Михаил Бабкин - Ахтимаг
Колдун Орсун прожил ещё тридцать с небольшим лет, никем не тревожимый; за это время город полностью восстановился и даже основательно разросся – наслышанные о неудачной осаде, многие и многие стремились поселиться возле знаменитой башни, наивно полагая, что столь могучий чародей, в случае чего, не даст их в обиду. Разумеется, люди ошибались: Орсуну были совершенно неинтересны как они сами, так и их глупые надежды.
Когда чародей умер от старости и защитные чары башни исчезли, королевская следственная комиссия нашла в его рабочем кабинете завещание, обстоятельное и подробное. Во-первых, колдун благодарил городские власти за его пышные похороны на следующей неделе, которые ему очень понравились, за удачно выбранное место для могилы и за мраморный, радующий глаз памятник. Далее была указана сумма, заранее переведённая в городской филиал королевского банка на имя мэра – очень внушительная сумма! – исключительно на похороны, последующие за ними всегородские поминки и, разумеется, на памятник. Особо указывалось, что мэру дозволено присвоить не более десяти процентов от перечисленного в банк, иначе он будет посмертно проклят (кстати, мэр оказался добропорядочным человеком и действительно, более десяти процентов не взял, хотя и мог).
Во-вторых, колдун в завещании предупредил о том, что он любил уединение при жизни и желает того же после смерти: ежели прах его когда-либо будет потревожен – нарочно ли, случайно – то пока останки не вернутся в могилу, на город с небес снизойдёт беда. Какая беда и насколько серьёзная, пояснить колдун не соизволил, не захотел.
Все книги и раритеты, находившиеся в башне, были комиссией учтены, описаны и инвентаризированы; так как в завещании ничего не говорилось о тех книгах и раритетах, то опись увезли в столицу, а саму башню опечатали и зачаровали от воров. Но главного – того самого окна в будущее, из-за которого когда-то развернулись осадные действия, – комиссия не обнаружила, одна лишь дыра в стенке кабины. Куда подевалось стекло, изготовленное из «ничего», не знал никто…
– Понятно, – со значением сказал Ройд, выслушав отчёт Принца. – Настолько понятно, что для меня становится загадкой, как здешние сыскари не справились со столь элементарным делом. Хотя тут могут быть серьёзные варианты, – какие именно, объяснять Принцу он не стал. – Съезжу-ка я на старое кладбище, через которое они трассу тянут, – Ройд встал со скамейки, с хрустом потянулся, зевнул и, потирая отсиженный зад, направился к выходу из парка.
…Старого кладбища, как такового, не существовало: вместо него вдаль тянулась широкая бетонированная полоса с редкими, пока ещё закрытыми, ларьками-киосками и станциями заправки самоходок сжиженным болотным газом. По трассе, фыркая вонючим паром, сновали туда-сюда грузовые самоходки, увозя к вечернему горизонту щебень, бетон и прочий строительный материал – прокладка трассы шла полным ходом; там, впереди, солнце наполовину утонуло в степи и казалось, что трасса упирается прямиком в оранжевый полукруг. Эдакая дорога в светлое завтра…
– А где же кладбище? – прикрывая от солнца глаза ладонью, поинтересовался Ройд у водителя такси, – неужто бетоном залили?
– Почему же, – удивился водитель, – перенесли кладбище, само собой. Вы ж просили отвезти вас к старому, вот я и…
– Поехали к новому, – приказал Ройд. – Это далеко?
– Не очень, – водитель, трогая с места, с любопытством посмотрел на пассажира в обзорное зеркальце – А вы, сдаётся мне, приезжий? Наши все знают, где новое кладбище находится… У вас там кто из родственников захоронен?
– Мм… Нет. Меня вообще-то интересует могила колдуна Орсуна… ээ… вернее, его памятник, – особо распространяться о цели своей поездки Ройд не хотел. – Художественное, так сказать, воплощение скульптором идеи мятущейся души и неуспокоенного таланта.
– А-а, – с уважением протянул водитель. – Звучит непонятно, но круто. Вы из академии искусств?
– Именно, – недовольно буркнул Ройд. – Из неё, родимой.
– Могилка с памятником аккурат на въезде, – помолчав, сказал водитель. – Исторического значения могилка! У нас к ней те, кто своё будущее узнать желает, ходят. Просят, молятся. У некоторых получается: говорят, снисходит на них прозрение…
– Вот и славно, – Ройд полез было за деньгами, но передумал. – Вы меня там подождёте? Я ненадолго, минут на десять, не более. Осмотрю памятник и назад.
– Конечно, – согласился водитель.
…Скульптура из белого мрамора была выполнена в полный рост и, судя по ней, колдун Орсун на атлета никак не походил. К тому же у статуи не хватало одного уха и двух пальцев на вытянутой вперёд, благословляющей всё и вся руке: видимо, туристы постарались. Или мальчишки, с них станется… Чёрный постамент резко контрастировал со скульптурой; на наклонном срезе плиты было выгравировано: «Человеку, видевшему будущее». Кто-то, не поленившись, нацарапал гвоздём «не» перед «видевшим» – да, скорее всего мальчишки поработали, кто ж ещё…
– Могила на месте, покойный, значит, тоже. Формально вроде бы комплект, – Ройд потёр лоб, соображая. – Но, однако ж, в гробу недостача, однозначно…
– Господин академик! – нетерпеливо крикнул от самоходки водитель, – время! Мне в гараж скоро, – он нервно огляделся. – Да и темнеет уже… Не стоит, поверьте, тут по темноте без серебряного оружия шастать, очень не советую.
– Да, конечно, – Ройд вернулся к самоходке, забрался на заднее сидение и захлопнул дверцу.
– Куда? – водитель несколько раз крепко стукнул кулаком по приборной доске: самоходка замурлыкала, просыпаясь.
– В мэрию, – ответил Ройд, сдвигая шляпу на глаза и откидываясь на спинку сиденья. – Разбудите, когда приедем, – и задремал.
В мэрии, несмотря на вечернее время, во всю кипела жизнь: в фойе сновали некие люди казённого вида с озабоченными лицами и непременными папками под мышками, а с верхних этажей доносился частая дробь пишущих машинок; даже охранник на входе выглядел бодрым, хотя он же и дежурил сегодня утром, когда мэр с Ройдом вылетали по полицейскому вызову. Поздоровавшись с охранником и узнав, что мэр сейчас находится в своём кабинете на третьем этаж, Ройд не торопясь выкурил сигарету, угостив табачком охранника и потрепавшись с ним о том, о сём, а уж после отправился на нужный этаж.
В кабинете мэра Ройд прежде не был, не пришлось – деловой разговор у них проходил в соседней, защищённой от подслушивания и подглядывания комнате с отдельным входом. Секретная комната оказалась похожа на карцер, ничего лишнего: без окон, с яркой лампой-светляком на потолке и железными стенами, два стула и стол, даже батарей отопления не имелось. И холодно там было словно на улице – Ройд поёжился, вспомнив тот долгий разговор.
