Грэм Макнилл - Посол
Вдоль сточных канав и на перекрестках сидели безногие и безрукие нищие, выпрашивающие милостыню; размалеванные шлюхи, не стесняясь, демонстрировали себя. Город источал тяжелый дух отчаяния и безнадежности. «Как и любой другой город Старого Света в эти дни», — подумал Каспар.
Войны последних лет принесли невзгоды и тяготы во все уголки мира, навсегда изменив ландшафт Империи и Кислева. Поля Остермарка, Остланда и Южного Кислева лежали вытоптанные, опустошенные походами армий, и голод бродил по земле, как алчный убийца. После сокрушительного поражения при Аахдене, десятки тысяч кровожадных представителей северных племен хлынули к имперскому Вольфенбургу, окружив его. Надежды нации Каспара теперь держались на том, что этот великий северный город продержится до зимы, когда вражеские войска станут умирать от голода и холода. Но если он падет раньше, дорога на юг, к Альтдорфу, неизбежно откроется.
Орды беженцев, тысячи людей, устремились на юг, спасаясь от армий северян, оставляя города и поселения призракам. Это были суровые времена, но было в них и еще кое-что — неоспоримое напряжение, не имеющее ничего общего с боем барабанов войны, люди словно не желали находиться на открытом воздухе дольше, чем необходимо… Странно.
Мелькнувшее впереди на улице цветное пятно привлекло взгляд Каспара, и он увидел блестящую темно-зеленую карету, едущую навстречу. Выглядела она старомодной, но величественной, и Каспар заметил, что кислевиты радостно, без ворчания, сопровождавшего его собственный путь, освобождают дорогу перед экипажем. Лакированные дверцы украшал герб, изображающий коронованное сердце; когда карета проезжала мимо, Каспар мельком заметил в открытом окошке женщину с черными как вороново крыло волосами. Она кивнула Каспару, а он вытянул шею, провожая экипаж, удаляющийся туда, откуда они только что прибыли. Вскоре карета, двигаясь вдоль городских стен, исчезла из виду, завернув за угол.
Внимание Каспара, погрузившегося в размышления о том, кем может быть эта женщина, снова переключилось на дорогу, и тут же он резко натянул повод, останавливая коня, чтобы не задавить выскочившего прямо перед ним человека в черной сутане. Одежда человека свидетельствовала о том, что это один из священников Кислева, но лицо духовника светилось безумием, что совершенно не понравилось Каспару. Он уважительно прикоснулся к шляпе и направил лошадь влево, чтобы обогнуть мужчину, но тот снова преградил путь Каспару. Не желая проблем с местной церковью, Каспар выдавил улыбку и опять повернул коня. И вновь священник заступил ему дорогу.
— Тебя будут судить! — хрипло вскричал он. — Гнев Мясника падет на тебя! Он вырвет твое сердце и проглотит его, как леденец, а органы будет смаковать и обсасывать!
— Эй, ты, парень! — рявкнул Курт Бремен, заслоняя Каспара. — Займись своим делом. У нас нет времени на болтовню с тобой. Иди отсюда! Прочь, прочь!
Священник ткнул длинным, покрытым коркой грязи пальцем в рыцаря.
— Храмовник Сигмара, твой бог тебе здесь не поможет,- презрительно усмехнулся он.- Нож Мясника вспорет тебе живот с такой же легкостью, как его зубы сдерут плоть с твоих костей!
Бремен наполовину вытащил меч из ножен, многозначительно продемонстрировав чумазому священнику сверкающий клинок. Человек плюнул на землю под ноги коня Бремена, повернулся и шустро рванул прочь от рыцаря. Вскоре толпа поглотила его, и Бремен позволил мечу скользнуть обратно в ножны.
— Псих, — фыркнул он.
— Псих, — согласился Каспар, и они поехали дальше.
Громадный проспект оказался длинной улицей, на нем сосредоточились все виды ремесел и торговли. Продавцы в палатках зазывали прохожих, лоточники, как разбойники, кидались за убегающими жертвами, облаченные в меха горожане фланировали туда-сюда. Большинство мужчин щеголяли бритыми головами, на макушках которых оставляли по пучку волос, и длинными, висящими усами. Женщины носили простые шерстяные платья, богато расшитые шали, платки из козьей шерсти и отороченные мехом накидки.
Постепенно улица расширились, действительно превратившись в проспект с тянущимися по сторонам рядами таверн, наполненных пирующими людьми, распевающими воинственные песни и размахивающими боевыми топорами. Когда Каспар и его свита проезжали мимо, рев становился оглушительным, а пики угрожающе накренялись в сторону рыцарей. Проспект продолжал расширяться, пока не влился в выложенную гранитными плитами главную площадь, центр города — площадь Героев. Гигантские статуи давно почивших царей стояли вдоль периметра площади, а саму площадь окружали украшенные резьбой дома из красного камня, с узкими окнами и высокими заостренными крышами, увенчанными башенками с куполами-луковицами.
Но как ни впечатляющи были здания вокруг площади, они казались лишь бледными тенями величественного строения, возвышающегося на противоположной стороне, дворца царицы, Ледяной Королевы Катерины Великой. Могучая крепость тянулась к небесам ярусами белокаменных башен и украшенных яркими гирляндами бастионов; остроконечные шпили стремились ввысь, окружая огромный позолоченный купол. От такой красоты перехватывало дыхание, словно гигантская ледяная скульптура вздымалась из земли, и Каспар ощутил какое-то новое уважение к кислевитам. Ведь не могут же люди, воздвигшие подобное великолепие, все до одного быть жестокими и дикими?
Опустив взгляд и вернувшись к действительности, он направил лошадь к храму Ульрика, массивному строению из белого камня со стерегущими черные деревянные двери статуями свирепых волков. Со ступеней на них недоуменно и насмешливо взирала группка священников в черных балахонах.
Центр площади был отведен под большой газон, по которому перед толпой потенциальных покупателей кругами водили пони, маленьких выносливых лошадок, привычных к суровому климату Кислева и весьма распространенных здесь, но уступающих в скорости галопа вскормленным отборным овсом лошадям Империи. Даже издалека Каспар заметил, что многие пони сильно раскачиваются на ходу. Таким осталось не больше шести месяцев жизни, — по крайней мере, по прошествии этого срока они станут совершенно бесполезны.
Вдоль стены храма волчьего бога тянулась узкая улочка, укутанная густыми тенями возвышающихся по обеим ее сторонам зданий.
Каспар подождал, когда карета и повозки нагонят его, а затем направился по пустынной на вид боковой улочке. Она вывела его на широкий двор с бронзовым, покрытым зеленоватой патиной фонтаном в центре. Грязная, бурая жидкость, булькая, толчками вырывалась из сосуда, поддерживаемого маленьким ангелом, наполняя чашу фонтана.
