Сергей Дорош - Светлая сторона Луны (трилогия)
После смерти Ансельма Мир, видимо, что-то заподозрил и нанес пробный удар. Точно помню, что пришел он с севера. Таких людей я еще не видел. Капюшон зеленого плаща и полумаска скрывали лицо. Были видны только глаза, и я сразу понял: передо мной не чиэр. Я уже неплохо обращался с клинками, топорами, копьями, но с его оружием я бы не управился. Тогда я еще не знал ни о друидах, ни об их серпах-мечах.
Готов был бежать, но чувствовал — от этого не скроешься. В нем была сила и вера. Нет, правильнее — вера и сила, потому что первое давало ему второе. Уж я-то, сын и ученик познавшей таинства, понимал, до каких высот вера может тебя вознести. Только этот друид верил в кого-то высшего, мудрого, великого, которому он служил, а я — только в себя, потому был свободен.
Он пришел за мной, это я тоже понял сразу по цепкому взгляду неестественных лиственно-зеленых глаз. Они словно бы ощупали меня, залезли в душу и наткнулись на мою сферу Тьмы. Тогда я только научился воздвигать ее. И мать, почувствовавшая это, научила меня маскировать ее. Были на свете люди, глядящие глазами души. Без сферы я был бы для них открытой книгой. Точно так же обычные чиэр не могут сейчас ничего утаить от меня. А есть и такие, для которых скрывающийся за щитами Тьмы — враг. К счастью, большинство дайх в этом мире далеки от противоборства извечных противников. Они не отрицают, что Тьма и Свет воюют между собой, но считают это не своим делом. У них тоже есть защита, но она гораздо слабее.
Тогда мне была доступна маскировка только под их щиты. Однако для друида этого хватило. И его серп-меч не покинул ножен. Да, он действительно искал меня. Как истинный дайх, он предпочел ползанью по земле самоубийственный рывок за чем-то большим с очень мизерным шансом на успех. И, как истинный дайх, он своего добился.
Он был вторым человеком, от которого я услышал имя своего отца. Круг друидов и демоны искали ребенка Хансера. Кто-то — на Земле, лелея слабую надежду на успех, кто-то — в Зеленом домене, тоже без особых шансов, но с гораздо большей опасностью для себя. А Гаэлтан предположил, что кто-то мог остаться на Плутоне.
Он сам предался в руки (какая ирония!) все тем же викингам из Северного, и те отдали его в уплату Конклаву. Я не знаю, как он надеялся вернуться назад. Может быть, собирался вступить в состязание за доменовский заказ в замке Конклава. В конце концов, представителям других школ это не запрещено, просто шансов у них нет.
Да, аколит Гаэлтан нашел меня. Он почувствовал во мне силу, но не уловил ее цвета. Он был слишком самоуверен. И в какой-то мере оправданно. Он же стал самым ценным моим учителем. И мать здесь оказалась ни при чем. О, она, казалось, может соблазнить даже монаха. Любой мужчина сначала капитулировал перед ее обаянием, а потом, глядишь, уже барахтался в ее сетях. Гаэлтан оказался крепче монаха. У него была цель, все остальное либо помогало ее достижению, либо мешало. Мать мешала.
Друид чувствовал, кто она такая, не внешне, в душе. Она была из тех, кто не склонит своей головы перед высшими силами, не подставит шеи под чужое ярмо. Удивительно ли, что и в своем ребенке она хотела воспитать ту же свободу? Гаэлтан же мог только служить. Он шел за чужими идеями. Наихудшее зрелище — раб-дайх.
Но не его убеждения были мне нужны, а его знания. И он начал мне их давать скупой рукой. Так я познал суровую школу друидского обучения. И она мне понравилась. Жесткость без жестокости, наказания без злости и поощрения без излишеств. Чем-то это было похоже на Плутон и в то же время совсем другое. Друиды умели закалить характер. Их приемы боя были не такими, как у высших. И благодаря им умный аколит мог победить в поединке глупого сокрушающего врагов. Я это видел, чувствовал и постигал с жадностью, впитывая науку как губка.
Магия Гармонии мне не понравилась поначалу. Слишком много оговорок, слишком сложна. Тогда я не любил сложных загадок. Вкус к ним мне тоже привил Гаэлтан. И я увидел истинную силу друидских чар. Познавший гармонию может практически все. Он чувствует, какой камешек нужно столкнуть, чтобы на его врага обрушилась порожденная им лавина. Но увидеть и постигнуть — не одно и то же. Тогда я впервые испугался. Не врагов, вооруженных смертоносными клинками и неодолимой магией, не неизвестности, таящейся в темных углах. Я испугался Гармонии.
Она влияла на сознание, исподволь, с неумолимостью времени, она пыталась изменить меня, потушить огонь ярости, пылавший в душе. Но кто я был без этого огня? Чиэр? Нет, хуже. Потому что любой чиэр лучше, чем дайх, сложивший оружие, позволивший кому бы то ни было взять над собой верх.
Друид. По-своему я даже привязался к нему. Он нравился мне. Наверно, мне не хватало отца, которого так и не смог заменить Ансельм. Гаэлтан не открывал мне многого, в том числе и тайны звериного перевоплощения. Чего-то ждал. А мне становилось все страшнее, потому что я стал понимать его и, что еще хуже, где-то в глубине души принимать его побуждения.
И однажды я почувствовал, что подошел к последней грани. Что завтра я проснусь, и это буду уже не я. Что утром я ступлю на ту же тропу, что привела моего отца к бесславному концу, но для меня подобный исход уже не будет казаться бесславным — наоборот, единственно возможным в подобных обстоятельствах…
* * *Серп-меч был там же, где я его спрятал. Под лежанкой одна из досок пола вынималась. Перед тем как залезть в свой тайник, я обезвредил все ловушки. Только я знал, в каком месте надо поддеть доску кинжалом, чтобы он не соскользнул и рука не напоролась на еле заметный шип, смазанный ядом. Только я знал, как вынуть из тайника иглы, покрытые тем же ядом, и не поранить себя. Только я знал, как развернуть мешковину, скрывающую клинок, и не уколоться натыканными в нее шипами.
Изогнутое лезвие, покрытое серебром. Меч был тонок, но очень прочен. Я готов был поспорить, что он превосходит большинство из изделий доменовских мастеров. Ширина лезвия у рукояти — пальца четыре, а после изгиба к острию оно сужается завораживающе плавно. Я, наверно, был единственным плутонцем, умеющим обращаться с подобным оружием… хотя нет, не единственным, но сейчас это не так важно. Серебро блестело в солнечных лучах. Наследие Гаэлтана. С этим клинком можно выйти против любого меняющего форму и против нежити, а может быть, и против неупокоенного духа.
Я встал, попробовал взмахнуть мечом, пошатнулся и чуть не упал. Да, не рассчитал я сил с этой маленькой дурочкой. Еле дошел до лежанки. Два шага — но как они тяжелы! Хотелось упасть и ползти, но я не покорился слабости. Это не самое сложное испытание. Сегодня будет только хуже — я понимал. Силы продолжали истекать. Словно я своими действиями нанес себе рану. Только ее нельзя перевязать. Можно лишь ждать, пока затянется, и терять силы, терять.
