Юлия Фирсанова - Рыжее братство. Начало
— Почтенная магева, — неуверенно откашлялся потомок горных гномов, бросив на меня из-за плеча какой-то просительный взгляд. Никак сейчас чего клянчить будет. Интересно, чего ему надо? Уж больно стесняется, бородавки что ль на заднице вывести некому или другая какая болячка стыдная одолела?
Сгорая от любопытства не меньше своего сильфа, я вежливо кивнула, изъявляя готовность выслушать любое обращение.
— Вы остановиться у нас в Кочках, где думаете?.. Э-э, я вот тут прикинул, может, соблаговолите моему дому честь оказать?… — Торин смешался и замолчал, теребя в широких ладонях вожжи так настойчиво, словно задумал чего из них спрясть.
— А не стесню вас? — уточнила я, пытаясь скрыть радость.
Соваться на местный постоялый двор без единой монетки в кармане совсем не хотелось, а использовать сильфа в качестве карманного вора пока не позволяло завалявшееся где-то на дне души чувство порядочности.
— Места у нас много, старшую дочь, Вилану, только замуж отдал, горенку, что она с Полункой делила, освободим, младшая и с матерью поспит. Жена моя Дорина готовит знатно, не хуже чем бабы у Фоклина, трактирщика нашего. Да это ж какой почет — магева в доме… — Торин снова взглянул на меня с жалобной мольбой.
Мужик очень хотел, чтоб я отправилась с ним, и не только по доброте душевной, о статусе бородач думал и о том, что не сумей он доставить волшебницу к себе домой, его дорогая половина будет не слишком довольна. Когда Торин жену помянул, сразу стало ясно, гордится он ею, любит и побаивается. Это гном-то поперек себя шире. "Ну да мы, женщины, народ такой, не только обворожить, но и застращать любого сумеем", — самодовольно подумала я и согласилась погостить у Торина.
Обрадованный возница погнал телегу вперед с такой скоростью, будто желал выставить ее на "Формулу-1", сильф беспечно болтающий ногами у меня на плече едва не упал. Фаль машинально схватился за прядь моих волос цепкой ручонкой и я зашипела от боли.
— А магева с фималом и вовсе для жилья благословение, — довольно прибавил повеселевший мужик и принялся разливаться соловьем о том, какой уют и комфорт меня поджидает.
— Это как он меня вольного сильфа обозвал! — подпрыгивая на плече, завопил мне на ухо Фаль, так, что на пару секунд я вообще оглохла на одно ухо, зато продолжала слышать его негодующий вопль другим. — Меня и слугой! Я… я ничем не связан, в любой момент покинуть тебя могу!
— Можешь прямо сейчас, — прошипела я, щелчком скинув разбушевавшегося мотылька на телегу. — Уже половину волос с головы выдрал и оглушил начисто!
Мигом придя в себя, шкодник заткнулся и, трепеща удивительной красоты крылышками, завис перед моим лицом, виновато взмахивая длиннющими ресницами. Интересно, Фаль среди сильфов одни такой плейбой на сотню или они все такие красивые? Или все дело в том, что мотылек так мал, что я не вижу на его лице никаких дефектов? Да нет, таких сияющих глазищ у людей все равно не бывает.
— Прости, о прекрасная магева Оса! Я не желал оскорбить тебя, — защебетал негодник, переходя на возвышенный стиль. — Вельми возмутил меня сей неуч, спутавший сильфа с подневольным служителем, заклятьем повязанным.
Зеленые чуть раскосые глаза стали еще шире и так проникновенно печальны, что я почти расчувствовалась. Ну точь-в-точь "умирающий с голоду котенок", выпрашивающий у черствого человека кус дорогущей ветчины сразу после того, как смолотил миску вареной курятины. Фыркнув я, протянула Фалю раскрытую ладонь и он, хитрюга, тут же разулыбавшись до ушей уселся на ней.
Пока мы тихо препирались с сильфом, выясняя вопросы главенства в нашем маленьком прайде, счастливый Торин подогнал телегу к широко раскрытым воротам украшенным нехитрой, но сделанной с душой и любовью, резьбой.
По чисто выметенному двору у большого бревенчатого дома его шла высокая, на полторы головы выше гнома, русоволосая статная женщина из тех, при одном взгляде на которых вспоминаются Некрасовские строки про коней и горящие избы. Серое платье с квадратным весьма скромным вырезом на груди, прикрытым белой рубашкой, обрисовывало впечатляющую фигуру.
Лохматущий черно-серый пятнистый пес габаритами с хорошего теленка первым учуял и приветствовал хозяина заливистым басовитым лаем. Да уж, при таком страже и ворота можно хоть на всю ночь открытыми оставлять, тогда зверушку кормить не надо будет, во всяком случае, первое время, пока воры не поумнеют, а потом уже по ночам с цепи по деревне на поиски харчей пускать.
— Дорина, солнышко, вот я и дома, — бодро протрубил Торин, направляя повозку в раскрытые ворота. — Гостинцев от шурина привез! И… — гном повернул голову в мою сторону, только договорить не успел.
Дверь дома шарахнулась с такой силой, что пес поперхнулся очередным "гав", а Фаль икнул и едва не сверзился с любимого насеста — моего плеча. На двор, радостно вереща и "эгегейкая", вылетела парочка — девчонка и парень, застрявшие где-то посередине между возрастными градациями "подросток" и "юнец". С ликующими воплями: "Папка! Батяня!" двое повисли на родителе, как мелкие, но очень упорные охотничьи собаки на матером медведе. Можно подумать, Торин у шурина с полгода гостил, не меньше. Или просто отца любят. Случается, такие строгие на вид, основательные мужики детей балуют почище мамки.
Дорина перебросила толстую русую косу с два моих запястья, никак не меньше, на спину и лебедью поплыла к телеге, снисходительно улыбаясь детям, мужу, лошади и окидывая меня задумчивым взглядом. Надо бы узнать, чем в здешней деревне бабы головы моют, а то мой вполне пушистый хвостик по сравнению с ее косищей выглядит как-то обтрепанно и жалко.
Крякнув, Торин высвободился из цепких рук детишек, расцеловал в обе щеки обнявшую его жену и все-таки закончил:
— Почтенную магеву Осу в дороге на счастье свое встретил! Кабы не она, до вечера в село не добрался. колесо возьми и соскочи аккурат у Курячьей Завороти, да в нее и ухнуло…
На протяжении всего героического повествования супруга Дорина продолжала хранить на устах улыбку, только соболиные брови (впервые такие густые увидела, чтоб и впрямь соболиными назвать) чуть сдвинулись к переносице. Что-то мне подсказало, с Торина еще сурово спросят насчет колеса, того, в каком состоянии он управлял телегой, как запрягал и что на грудь принял от шурина выезжаючи. Да, скалка иль ухват в руках женщины — оружие массового поражения, я почти посочувствовала мужику, но только почти, сама ведь девушка, так что надо проявить и женскую солидарность. Кажется, гному пришла в голову та же мысль, что и мне (насчет ухвата), но он, мечтатель, все еще надеялся задобрить жену прибывшей на постой магевой.
