Барб Хенди - Через камень и море
— Мои волосы могут быть белыми, но разум ещё не превратился в пепел. — сказал он. — И ум мой острее, чем ваш… у меня даже нет навязчивой необходимости всё записывать!
Чейн нахмурился, не зная, что значил последний комментарий.
Винн откашлялась или же, возможно так старалась не выдать свой смех, а затем вытащила из кармана сложенный вдвое листок бумаги и протянула карлику.
— Я сейчас на задании. Домин Хайтауэр послал это вам. — Ширвиш взял бумажку, разворачивая её, а Винн меж тем сказала. — Это Чейн Андрашо — молодой учёный.
— Какой-то от бледный и тощий. — пробормотал карлик не отрываясь от письма. — Возможно не отсюда?
— Из Запределья, что на восточном континенте. — быстро пояснила Винн. — Он будет помогать мне в моих исследованиях. А это Тень.
Уши Тени прянули, когда она услышала своё имя.
— У вас не надеется пару лишних комнат? — спросила Винн. — Я не знаю, как долго мы здесь пробудем.
Всё это приходилось Чейну не по душе. Он не мог жить в храме неопределённый срок. Но здесь он стоял в священном месте, не совсем веря в происходящее. А Винн продолжала болтать, как будто встретила старика на каком-нибудь постоялом дворе, а не в храме. Это было слишком… слишком странным.
Ширвиш закончил читать письмо и сложил его.
— Да, да, вам не нужно спрашивать. — ответил он. — Мы рады приветствовать здесь любого члена гильдии и мне было приятно получить письмо от Хайтауэра… хотя, этот щенок, мог бы писать мне и чаще одного раза в десять лет!
Чейн помнил Домина Хайтауэра и тот не выглядел щенком. Сколько же лет этому старику?
— Вы голодны? — спросил Маллет. — Мы как раз готовим завтрак. Что побудило вас постучать в наши двери до рассвета?
Карлик говорил об этом так, как будто посетители в столь ранний час были для него обычным явлением. Чейн был рождён в знатной семье, где никто не делал незапланированных визитов.
— Я думаю, что мыс лишком устали, даже для того чтобы есть. — сказала Винн поднимая свою сумку снова. — Мы можем присоединиться к вам за обедом? Мы путешествовали всю ночь.
— Путешествовать по ночам? — моргнул карлик. — Теперь мне любопытно знать, что побудило тебя настолько спешить. И ещё с иностранцем… где вы познакомились?
— В Белашкии. — прохрипел Чейн.
Ширвиш Маллет кивнул и открыл дверь перед Винн.
— Давайте, дети, поищем вам номера.
Он направился в сторону арки с распахнутыми дверьми, а Чейн тем временем изучал окружающую обстановку.
Снаружи здание выглядело так, как будто едва размещалось на горной площадке, но внутри было гораздо больше. Вероятно, на площадке находился только фасад, а всё остальное размещалось внутри горы. Чейн даже думать не хотел о том, что это храм, каждый раз делая нерешительный шаг по мозаичному полу.
Тёмная плитка на стенах воссоздавала образ толстого темноволосого карлика с бородой и большим посохом. На нём было такое же оранжевое одеяние как у старика ширвиша. Чейн поднял глаза и ускорил шаг, чтобы догнать Винн и храмовника, которые уже далеко ушли по коридору.
Потом стали встречаться другие гномы в оранжевом облачении — мужчины и женщины. Все кивали или махали руками проходящим, при этом зевая, как будто их только что разбудили. Они прошли различные коридоры, пока не оказались в главном коридоре.
Чейн сталкивался с несколькими гномами в Колмсите, городе названному так в честь этих толстых коротышек, которые помогли построить замки и крупные здания. В фольклоре его родины говорилось о подобных существах, обитающих в диких и удалённых от людей местах. По правде говоря… даже хорошие источники были далеки от правды.
Большинство гномов смотрели Винн прямо в глаза. Но чего им не хватало в длину, они компенсировали в ширину. Чейн однажды видел, как карлику пришлось разворачиваться боком, чтобы пройти через дверь магазина в Колмсите. Она была для него тесновата.
Он шёл следом за Винн и Маллетом по длинному широкому коридору, пока они не дошли до резной арки. Винн остановилась поглядывая на него, но Тень продолжала бегать вокруг обнюхивая плитки из мрамора Бадза-кенджа… Как сказала Винн, это переводиться как «Отец языков и один из банаэ».
Чейн сразу остановился, не приближаясь к арке. У него были причины бояться сделать шаг за порог.
За пределами арки виднелись двери, ведущие в комнаты. Странные символы на них были вырезаны, как он полагал, гномами. Гравюры был редкими, а надписи располагались строго вертикально.
По дороге сюда, Винн рассказывала ему об устной традиции карликов. То немного, что они написали, было «высечено в камне», а иногда и в металле, и только это в их понимании подразумевало постоянство. Взаимодействие с человеческой культурой привела гномов к использованию пергамента и другим материалом для записей, но их собственная традиция осталась доминирующей.
Чейн заметил шесть выгравированных символов перед входом в комнаты.
Каждый знак был начертан на табличке восьмиугольной формы и имел слишком запутанные линии, что было сложно для одной буквы.
— Chuoynaksâg Víônag Skíal. Skíalâg Víônag Chuoynaks. — произнесла Винн.
Взгляд Чейна упал на её слегка улыбающееся лицо.
— Вспомните то, что достойно и запишите, чтобы потом вспомнить. — добавила она, а потом взглянула на Маллета, ищу одобрения. — Да?
Старый карлик поджал губы, стараясь не смеяться, но потом всё равно усмехнулся:
— Достаточно близко… хотя лучше это звучит на моём языке.
Винн закатила глаза и сделала знак Чейну идти вперёд. Он приблизился к ней неохотно, глядя на то, что было за ней. На круглой платформе стояла гигантская каменная статуя возможно в два и более этажей.
Карлик с окладистой бородой и глазами зажженными радостью, казалось смотрел куда-то вдаль, а его губы были слегка приоткрыты будто он вот-вот что-то провозгласит. В одной руке он держал длинный посох, выше него самого, а другая рука была вытянута ладонью вверх, будто он хотел что-то предложить, но ладонь была пуста.
Это была та же фигура, что и на мозаике в прихожей.
Все мышцы Чейна снова сжались. Возможно, он тогда ещё не вступил в священное пространство.
Винн и ширвиш одновременно подняли руки и свели ладони вместе. Пальцами они быстро коснулись лба, губ, а затем раскрыли ладони, как это делала статуя. Когда они говорили, Мелет произносил молитву на своём родном языке, а Винн вторила ему на нуманском. Их голоса звучали даже не так как у молящихся, а скорее, как у ораторов — громко и чётко, которые хотели быть услышанными всеми.
— Благодарение Беджа-кенджу, поэту вечности среди банаэ… Благодарение Беджа-кенджу, хранителю и учителю нашего наследия, добродетели и мудрости.
