Терри Пратчетт - Темная сторона Солнца
Небольшой дворик был закрыт дымчатым пластиковым куполом, и поэтому даже в полдень здесь было сумрачно. Внутри пластика были установлены трубки, постоянно распылявшие тонкую водяную пыль. Посреди дворика был построен форт из камыша. На клочке окружающей его земли кто-то попытался разводить грибковую плесень. Приподняв пропитанный влагой занавес на месте двери, Дом шагнул внутрь.
Хрш-Хгн полулежал в мелкой ванне тепловатой воды, читая куб при свете лампы на рыбьем жире. Увидев Дома, он помахал ему одной рукой с двойными суставами и вывернул в его сторону один глаз.
– Хорошо, что ты пришел. Только послушай: «Выход скальной породы в двадцати километрах от Рэмпы на планете Третий Глаз предположительно открывает слой окаменелостей, относящийся не к прошлому, но к будущему, которое…»
Не закончив фразы, фноб аккуратно положил куб на пол. Он посмотрел сперва на выражение лица Дома, потом на шрам и, наконец, на ежа, который все еще спал, обвившись вокруг шеи Дома.
– Ты притворяешься, – сказал Дом. – Получается у тебя очень хорошо, но ты все равно притворяешься. Конечно, ты делаешь это лучше, чем Кородор или люди на пристани.
– Мы все, разумеется, счастливы, что ты благополучно вернулся.
– У тебя такой вид, будто я восстал из мертвых. Фноб моргнул.
– Завтра я стану Председателем Правления, Хрш. Это мало что значит…
– Это очень почетный пост.
– Это не много значит, потому что истинная власть сосредоточена в руках бабушки. Но мне кажется, Председатель вправе кое-что знать. Например, почему ты никогда не рассказывал мне про вероятностную математику? Или что случилось с… как умер мой отец? Я слышал, рыбаки говорили, что это случилось на Старой Чавкалке.
В последовавшей затем тишине еж проснулся и начал отчаянно чесаться.
– Ну же, – подстегнул Дом, – ведь ты мой наставник.
– Я расскажу тебе завтра после церемонии, сегодня уже слишком поздно. Тогда все будет объяснено.
Дом встал.
– Но смогу ли я когда-нибудь снова тебе доверять? Крас, Хрш, это важно! И ты продолжаешь притворяться.
– Ах вот как? И какую же эмоцию я пытаюсь скрыть?
Дом всмотрелся в него внимательнее.
– Ммм… И… э… жалость. Да. Жалость. А еще ты смертельно напуган.
Занавес упал на место. Хрш-Хгн подождал, пока не стихнут шаги Дома, и только потом потянулся за коммуникатором. Ответил Кородор.
– Ну?
– Он приходил ко мне. Я едва ему не рассказал! Милорд видит меня насквозь! Как мы можем такое допустить?
– Не можем. Разумеется, мы попытаемся это предотвратить. Всеми доступными способами и средствами. Но это все равно случится, иначе семьдесят лет вероятностной математики пойдут псу под хвост.
– Кто-то рассказал ему про вероятностную математику, и он спрашивал меня о своем отце. Предупреждаю, если он спросит снова, я, помилуй меня небо, ему расскажу.
– Расскажешь?
Фноб, опустив глаза, молчал.
По зову древнего инстинкта в отрытом море десятками поднимались из глубин дагоны. Улов был необычайно большим, что ловцы сочли знамением, вот только не могли решить, на что указывает перст судьбы. А еще, когда ближе к закату унялась последняя зыбь, они нашли маленький камышовый островок, пустой и полузатопленный, который бесприютно дрейфовал в глубоких водах.
ГЛАВА 2
Кородор молча шагал по пустому коридору, слабо освещенному первыми утренними лучами.
Он был кряжистым, к тому же наследственность, созорничав, наделила его круглой веселой физиономией, благодаря которой он походил на симпатичного забойщика свиней. Но и в этом были свои преимущества, и опять же: ни один мясник не переходит в силу инстинкта от тени к тени.
Дверь беззвучно открылась, и Кородор свернул в короткий боковой проход, который привел его в большую круглую комнату.
Огонь в центральной жаровне беззвучно превращал брикеты торфа в горку белого пепла. Если не считать вычурной жаровни, комната была обставлена скудно: узкая кровать, стол и кресло из куска раковины дагона, платяной шкаф и лист меди с выгравированным символом жалостливой йоги составляли ее основные географические точки.
Всего один или два предмета свидетельствовали о высоком положении ее хозяйки: большая свернутая карта экваториальной зоны и стоящие на шкафу часы, отсчитывающие время по Галактическому стандарту.
Но с этой строгой простотой резко контрастировали атрибуты вероятностной математики. Взгляд Ко-родора проследил белый шлейф карт Реформированного Таро по всей комнате до того места, где, брошенная о стену, лежала основная часть колоды, кристаллические поля карт были сейчас пусты. У другой стены с экрана переносного компьютера светила чем-то пугающая визуальная матрица. В крохотной жаровне на столе тихонько тлел уголек, в воздухе витали едкие пары… Потянув носом, Кородор уловил запах редкого синистральского благовония. Значит, Джоан нашла убежище в «хладнокровии»…
Джоан подняла взгляд от стола, где перед ней лежала открытая большая черная книга.
– Тоже не спится? – спросила она. Кородор смущенно потер нос.
– Как вам известно, мэм, служба безопасности никогда не спит.
– Да… знаю. – Она тряхнула головой. – Оборот речи, не более того. Кофейник у жаровни.
Налив ей и себе по чашке, он начал медленно собирать карты. Джоан внимательно наблюдала за тем, как он беззвучно движется по комнате.
– Я снова просмотрела уравнения, – сказала она. – Никаких изменений. Вычисления моего сына верны. Разумеется, я и так это знала. Их проверяли и перепроверяли. Даже Подлунный ими занимался. Сегодня в полдень Дом будет убит. Они не оставят его в живых… Ну? – сказала она, подождав и не дождавшись ответа.
– Вы спрашиваете, каково мне как офицеру, отвечающему за службу безопасности? Вы спрашиваете, что я испытываю, сознавая, что, какие бы меры предосторожности я ни предпринял, мой подопечный все равно будет убит? Ничего, мэм. Я продолжаю работать, как работал бы, если бы пребывал в полном неведении. Кроме того, – добавил он, роняя на стол колоду, – я не могу в это поверить. Во всяком случае, до конца. Так что можно сказать: я надеюсь на лучшее.
– Это случится.
– Я не стану делать вид, будто разбираюсь в вероятностной математике. Но если Вселенная настолько упорядоченна, настолько… неизменна и непреложна… что будущее можно предсказать, исходя из десятка цифр, то к чему нам жить дальше?
Встав, Джоан подошла к платяному шкафу, откуда достала длинный, до пояса, белый парик.
– Значит, вы, очевидно, не понимаете самой сути В-математики, – сказала она. – Мы упорствуем потому, что жить все же лучше, чем умереть. Этот выбор стоял перед гуманоидами всегда, даже когда мы считали будущее бурлящим котлом возможностей.
