был мужской версией Морганы и ее сторонником. Если он станет сильнее Мерлин, ничто уже не остановит их от завоевания и порабощения всего мира.
Гавэйн задумчиво прищурился.
— Я попрошу Персиваля разузнать о нем. Возможно, где-нибудь упоминается его слабое место.
— Нет, — сказала Мерлин. — Моргана не настолько глупа. В отличие от нас, она, кажется, в состоянии удержать своих миньонов от написания легенд.
Агравэйн фыркнул:
— Мы не виноваты в том, что Том напился и начал болтать. Я все еще думаю, что нам следовало бы убить его.
— Самое худшее не то, что он рассказал, — ехидно заметил Гавэйн. — А то, что он написал.
