Ольга Погодина - Князь Лавин
Однако в ближнем бою женщины оказались сильны и ловки, – и, как все степняки, они намного лучше управляли лошадьми. Нойто понял, что многие куаньлины плоховато держатся в седлах, еще раньше, и теперь старался не столько дотянуться до своих противников, сколько заставить лошадь сбросить их: в такой каше это означало почти верную смерть. Ему удалось завладеть вражеской пикой, и он теперь пользовался ею намного успешнее: концом пики норовил достать лошадей, которые, будучи куда менее выученными, чем выносливые лошадки степей, вставали на дыбы и сбрасывали неумелых всадников от малейшей царапины или даже просто испугавшись красных кистей, привязанных под наконечником.
Его что-то ударило в плечо, и он не сразу понял, что на него навалился вражеский труп с разрубленной спиной. Спихивая его, Нойто отвлекся и чуть не угодил под удар пики, – блестящее лезвие шириной с его ладонь свистнуло рядом с ухом, красная кисточка под наконечником шелковисто коснулась щеки… Точный удар наотмашь полоснул по горлу целившегося в него куаньлина: красная полоса расцвела под открытым, захлебывающимся ртом, сменившись противным бульканьем. Нойто поднял глаза на руку, державшую меч, встретился с синими, как горечавка, глазами. Судя по ладной светлой кольчужке, серебристо блестевшей из ворота кожаной рубашки, женщина была вооружена куда лучше него. Нойто, правда, не успел даже удивиться этому: женщина издала пронзительный переливчатый визг, перекрывший все другие звуки, и по ее сигналу всадницы начали пробиваться к своей предводительнице, не давая схватке нарушить их ряды.
Грохот и дым. Огонь, одуряющая волна жара, мгновенно спалившая ресницы и брови. Пронзительный визг умирающего коня, и еще более пронзительный – женщины где-то впереди… Огненный шар взорвался в нескольких корпусах впереди перед Нойто, во все стороны разлетелись раскаленные осколки. Один из них, утыканный шипами, просвистел у его над головой. Женщина с синими глазами закричала, когда одна из соседних к ней девушек вылетела из седла и осталась лежать, будто тряпичная кукла: железный колючий шар угодил прямо ей в лицо, превратив его в кровавую кашу. Однако ужасная машина не пощадила и куаньлинов: прицел был неточным, и, в то время как степняков только слегка задело, в рядах куаньлинов образовался ужасающе широкий след из изуродованных дымящихся тел…
Они безо всякого приказа ринулись в образовавшийся проем, добивая тех, кто остался жив и теперь силился прийти в себя. Оглушенные и обожженные, куаньлины почти не сопротивлялись. Всадницам без труда удалось расколоть их, спутав построение, и теперь они, скорее отступали, ощетинившись пиками.
Где-то далеко, над полем, взмыл незнакомый гудящий металлический звук. Услышав его, куаньлины перестали изображать даже видимость нападения. Сбившись, насколько это было возможно, в плотную массу, они шаг за шагом начали отходить.
Неужели победа? Лезть на пики Нойто не хотелось, как, впрочем, и остальным. Остановив коней, они наблюдали, как уходят куаньлины и только теперь, когда сумерки сгустились и разглядеть что-либо было совсем сложно, Нойто понял, как мало их осталось – и победителей, и побежденных. Снег под ногами был изрыт, темными пятнами валялись трупы, и определить, где свои, а где враги, казалось совсем невозможным.
Рядом вспыхнул факел, затем другой. Кто-то рядом, спрыгнув с коня, медленно пошел назад, нагибаясь к неподвижно лежащим телам. Вот послышался стон, затем раненую женщину попытались приподнять…
– Чего стоишь? – огрызнулись на него через плечо, и Нойто узнал предводительницу, – Не видишь, что делать надо?
Нойто молча спешился, подошел. У женщины на земле под спиной натекала черная лужа крови, одежда была скользкой. Она как-то страшно, рыдающе скулила, со свистом выдыхая. Нойто как мог осторожно поднял ее, перекинув через седло. Коротко свистнув, предводительница подозвала еще одну всадницу, и та увела груженого коня. Нойто как-то неловко было теперь уйти, и он продолжал следовать за женщиной, помогая поднимать тела на коней, – мертвых и живых. Мертвых, надо сказать, было куда больше, и от вида некоторых из них ему приходилось часто сглатывать, чтобы не думать, что на месте этого окровавленного куска изувеченной плоти мог бы оказаться он сам.
Когда они закончили, стояла глубокая ночь, ясная и холодная, – должно быть, ударил первый крепкий мороз в этом году. Нойто подумал о куаньлинах, – тех живых из них, мимо кого они проходили, разыскивая своих. Никто из них не доживет до утра.
Наконец, довольно долго бесцельно покружив по полю и убедившись, что больше им никого не найти, женщина снова села в седло. Нойто последовал ее примеру – сейчас он вообще не мог думать. Накатила усталость, неожиданно и противно затряслись колени.
К женщине присоединились еще две или три, тоже обыскивающих поле, и они медленно поехали куда-то в темноту, на ходу переговариваясь отрывисто и хрипло:
– Саадат мертва… Да, я ее нашла… Еще Боорту… Долган…Зира… Нет, Тава жива… вернее, была жива, но она получила рану в живот, скорее всего, не доживет до утра…
Нойто ехал под это бормотание, и ему казалось, что время остановилось.
Впереди замерцали огни, и Нойто обнаружил, что еще способен радоваться. Усталые лошади сами собой прибавили шагу, Нойто теперь уже видел пар от их и своего дыхания, окружавших их призрачным туманом.
Над лагерем висела мрачная тишина, далекая от радости победы. Нойто видел каких-то людей, поднятые им навстречу усталые, безразличные лица. "Но мы же победили!" – хотелось крикнуть ему. Неужели все это оказалось зря?
Потом он увидел их. Между ними рядами в снег были воткнуты факелы – и в этом свете лица людей, лежавших прямо под открытым небом на разостланных войлоках казались багровыми. Сначала Нойто подумал, что это мертвецы – но некоторые из них стонали, дышали, ругались хриплыми слабыми голосами.
– Янира.
Навстречу из темноты выехал высокий всадник в шлеме, почти полностью закрывавшем лицо.
Синеглазая дернулась, потом криво улыбнулась.
– Эти твои орудия достались нам слишком дорого, – отрывисто сказала она.
Всадник подъехал ближе. Теперь Нойто уже видел его лицо – неожиданно молодое, с глазами странного, какой бывает у куаньлинов, разреза. Человек был выбрит, и жесткие складки у рта чертили от ноздрей к подбородку резкие тени.
– Ты нарушила мой приказ, – холодно сказал он, и Нойто безошибочно различил властные нотки, – он, как никак, вырос в доме вождя. Понимание пришло одновременно с тем, что он увидел: одна рука незнакомца была от до плеча до кончиков пальцев укрыта тускло поблескивающей, удивительно тонкой работы кольчугой.
