Дэвид Эддингс - Владычица магии
– Как жаль, – посочувствовал Деттон. – Такая была красавица!
– Им же лучше, – объявил Леммер, – по крайней мере, больше не мёрзнут и не голодают. А какие же корни вы едите?
– Лучше всего берёза, – посоветовал Деттон. – Ель слишком смолистая, а дуб – чересчур жёсткий. Кладёшь в котёл ещё немного травы, чтобы запах был приятнее.
– Надо попробовать, – решил Леммер.
– Ну мне пора. Господин велел расчищать просеки, и обязательно выпорет меня, если слишком задержусь, – вздохнул Деттон.
– Может, ещё увидимся.
– Если останемся живы.
– Прощай, Деттон.
– Прощай, Леммер.
Голоса затихли вдали. Гарион долго ещё стоял, не двигаясь, отупев от потрясения; в глазах стыли слёзы жалости и сострадания к несчастным. Хуже всего было то, что эти двое даже не роптали, воспринимая всё происходящее как обыденную, нормальную жизнь Ужасная ярость сжала горло, и внезапно захотелось напасть на кого-нибудь и бить, бить…
Но тут в тумане вновь послышался какой-то звук. Кто-то пел высоким чистым тенором; в песне перечислялись давно забытые обиды, а припев звал к битве. И гнев Гариона, непонятно почему, обратился на неизвестного: дурацкие стихи о распрях, происходивших сотни лет назад, казались омерзительно непристойными по сравнению с тихим отчаянием двух крестьян; и, не успев ничего сообразить, Гарион вынул меч и слегка пригнулся.
Пение слышалось всё ближе, и Гарион различил конский топот. Осторожно высунув голову из-за стены, он смог разглядеть шагах в двадцати молодого человека в жёлтом облегающем трико и ярко-красном камзоле. Плащ, подбитый мехом, был откинут; длинный изогнутый лук висел на плече, а на поясе болтался меч в красивых ножнах. Рыжевато-золотистые волосы спадали на плечи из-под остроконечной шапочки с пером. И хотя песня была зловеще-мрачной, а голос исполнен страстного отчаяния, ничто не могло стереть дружелюбно-открытого выражения с юношеского лица.
Гарион злобно уставился на пустоголового аристократа, совершенно уверенный в том, что этот поющий болван в жизни не ел никаких корней и уж точно не скорбел о жене, уморившей себя голодом с тоски и печали.
Незнакомец повернул лошадь и, всё ещё продолжая петь, проехал через разрушенную арку в ворота, около которых сидел в засаде Гарион.
Гариону обычно совсем не была свойственна воинственность, и при других обстоятельствах он, возможно, повёл бы себя совсем иначе. Но, к сожалению, вызывающе одетый незнакомец появился в совершенно неподходящее время. Гарион быстро изобрёл план, всё преимущество которого заключалось в простоте, и, поскольку препятствий к осуществлению не оказалось, всё сработало просто восхитительно – до определённого момента. И как только молодой человек появился в воротах, Гарион, выскочив из укрытия, схватил его за плащ и стащил с седла.
Испуганно закричав, тот плюхнулся в слякоть.
Однако дальше дела у Гариона пошли не так гладко. Не успел он вынуть меч, как незнакомец, перекатившись, вскочил и в мгновение ока обнажил оружие. Глаза метали молнии, меч угрожающе свистнул в воздухе.
Гарион был совсем неопытным бойцом, но обладал бы строй реакцией, а тяжёлая работа на ферме Фолдора укрепила мускулы. Несмотря на гнев, подвигнувший напасть на певца, он совсем не желал причинить зло незнакомцу.
Противник держал меч легко, почти небрежно, и Гарион подумал, что хороший удар по лезвию выбьет оружие из рук щёголя.
Он быстро размахнулся, но почему-то не смог нанести удар; лезвие меча противника отклонилось в сторону, зазвенев о его собственный меч. Гарион отпрыгнул и вновь неуклюже размахнулся. Опять зазвенела сталь: воздух наполнился звоном, грохотом, проклятиями; противники наступали и отступали, делая выпады, стараясь повалить врага. Уже через секунду Гарион понял, насколько превосходит его незнакомец, но тот почему-то не использовал предоставившейся несколько раз возможности нанести смертельный удар, и на лице Гариона против воли появилась нерешительная ухмылка. Противник, как ни странно, широко, даже дружелюбно улыбнулся в ответ.
– Ну, может быть, довольно? – раздался голос господина Волка, поспешно шагающего к ним в сопровождении Силка и Бэйрека. – Вы соображаете, что делаете?
С ума сошли?
Незнакомец, бросив испуганный взгляд через плечо, опустил меч.
– Белгарат… – начал он.
– Леллдорин, – прошипел старик, – ты, видимо, потерял последние остатки здравого смысла, что ещё таились в твоей голове?
И тут разум постепенно вернулся к Гариону, именно в тот момент, когда Волк холодно обратился к нему:
– Ну, Гарион, может, объяснишь, что здесь происходит?
Гарион тут же решил схитрить.
– Дедушка, – начал он, подчёркивая голосом это слово и бросая на незнакомца быстрый остерегающий взгляд. – Неужели ты думаешь, что мы дрались по-настоящему? Леллдорин просто показывал, как отбить меч при нападении, вот и всё.
– Неужели? – недоверчиво осведомился Волк.
– Конечно! – с видом оскорблённой невинности подтвердил Гарион. – Иначе с чего бы это нам пытаться убить друг друга?!
Леллдорин открыл рот, намереваясь что-то сказать, но Гарион тут же наступил ему на ногу.
– Леллдорин прекрасно работает мечом, – продолжал он, дружески положив руку на плечо молодого человека, – и многому научил меня всего за несколько минут.
«Кончай, – просигналил Силк, переходя на тайный язык драснийцев, – ложь должна быть простой».
– Парень – способный ученик, Белгарат, – покорно объявил Леллдорин, до которого наконец кое-что дошло.
– Довольно ловок, – сухо согласился господин Волк. – Но почему ты так разодет? – показал он на вызывающе яркий костюм Леллдорина. – Выглядишь шутом гороховым.
– Мимбраты начали задерживать честных астурийцев и допрашивать их, – пояснил молодой аренд, – а мне пришлось миновать несколько их крепостей. Вот я и подумал: если оденусь как их лизоблюды, никто ко мне не привяжется.
– Возможно, ты умнее, чем я думал, – нехотя признал Волк и обратился к Силку и Бэйреку:
– Это Леллдорин, сын барона Уилдентора. Поедет с нами.
– Я хотел поговорить с тобой насчёт этого, Белгарат, – быстро вставил Леллдорин. – Отец приказал явиться сюда, и я не вправе ослушаться, но, поверь, я связан клятвой. И дело не терпит отлагательств.
– Каждый молодой дворянин в Астурии так или иначе участвует в двух-трёх подобных предприятиях, свято веря в справедливость дела, за которое борется, – перебил Волк. – Очень сожалею, Леллдорин, но то, чем ты занимаешься сейчас, важнее всего на свете и не может ждать, пока ты засядешь в кустах, подстерегая парочку мимбратских сборщиков налогов.