Ольга Громыко - Верные враги
Вот только мало кто знает, что серыми бывают не только мышки.
Работала я, смешно сказать, помощником знахаря. Летом собирала и сушила травки, зимой готовила снадобья. Смешно потому что толстяк-знахарь раздувался от гордости за рецепты своих «эликсиров», частью полученные в наследство, частью купленные за большие деньги у королевских лекарей. А что больные от тех снадобий порой помирали – так у конкурентов и того хуже. Я пару раз предлагала внести кой-какие изменения, но хозяин либо смеялся, либо грубо советовал не лезть не в свое дело. Откуда ему было знать, что оборотень по запаху травы может сказать, от чего она помогает и с чем лучше всего сочетается? Зато клиенты живо подметили, что золотая монетка, сунутая проворной девке, существенно повышает шансы на исцеление. Хозяин пару раз ловил меня на мздоимстве и пытался закатить скандал, но я с ледяным лицом напоминала, сколько он мне платит, и предлагала нанять другую дурочку за те же деньги.
День выдался суматошный, вместе с холодами по городу расползлись болезни, пришлось объехать несколько десятков человек, развозя заказанные снадобья. Конь устал и по дороге домой начал прихрамывать – сначала чуть-чуть, потом ощутимо припадая на левую заднюю ногу. Последнюю версту я шла пешком, нахохлившись и засунув озябшие руки в карманы, а Дымок покорно ковылял следом, стараясь не угодить копытом в петлю свисающих до земли поводьев. Валил мелкий, но частый снежок, слепя глаза и забиваясь под воротник.
Во дворе меня терпеливо поджидал непутевый мститель, сгорбившись на лавочке у плетня. Сверху, на одном из кольев, сидела курица, заснеженная и недовольная. При виде меня она радостно кудахтнула и порхнула парню на голову, сбив шапку, а оттуда на землю. Побежала навстречу, звучно хлопая крыльями.
– Измором решил взять? – поинтересовалась я, легко перемахивая калитку и открывая ее изнутри для Дымка.
Парнишка неуклюже поднялся. Закоченел, щеки отморозил, ишь, побелели. Чего, спрашивается, ждал? Другой бы давно окно выдавил, дом обшарил, выгреб что поценнее и дал деру. А этот честный и благородный, дракона на него нет. Драконы, они благородных любят. Из лат выгрызать не надо, и отравленные кинжалы потом в животе не бурчат.
– Заклинание новое выучил? Молодец. Так, глядишь, сам матерым колдуном заделаешься. Подождешь, пока коня расседлаю?
Он неуверенно кивнул.
– Иди в дом, согрейся. А то язык заплетаться будет.
Я бросила ему ключ. Паренек неловко взмахнул руками, но не поймал, подобрал из сугроба.
Я особенно не торопилась, распрягая Дымка и пучком соломы обтирая подтаявший снег с широкого хребта. Пусть наговорятся. Тем интереснее. Рассыпала по полу горсть зерна из ларя, курица жадно застучала клювом. Покрошила два сахарных бурака в общее корытце, коза так и лезла под нож, норовя выхватить кусочек из рук (ну какая тебе, поганке, разница?!), конь подбирал упавшие.
Пришла кошка, подумала, изогнула спину и небрежно мазнула боком по сапогу. Мявкнула и, развернувшись, прошлась еще раз. Все мы ласковые, когда голодные. Навязались на мою голову. Плевать, что не люблю, лишь бы кормила...
Я сняла с полки горшок с выщербленным краем, быстро подоила козу. Пену с волосками сдула в кошачью миску, где та быстро осела в синеватое молоко. Заправила ясли охапкой сена и закрыла сарай снаружи. Кошка, если захочет, вылезет через отдушину под крышей.
В логово я шла, как в ярмарочный балаган, предвкушая веселое представление. Так и есть. Ученичок сиял не хуже начищенной сковородки, стоя на коленях у постели. Я его быстренько закоптила, усевшись на стуле возле окна, лицом к сладкой парочке.
– Ну? Будем декламировать или уйдем по-хорошему? – Парень сжался в комок, волчонком зыркнул из-под длинных сальных патл.
– Отпусти его. А не то...
Я паскудно улыбнулась, развела руками:
– Уговорил. Забирай!
Парень встрепенулся и тут же повесил голову. Как болтали в корчме, он не смог защитить дом от толпы «наследников», прослышавших о кончине хозяина. Мало-мальски ценные вещи вынесли, всё непонятное и подозрительное сожгли. Вместе с домом. А самого отлупили, чтобы неповадно было старшим дорогу заступать. И куда он этого недобитка заберет? На пепелище или в лес, во времянку-шалашик? Я подозревала, что он ночует где-то неподалеку, изредка выбираясь в город за едой. Ворует наверняка.
Оборванец переводил взгляд с меня на колдуна, губы жалко дрожали.
– Я тут останусь, – глухо сказал он, решившись, – и в обиду его не дам.
– Здрасте-пожалуйста, останется он! – хмыкнула я. – Да кто ж тебе позволит? Это мой дом, между прочим, частные владения. Хочешь – иди градоправителю жалуйся. Мол, моего хозяина оборотень похитил и надругался.
– Надругался?! – У него округлились глаза.
– А ты думал, я тут такая добренькая-бескорыстная, во спасение души колдунов по оврагам собираю? Должна же я что-то с этого иметь, верно? Крови там живой хлебнуть, если охота не удалась или сушняк поутру замучил, печеночкой теплой закусить, ну и просто так суставы повыкручивать ради удовольствия.
На дальнейшие «надругательства» у меня не хватило воображения, но парнишка и так был близок к обмороку,
– Она шутит, Рест, – не выдержав, чуть слышно прошептал колдун, – не волнуйся за меня. Уходи.
Совсем не глупый совет. Дураки таких не слушают. Топчутся на месте, шмыгают носом, надеясь, что всё уладится само собой: меня удар хватит, мастер чудом исцелится, охотничий рог под окошком запоет.
– Попробуй по-другому, – участливо предложила я, закидывая ногу за ногу, – поплачь, поклянчи, пообещай хорошо себя вести, убирать, готовить, выносить ночные горшки и прочищать трубу. Может, я и смилостивлюсь. А может, просто получу удовольствие от спектакля.
Паренек облизнул пересохшие, обветренные губы. С трудом, переступая гордость, выдавил:
– П-п-пожалуйста...
– На колени встанешь? – деловито поинтересовалась я. – Пол, правда, грязноватый, но твои штаны не чище.
Он гневно вспыхнул, открыл было рот... потом перевел глаза на неподвижного учителя, потупился и медленно согнул одну ногу, вторую...
– Придурок, – констатировала я, отворачиваясь. – Видно, других в колдуны не берут. Чтоб из кухни ни ногой. Если в мою комнату зайдешь или по чердаку будешь шастать, прибью на месте. В подвале бочонок с груздями расковыряешь или сливочки с кринок поснимаешь, самого замариную. Ясно?
– Больно надо, – он шмыгнул носом, подтер рукавом, – я даже из-за печи выходить не буду, тут прямо и лягу.
Я с наигранным удивлением подняла брови:
– Вы мужеложцы, что ли?
Парень сначала не понял, потом медленно залился краской. Весь, от лба до ворота.
