Виктор Кувшинов - Мир, которого нет (Пирамиды Астрала 3)
– Ладно, пойду к себе на нары подумаю, – согласился Ян.
– Думай, только не долго. Через пару часов барак будет полон людей. Надумаешь бежать, лезь на верхние нары в противоположном углу – там крыша плохо крепится.
Выбей пару стропилин и давай ходу отсюда.
– Спасибо за совет! – Ян пошел к своим нарам и, усевшись внизу, задумался: "Врать ему, у Васи резона не было, да и сговориться с Петрухой он вряд ли успел. Только больно уж Васин рассказ смахивал на какую-то сказочку про злых колдунов и еже с ними. Но и его, Яново собственное происхождение в этом вертепе сырости вписывалось в эту сказочку, как папа в маму – ни дать, ни взять. А думать-то надо быстро… если Вася не брешет – не больше часа осталось. Так, Сван – свин еще тот. Нет, таракан. Явно, что от него ничего хорошего ждать не приходится. За что же еще зацепиться? Если его заслали суда гнить заживо, то явно в замке ему применения больше не было. Петруха, в конечном счете, и не плохой парень – добра ему по-своему желал. А рожа-то у него еще какая крепкая – явно кожа не "течет"!
Кругом прав Васюня. Зря я ему не доверяю. Все, бегу, а там видно будет!" Ян рванул, как ужаленный, в указанном направлении. Действительно, стропила не держались в полусгнивших бревнах, и после двух основательных пинков, вылетели из пазов, образовав внушительную прореху. Ян еще сумел пригнуть приподнятую крышу на место, пока вываливался наружу. Все обошлось без лишнего шума и пыли, хотя какая тут пыль в такой слякоти… Ян оказался на заднем дворе никем не охраняемого барака, по щиколотку в жиже. Думать было некогда, да и не о чем.
Поэтому он, что называется, подхватил юбки, ноги в руки и шило в задницу, рванув в сторону далекой опушки еле видной из-за сита мелкого и нудного дождя.
Путь лежал через все те же заболоченные поля с резиновой травой. Он только один раз обернулся, и заметил далеко в стороне одинокую фигуру. Заметили ли его бегство? Вот в чем был вопрос. Но, поскольку за ответом бегать было далековато, то и расстраиваться по этому поводу не стоило. Так что Ян только поддал газу, шлепая по грязи ногами и проваливаясь в нее почти по колено. Со стороны этот медленный спринт с препятствиями выглядел наверно забавно, но Яну как-то не хотелось лишних наблюдателей, и он чесал, как пьяный заяц по болоту, через каких-нибудь полчаса добравшись опушки колючих кустарников. Это препятствие оказалось нисколько не легче болотистого поля. В результате нескольких попыток он продрался-таки под полог деревьев, оставив на колючках изрядную часть одежды.
Далее он держал путь, ориентируясь только на ветер, равномерно закидывающий порции прохладной воды в левое ухо.
Ян брел, выдерживая направление весь остаток дня. Все мысли были заняты тем, как быстрее уйти от ненавистного места. В конце концов, дневной свет покинул его одновременно с остатками сил. Он, не видя почти ничего, забился под нижние ветви большого дерева, в надежде, что там будет посуше. И только замерев под сырыми ветвями, он понял, что у него, наверно, нет шансов. Сил фактически больше ни на что не было, и последние их остатки высасывала вместе с теплом промозглая влажность. Ян впал в состояние оцепенелого полузабытья.
В голове кружились мысли: Что дальше? Он, может быть, продержится один дневной переход, не больше. Куда идти? Надо найти крестьян, о которых говорил Вася, и разжиться у них едой и одеждой. Ему было ясно, что он никогда не примирится с рабский жизнью в Болотном волшере, так же, как и не пойдет в прислуги помыкать другими людьми. Да никто ему уже этого и не предложит. Может, попробовать разыгрывать из себя странствующего мага? Но он не знает ни одного даже завалящего заклинания и проколется при первой же проверке его способностей. Так ничего и не придумав, он заснул кошмарным сном.
Утро не внесло никаких изменений, разве что ноги тряслись от слабости, и все тело бил озноб от переохлаждения. Ян даже стал немного понимать тех рабов, которые молились на своего господина, предоставляющего им кров и пищу. Но, несмотря на слабость, он заставил себя идти дальше. Через пару часов он уже совсем плохо соображал, где и как идет. Поэтому, когда он вывалился на дорогу, огибающую очередное заболоченное поле, и увидел перед собой двух всадников, он только тупо на них уставился, вместо того, чтобы бежать в лес.
– Ну что же ты Ян, и двух часов не погостил у нас!? – наигранно заботливо спросил знакомый голос Петрухи. – Бегать-то тоже надо уметь, а не с бухты-барахты – без еды, без одежды.
Ян от неожиданности плюхнулся задницей прямо в лужу и только открывал рот, как рыба, пребывающая в немом возмущении оттого, что ее вытащили на воздух. Бывший его конвоир продолжал свои философии:
– Избить бы тебя надо, для порядка, дак ведь итак еле на ногах держишься! Ты идти-то можешь?
– Нет… – выдохнул из себя последнюю надежду на свободу Ян – Мда-а, чего ж с тобой делать-то? Связать руки и тащить за собой – так мы и к вечеру не доберемся. А падать будешь, так еще и руки из суставов повыдергаются.
Опять же – порча магова имущества. Ты сейчас пожалуй и сзади на крупе лошади не усидишь. В общем так, вставай, давай! Ох, и грязный же ты! – брезгливо скривилась Петькина рожа. – Да никуда не денешься!
Он подогнал коня к самому Яну, ухватил того за шиворот и закинул его поперек седла прямо перед собой. Здоровенный конь только присел под тяжестью двух тел и снова выпрямил ноги. Так Ян и поехал назад к своему новому дому, вися через коня кверху задом, к земле передом.
***
Дальше его жизнь слилась в один унылый и мутный поток времени. Первых пять дней его держали на цепи и заставляли работать на обработке ненавистной резиновой травы: выдавливать и выпаривать сок, варить из него каучук и подготавливать его для продажи.
Проснувшись на шестой день, Ян с ужасом заметил, что с его пальцев слезает кожа.
Он осторожно попробовал отодрать лоскутки – это оказалось совершенно безболезненно. Под сошедшей пленкой была новенькая, блестящая и мокрая лягушачья шкура. Он со страхом коснулся руками лица – на пальцах осталась все та же пленка старой кожи. В зеркало можно было не смотреть, слава богу, что его и не было.
Меньше всего сейчас Яну хотелось увидеть собственное лягушачье лицо. А ведь он даже не знал, как оно выглядело. К своему голосу он привык, а вот как выглядит сейчас, Ян не имел представления.
Единственно, в чем он был уверен, это то, что у него была прошлая жизнь. И жизнь эта была интересной, так как, несмотря на то, что он не помнил почти ничего конкретного, он многое знал и умел. Даже в обработке каучука он откуда-то знал, что его лучше отжимать в пласточки перед транспортировкой, а не сушить толстыми кусками, как это делалось в волшере. А самое главное, у него сохранились чувства и отношение ко всему. Так, он откуда-то знал, что никогда не смириться с рабством в этом мире. Для дальнейших действий ему только надо разобраться во всем и понять, как наверняка вырваться их этого места. Ян почему-то был уверен, что скорее попытается изменить этот мир или погибнет, чем покориться его жестоким правилам.
