Мэри Херберт - Дочь молнии
— Мне придется уйти в храм Амары. Хулинин хочет, чтобы я исчезла на несколько месяцев, — раздраженно ответила Габрия.
Лошадь тряхнула головой:
«Это все же лучше, чем смерть».
Губы Габрии скривились в иронической усмешке.
— Думаю, ты права, — она засунула сверток Этлона за пояс и сказала: — Я должна покинуть лагерь до восхода луны, но сначала я хочу заглянуть в шатер Пирса. Они не говорили, что я должна уехать с пустыми руками.
«Нам лучше поторопиться. Луна вот-вот поднимется из-за горных вершин».
Нэра вышла на дорогу, ведущую к шатру Пирса. Его дом был убежищем Габрии в последние шесть месяцев. Пирсу потребовалось совсем немного времени, чтобы понять, что Габрия — женщина, но он не выдал ее, несмотря на грозившую ему опасность. Он даровал ей поддержку, когда она больше всего в ней нуждалась.
Габрия соскочила с лошади и вошла в шатер. Просторный дом был пуст и темен, только на столе горела лампа. Девушка осмотрелась. Пирса нигде не было. Согласно приговору ему следовало избегать ее, чего ни один из них не вынес бы, окажись Пирс сейчас рядом.
Она нашла свой старый рюкзак — кое-что из того, что осталось на память о Корине, — и начала собирать вещи. Их было не много: пара туник, кожаный плащ, ботинки, одеяло, маленькая деревянная шкатулка, где она хранила камень, и ножны от отцовского кинжала, хотя самого оружия уже не было.
Когда лорд Медб пал в Аб-Чакане, Габрия думала, что навсегда освободилась от штанов, меча и славы воина. Сейчас это все пришлось вспомнить, чтобы выжить во время изгнания. Она скинула юбку и натянула теплые штаны: это будет удобнее. Со вздохом она пристегнула к поясу свой короткий меч. Она будет одна в течение долгой зимы, и, хотя храм недалеко от лагеря, возможна встреча с волками, медведями, дикими львами. С оружием в руках она чувствовала себя уверенней.
Габрия уже хотела было уходить, когда заметила большой кожаный мешок, лежащий у очага. Алый плащ Корина лежал сверху. Девушка заглянула в мешок и улыбнулась. Пирс нашел способ попрощаться. Мешок был набит едой: сушеное мясо, хлеб, бобы, сушеные фрукты и фляга с лучшим вином Пирса. Этого хватит на много дней. Полная благодарности, она взяла мешок и собрала все свое имущество в два больших узла.
Нэра терпеливо ждала ее у входа. Когда Габрия наконец появилась и перекинула узлы на спину лошади, Нэра мягко передала: «Жрец смотрит».
Габрия осторожно обернулась и увидела Талара, стоящего в тени шатра. Он наблюдал за ними с нескрываемым гневом и отвращением.
— Он не выполняет приказа Этлона, — сказала Габрия язвительно.
«Смотри, не он один!»
Девушка застегнула на шее золотой плащ Хулинина.
— Покажем всем, как хуннули и всадник покидают лагерь.
Нэра рысью вышла на главную тропу. На мгновение она остановилась, принюхиваясь к холодному вечернему воздуху, затем тряхнула головой. Громкое ржание раздалось по лагерю. Неожиданный шум заставил людей выглянуть из шатров. Жеребцы в стойлах громко вторили, и неистово лаяли собаки.
Нэра снова гордо заржала. Габрия выхватила меч и, подняв его над головой, издала боевой клич Корина.
Лошадь мчалась вперед. Ее глаза светились зеленовато-золотистым светом, копыта стучали по мерзлой земле, пока она галопом проносилась по лагерю.
Габрия наклонилась к голове лошади.
— Прощай, Хулинин! — крикнула она темным шатрам и людям, провожавшим ее взглядом.
Стоя в дверях шатра вождей, лорд Этлон улыбался, наблюдая за ними. Он бы мог догадаться, что уход Габрии не будет спокойным. Он сжал пальцы в кулак, поднял руку в молчаливом салюте и опустил ее, лишь когда лошадь и всадник исчезли в темноте ночи.
* * *Было уже совершенно темно. Габрия и Нэра, миновав кладбище Хулинина, добрались до храма, окруженного деревьями. Церемонии в храме проводились всего несколько раз в год, поэтому он был маленький и очень скромный. Прямоугольный каменный алтарь находился напротив единственной двери храма, круглое окно над алтарем выходило на восток, пропуская свет взошедшей луны.
Габрия отпустила Нэру, перенесла вещи в храм и развела огонь в одном из углов, подальше от окна. Жуя сушеное мясо, она расположилась у огня и поплотней закуталась в одеяло. Холодный воздух, дувший из окна, заставлял пламя колебаться.
Хотя у Габрии были опасения, все же она не боялась Амары, вступая в храм. Несмотря на беспокойство Талара, она всегда чувствовала себя под ее защитой. И все же храм был таким пустым и странным.
Габрия слышала стук копыт Нэры снаружи и от всего сердца благодарила Амару за свою черную лошадь. Девушка привыкла к людям, к шуму лагеря. Тишина одиночества была пугающей. Габрия подумала, что у нее не хватило бы сил вынести шесть месяцев изгнания, не будь рядом хуннули. Шесть долгих месяцев без Этлона. Габрия устроилась поуютнее и задумалась о вожде Хулинина. Когда она впервые увидела Этлона, она возненавидела его. Он командовал войском и, кроме того, был первым помощником своего отца. У него тоже была лошадь хуннули, жеребец Борей, который позже погиб от руки лорда Медба. Но Габрия быстро поняла, что этот мужественный, властный, иногда порывистый человек всецело предан клану. Он был первым, кто заподозрил, что Габрия — женщина, и когда ее тайна открылась, он был в таком гневе, что чуть не убил ее. Ее спасло только неожиданное вмешательство магии, а горячая поддержка Нэры и Борея убедила Этлона пощадить ее. Враждебность и недоверие переросли в уважение и любовь.
Но вышло так, что любовь их не успела расцвести. То глубокое чувство, которое они испытывали друг к другу, было для них новым. Габрия боялась теперь, что шесть месяцев разлуки сыграют роковую роль для их отношений.
Думая об Этлоне, Габрия вспомнила о свертке, который он передал ей. Она еще не открывала его. Девушка быстро развязала кожаные тесемки. Несколько небольших предметов упало ей на колени, каждый был туго упакован в широкую полосу шерстяной материи.
Она обрадовалась: каждый кусок ткани был достаточно большим. Из них можно было смастерить одеяло или рукавицы. Но лучшим подарком был пакетик с костяными иглами, засунутый меж свертков. Кроме этого она нашла в узелке маленькую лампу, отверстие для фитиля было залито воском сверху, чтобы не вылилось масло, пару варежек, отороченных кроличьим мехом, топорик и теплую шапку.
Нераспечатанным оставался один длинный узкий сверток, перехваченный золотым пояском. Поясок был маленький и твердый, покрытый узором из удивительных скачущих лошадей. Это был даже не поясок, а браслет. Он пришелся Габрии впору. Такие подарки было в обычае делать между влюбленными парами, и Габрия поняла, что таким способом Этлон хотел сохранить их любовь. Эта мысль согревала ее.
