Шеннон Майер - Изменившая судьбы
Я содрогнулась от этой мысли. Мама однажды брала меня в тюрьму, тогда же я была и в казармах.
«Эти клетки отделяют тебя от всего мировоздания, Ларк. Ты не захочешь когда-либо оказаться в них. Поэтому всегда будь хорошей девочкой. Не воюй с братьями и сестрами, прислушивайся к своему отцу и всегда будь добра к окружающим». Это были одни из ее последних слов сказанных мне, прежде чем ей и Брэмли завладели черви.
В домах, ближайших к моему отцу и Эндерам, проживали члены нашей семьи, которые были сильными элементалями: теми, которые имели силу, способную изменить наш мир, теми, которые имели звания и были полезны для нашей семьи.
Я вздохнула и посмотрела на землю, когда добралась до нее. «И вот я здесь, в самом удаленном уголке Края». Пожалуй, я была настолько далеко, насколько вообще возможно удалиться от отца. И вовсе не потому, что хотела этого.
Босые ступни коснулась земли, теплой и успокаивающей.
Я отпустила веревку, когда резкое воронье «кар-кар-кар» заставило меня поднять голову. Коул с обнаженным торсом выглянул из моего окна и нахмурился. Его взгляд медленно повернул, и я достаточно хорошо знала, что он поведет себя как придурок.
- Тебе нужна помощь Ларк. Серьезное лечение. Возможно, тебе следует встретиться с человеческим психиатром, пусть изучит твою голову и назначит тебе какие-нибудь действительно хорошие таблетки.
Моя спина напряглась, когда я увидела его улыбающееся лицо, поскольку три девушки из моей посевной группы вышли из-за угла и захихикали. Ну, если они хотели смеяться, то мне стоило дать им то, над чем смеяться.
- Ты знаешь, Коул, это хороший план. Может быть, я принесу что-нибудь и тебе тоже. Что-нибудь, чтобы помочь по части выносливости. Ты и я оба знаем, что всего две минуты - это не нормально.
У него отвалилась челюсть, и я послала ему воздушный поцелуй, прежде чем повернуться спиной.
- Привет, девчонки.
- Лакспер, рада тебя видеть, - произнесла старшая из троицы, Персиммон, для друзей Симми, потрепав меня по плечу. - Вижу, ты снова поссорилась с юным Коулом.
Я пожала плечами.
- Ничего нового.
Две другие девчонки поспешили вперед нас, а Симми взяла меня под руку, замедляя мои шаги.
- Этот мальчик, он нуждается в твердой руке. Если ты хочешь дойти с ним до конца, никогда не будь тряпкой. Он не будет уважать тебя, Принцесса.
- Уважать, - я выплюнула слово, ощущавшееся, как навоз на губах. - Как он может уважать меня, когда от меня так мало пользы? Когда мои способности настолько малы, что их едва хватает для посадки полей?
Брови Симми взлетели вверх и ее глаза опасно засверкали.
- Ты думаешь, что слишком хороша для засевания полей?
- Нет, - я смягчила тон. - Нет, просто это правда. Я едва в состоянии помочь там, где часто справляются дети. Большинство десятилетних обходят меня в мастерстве. Ты знаешь это.
Она потянула меня и остановилась рядом с гиганской секвойей.
- Твоя мать не хотела бы слышать, что ты говоришь о себе подобным образом. Она всегда говорила, что однажды ты будешь лучшей среди нас. И она знала. Она иногда могла видеть грядущее.
- Не имеет значения, что будет или чего она хотела, Персиммон, она мертва. Слишком плохо она использовала свой дар чтобы остаться в живых. И я буду благодарна тебе, если ты не будешь напоминать мне об этом, - слова вышли жестче, чем я намеревалась, и Симми отшатнулась от меня.
Качая головой, она отошла.
- У тебя не так много друзей, Ларк, чтобы относиться к ним плохо. Возможно, тебе следует задуматься над этим во время сегодняшней работы.
Развернувшись на каблуках, она ушла, слегка сутулясь, словно ожидая удара. Я смотрела ей в след, ожидая, чтобы она ушла достаточно далеко и мои длинные ноги не преодолели бы расстояние между нами. Стыд сковал внутренности, - стыд и вина. Лес был бы в большей безопасности, если бы моя мать мола пережить червей, а я умерла бы вместо нее.
- Я не хотела ранить тебя, Симми. - Я сорвала скрученный в улитку росток папоротника, отломила его и сунула в рот. Я ненавидела то, что она была права, по крайней мере, в той части про «друзей». Как к самому слабому члену нашей семьи, ко мне относились с огромной жалостью, а то даже и с презрением. Как дочь короля, имея привилегии, я должна была жить в Спирали. Должна была помогать своей семье большим, чем копать грядки и убирать сорняки.
День посадки на полях проходил хорошо, как и ожидалось. Даже без скромной поддержки Симми я работала одна, ела одна и одна делала перерывы. Оставаться наедине со своими мыслями было не лучшим. Воспоминания много раз прокручивались в моей голове, вечер с Коулом и вспышки злости каждый раз, когда даже мельком видела Спираль, пока все эти эмоции не переросли в раздражение.
В конце концов я посадила много семян, но не более того. Остальные могли заставлять семена проклевываться и прорастать сразу же. Но не я. Я просто засунула их в грязь и помолилась богине-матери, чтобы они не сгнили. Поля находились на участке, где секвойи не скрывали солнце, я стояла в одиночестве, погрузив ноги в мягкую почву. Каждый день я оставалась, когда другие уходили. И каждый день я надеялась, что все будет иначе для меня.
Может быть, сегодня день прорыва?
Я пошевелила пальцами, закрыла глаза, сделала глубокий вдох и потянулась к той части меня, что была связана с землей.
Мысленным взором я могла видеть силу, гудящий и вращающийся шар мерцающего зеленого тепла, просто ждущий, когда я погружу в него пальцы. Он поманил меня ближе. Я подняла руку, как будто дотрагиваясь до него.
Бледно-розовая вспышка пронеслась перед глазами, словно всплеск розового шампанского, пузырясь и танцуя, следуя за болевым шоком, скрутившим кожу с такой силой, что это заставило мое сердце замереть. Я рухнула на руки и коленки, грязь впилась в голую кожу.
Хватая ртом воздух, я опустила голову, роняя слезы на землю: практически единственное, что я могла дать посадкам. Никакие сказанные мной слова не могли изменить того, что я отставала в способностях. Мне никогда не стать такой, как другие - хранителем земли, одной из избранных. Полезной для общества.
Шаги заставили меня поднять голову, чтобы увидеть одного из Эндеров отца, стоящего напротив. Темно-русые волосы, подстриженные под короткий ежик и глаза цвета жидкого меда, смотревшие на меня с немалым презрением.
Он переступил с ноги на ногу, скрестил руки на груди, его темно-коричневая амуниция не издала ни звука при движении. Наши Эндеры носили кожаные куртки и штаны, и были единственными членами семьи, кто носили тяжелые ботинки. Такая обувь была символом того, что они добровольно отказывались использовать свои природные способности, когда их посылали кого-нибудь убить. Убийство с использованием сил богини-матери - табу.
