Джон Норман - Мародеры Гора
– И среди них, – заметил я, – Раск из Трева.
– Я хорошо ему служила, – сказала Талена, которая вдруг страшно напряглась. – У меня не было выбора. Это он поставил клеймо. – Она гордо вскинула голову. – До тех пор мои хозяева считали, что я слишком красива, чтобы портить такое тело.
– Настоящие дураки, – заявил Самос. – Клеймо учит раба знать свое место.
Талена еще выше подняла голову. И я вдруг понял, что передо мной стоит самая красивая женщина Гора.
– Насколько я понимаю, – сказала она, – это благодаря тебе мне позволили одеться сегодня. Кроме того, я должна поблагодарить тебя за то, что мне разрешили смыть грязь, в которой живу.
Я молчал.
– Клетки просто отвратительны, – продолжала Талена. – В моей всего четыре шага. А живет там двадцать девушек. Еду нам сбрасывают сверху. Пьем мы из какой-то канавы.
– Приказать, чтобы ее высекли? – поинтересовался Самос.
Талена побледнела.
– Нет, – ответил я.
– Раск из Трева отдал меня одной женщине-пантере, ее звали Вьерна. Так я попала в северные леса. Мой нынешний хозяин, благородный Самос из Порт-Кара, купил меня на берегу Тассы и доставил в Порт-Кар на цепи, прикрепленной к кольцу, вделанному в борт его корабля. А здесь, несмотря на высокое рождение, меня поместил вместе с простолюдинками.
– Ты всего лишь рабыня, – сказал Самос.
– Я дочь Марленуса из Ара, – гордо возразила Талена.
– Насколько мне известно, попав в лес, ты попросила своего отца выкупить тебя, – медленно проговорил я.
– Да, – подтвердила Талена. – Я это сделала.
– А тебе известно, что Марленус поклялся на своем мече и щите с гербом Ара, что отказывается от тебя, что ты больше ему не дочь? – спросил я.
– Я не верю, – сказала Талена.
– Ты ему не дочь, – повторил я. – Ты теперь не принадлежишь ни к какой касте, у тебя нет Домашнего Камня, нет семьи.
– Ты лжешь!
– Опустись на колени перед кнутом! – приказал Самос. Талена сразу стала какой-то жалкой и медленно встала на колени. Скрещенные запястья протянуты вперед, как будто связаны, голова опущена к самому полу, спина открыта кнуту.
Она задрожала, и я понял, чего смертельно боится и с чем прекрасно знакома эта рабыня – Талена познала поцелуи горианского бича, которым пороли непокорных рабов.
Словно по мановению волшебной палочки, в руке Самоса появился меч и мгновенно проник за ворот ее одеяния, еще мгновение – и Талена останется обнаженной.
– Не наказывай ее, – попросил я Самоса. Самос сердито посмотрел на меня. Эта рабыня вела себя слишком нахально.
– К его сандалиям, рабыня, – приказал Самос. Я почувствовал, как губы Талены прижались к моей сандалии.
– Простите меня, господин, – прошептала она.
– Встань, – сказал я.
Она поднялась на ноги и отступила на шаг. Я видел, что Талена боится Самоса.
– Ты лишилась всего, – продолжал я. – Хочешь ты того или нет, но твой статус ниже, чем у последней крестьянской шлюхи, у которой есть Домашний Камень.
– Я тебе не верю, – заявила она.
– Ты не забыла меня, Талена? – спросил я.
Она опустила ворот своего одеяния и обнажила шею.
– Я ношу ошейник, – только и ответила она, и я увидел простой, гладкий, серый ошейник дома Самоса.
– Сколько она стоит? – обратился я к Самосу.
– Я заплатил за нее десять золотых монет, – равно душно отозвался он.
Казалось, Талена была поражена, что ее продали за такую смехотворную сумму. Однако для девушки в ее совсем уже не юном возрасте на побережье Тассы это была прекрасная цена. Несомненно, она стоила так много только из-за того, что была ослепительно красива. Впрочем, если бы ее как следует одеть и выставить на продажу на рынке в Тьюрии или Аре, Ко-Ро-Ба или Тарне, можно было бы выручить куда больше.
– Я дам тебе пятнадцать, – предложил я.
– Очень хорошо, – сразу согласился Самос.
Правой рукой я достал кожаный мешочек с золотом, висевший у меня на поясе, отсчитал монеты и протянул их Самосу.
– Освободи ее, – сказал я.
Самос, общим ключом, которым он множество раз замыкал и отмыкал рабские ошейники, открыл замок и снял тонкую металлическую полосу с прелестной шеи Талены.
– Теперь я и в самом деле свободна? – осведомилась Талена.
– Да, – сказал я.
– Я должна была бы принести своему хозяину тысячу золотых, – заявила она. – Как дочь Марленуса из Ара, цена за право быть моим свободным спутником составляет тысячу тарнов и пять тысяч тарларионов!
– Ты более не дочь Марленуса из Ара, – повторил я.
– А ты лжец. – Она с презрением посмотрела на меня.
– С твоего разрешения, я удаляюсь, – вмешался Самос.
– Останься, Самос, – попросил я.
– Ладно, – ответил он.
– Очень давно, Талена, мы были спутниками и заботились друг о друге.
– Я была глупой девчонкой тогда, – бросила Талена, – а теперь я взрослая женщина.
– И я стал тебе безразличен?
Она пристально посмотрела на меня.
– Я свободна, – заявила она. – И могу говорить все, что пожелаю. Посмотри на себя! Ты даже ходить не можешь. Не в силах пошевелить левой рукой! Ты калека, калека! И ты мне отвратителен! Неужели в твоей голове могла возникнуть мысль, что такая женщина, как я, дочь Марленуса из Ара, станет думать о подобной развалине? Взгляни на меня. Я красива. А теперь посмотри на свое отражение. Ты калека. Заботиться о тебе? Да ты глупец, глупец!
– Да, – с горечью ответил я, – глупец.
Она отвернулась, и ее дорогое одеяние зашуршало в воздухе. А потом Талена взглянула мне прямо в глаза.
– Жалкий раб! – прошипела моя бывшая спутница.
– Я не понимаю, – пробормотал я.
– Я позволил себе, – вновь вмешался Самос, – хотя в то время не знал о твоих ранах и параличе, рассказать ей о том, что произошло в дельте Воска.
Моя правая рука сжалась в кулак. Я был в ярости.
– Сожалею, – добавил Самос.
– Тут нет секрета, – сказал я, – многие об этом знают.
– Удивительно, что твои люди не бросили тебя! – вскричала Талена. – Ты предал свой кодекс! Ты трус! Ты недостоин меня! И, спрашивая меня о том, как я к тебе отношусь, ты наносишь оскорбление свободной женщине! Ты предпочел рабство смерти!
– Почему ты рассказал ей о событиях в дельте Воска? – спросил я у Самоса.
– Чтобы убить любовь, если она еще оставалась между вами.
– Ты жесток, – заметил я.
– Истина жестока, – пожал плечами Самос. – Рано или поздно, она бы все равно узнала.
– Но почему ты рассказал ей?
– Чтобы она стала к тебе равнодушна и хорошо служила тем, чьи имена мы не будем сейчас упоминать.
– Я никогда не стала бы заботиться о калеке, – заявила Талена.
– У меня остается надежда, – продолжал Самос, – вновь призвать тебя на высокую службу огромной важности.
