Елена Белова - Звездный дождь
Он приехал, приехал, приехал! Сердце пело, и Тир, соскочив с кровати, сам принялся одеваться.
Порты беленого полотна, по летнему времени совсем короткие и легкие, рубашка (Тир быстро приложил к губам медальончик с изображением бога Дара – пусть повезет сегодня!) и штаны. Штаны? Юный воин неодобрительно взвесил на руке панталоны, узкие и даже расшитые – кошмар какой! – узорчиками. Мама ничего не понимает в поединках и одежде для воинов. Женщина…
Так всегда говорит отец, когда мама виноватой скороговоркой рассказывает о том, как управляла замком во время папиного отъезда: о пересохшем пруде для угрей, о разбежавшихся из псарни щенках или об этих… недоплатах с земледельцев. Отец только пожимает плечами – женщина! – и берется за все сам.
Тир по-отцовски пожал плечами, и… и засунул невоинскую одежду под кровать. Вот так. Где там подходящие шаровары? Ага, вот… Хорошо еще, не разрешил убирать дорожный ларь. Там была одежда попроще.
На плечи легла тонкая, почти прозрачная кольчуга, на талии (над мятыми штанами) сошелся широкий пояс…и вид сразу стал строгий и воинский. Такой, как надо. Посмотревшись в зеркало, Тир примерил еще кольчужную шапочку. Хорошо… Вот сейчас бы с него портрет писать. А то на прошлогодней картине он не воином смотрится, а комнатным котеночком, Злиш его побери.
Тир мягко приоткрыл дверь – слуга, конечно, еще спал – и бесшумно скользнул к лесенке, двигаясь, как разведчик в болотном приграничье, тихо, осторожно…
До завтрака еще целых три часа. Он успеет потренироваться.
Лиддия. Селище Пригорки.
К Лате цветные сны приходили редко. Каменная усталость валила с ног, и сон наваливался, едва голова касалась сенника – тяжелый и беспросветно темный, будто вода в омуте…
Да и тот кончался слишком быстро – первые петухи кричали еще до света, а иногда приходилось вскакивать и по ночам – если в зыбке опять капризничал новый младенец. И Латка устало меняла ему пеленку, качала зыбку, тихонько напевала песенку-колыбельную. Про двух уточек на пруду, про белого зайку, который ищет домик, даже иноземную колыбельную, которую подслушала в каком-то сне…Только "Ой, веточка, ой грушечка", любимую селищанами Пригорья, никогда не пела.
И никогда больше не смотрела на груши.
Сломанная ветка словно перечеркнула ее имя в светлом свитке богини Судьбины. Отец не забывал попрекнуть дочку сначала в недоборе плодов – аж на два десятка резок меньше получили на торжище. Потом именно Латка оказалась виновата, что при уплате налогов, дара в Храм и уплаты всех долгов семья осталась без монетки, и богатство опять проплыло мимо носа. Из-за этого они опять не купили ни свиньи, ни доли в cелищанском грибовнике…
И через год. Неурожайный год выдался, дожди не дали пчелам слететь на цветки, и завязей не было. И через два… И через три. Семья все никак не могла выбраться из бедности, и отцу, конечно, нужно было найти виноватого в постоянных неудачах. И снова всплывала разговоре груша, которая должна была принести кучу денег, но из-за одной нерадивой девчонки…
Нерадивая сначала плакала. Потом думала, что если будет много работать, стараться, то может, папа перестанет смотреть на нее, как на порождение бога Злиша, а мама – ругать за каждую мелочь… Потом привыкла.
Латка безропотно ухаживала за огородом, смотрела за малышами, которые появлялись почти каждый год, убирала хатку, к которой все никак не могли пристроить еще одну горницу, готовила нехитрую снедь. Но была виновата всегда и во всем.
Постепенно она смирилась с этим. Притерпелась. Стала находить маленькие радости. Например, семена какой-то особой репы, которые отцу всучили на торжище, проросли цветами, причем нежными и душистыми. Отец конечно, злился – пользы с цветов никаких, не то что репа, мать равнодушно проходила мимо… а Латка потихоньку снимала душистые лепестки и сушила на чердаке, собираясь потом подмешать в сено для подушек. А осенью на месте отцветших головок появились твердые блестящие шарики – семена. И она бережно собрала и ссыпала их в полотняный мешочек.
Радостью было то, что маленькие братики ее любили. И скоро научились подстраивать так, что разозленный отец, собираясь в очередной раз посчитаться с "нерадивой девчонкой", находил вместо нее кого-то другого с приготовленной фразой: "А Латка уже ушла в лес за…"
И еще радостью, пусть нечастой, были сны. Сны она очень любила. После каждого Латка ходила с праздничным настроением, часто пытаясь понять, какая жизнь у "Других". Почему девочка в блестящем платье так часто сидит голодная? Ведь еды на столе – тьма-тьмущая. Кого сегодня лечит мальчик из города, где вместо улиц – вода? У Сина опять болит спина… снова этот "смотритель" к нему придрался. Прямо как Латкин папа. А мальчик, который покрасил кота, опять на торжище? Большом торжище, в каменной хате… доме, то есть.
Это была другая жизнь и другие люди. Это было интересно.
Аранция. Город Улева.
"Иными признаками болезни гиптас может являться пятна на лице и теле, сыпь на коже, особливо на животе, зуд и кашель. А такоже жар неунимаемый. Ежели на вторые сутки кашель кровавым становится, то врачу надлежит упредить болящего о смерти неминучей и уведомить гобернанте о заразе смертной…"
– Клод, ты где? Клод!
"Такоже надлежит испить микстуру противу заразы и вручить душу свою богине Судьбине…"
– Клод! Погоди, дорогая, он, верно, снова у книг…сейчас позову. Клод!
Мальчик с усилием вынырнул из вязи строк и растерянно глянул на цветную полоску посреди оконного стекла. Ох, уже желтое стеклышко! Зачитался… про ужин забыл.
– Здесь я! Пушинку погоди… – он торопливо сунул книгу на полку и соскочил на пол. Одернул курточку, пригладил волосы… – Прости, я сейчас.
– Опять изучал премудрого Доменну? – Эрнесто потянулся погладить сына по голове, но тут послышался грохот. Книжке, наверное, стало обидно, что ее так и не дочитали. И она тяжело хлопнулась на пол между хозяевами, вызывающе выставив напоказ кожаную обложку…
– "Болезни, бывшие и исчезнувшие"? – Эрнесто недоуменно поднял тонкий, но увесистый томик, творение своего наставника в лекарском ремесле. – Зачем тебе? Этих болезней уже нет.
– Я знаю. А если появятся?
Отец задумчиво смерил глазами свое талантливое чудо. Мальчик любознателен, как целая стая студентов. Но некоторые вопросы задавать опасно. Как объяснить все так, чтоб было понятно Клоду?
– Сынок…Орден официально объявил, что гиптас и еще три болезни из моровых более не существуют. Он отслеживает земли уже давно, с тех пор как мор выкосил имгиров и вилевсов.
