Марина Дяченко - Алена и Аспирин
Они вошли на кухню, когда девочка, подняв острый локоть, осторожно наливала свой чай в блюдечко.
Вискас резко остановился, так что Аспирин едва не налетел на него, как Пятачок на Винни-Пуха.
– Чаепитие? – спросил удивленно.
– Она была голодная, – извиняющимся тоном пробормотал Аспирин.
– Вовсе нет, – тихо сказала девочка. – Просто… мы пьем чай. С Мишуткой.
И погладила медведя, отчего тот едва не упал тяжелой мордой в кипяток.
Вискас поглядел на Аспирина. Тот отвел глаза, будто говоря: ну, идиот, знаю…
– Как тебя зовут? – спросил Вискас девчонку.
Та низко склонилась над блюдцем, так что светлый волосок, выбившийся из-за уха, упал в чай и ужом поплыл по поверхности.
– Как ее зовут? – спросил Вискас Аспирина. Тот пожал плечами. – Что, даже имени не спросил?
– Н-не успел.
Вискас саркастически хмыкнул:
– Мало времени было?
– Да так как-то… – Аспирин взял с блюдца печенье и принялся лихорадочно его поедать.
– Ладно… Допивай, – сказал Вискас девчонке. – Поедем в детприемник.
– Куда?
– Если ты сейчас не скажешь, кто родители и где живешь, я отвезу тебя в приемник-распределитель, и там с тобой поговорят специалисты… педагоги, – Вискас нехорошо усмехнулся.
– Я не здесь живу, – сказала девочка тихо.
– «Сами мы люди не местные», – прогнусавил Вискас. – Значит, отправят домой. Если будут деньги. Давай, дохлебывай…
– Если надо денег на билет, я дам денег, – предложил Аспирин. Вискас покосился на него без уважения:
– Нам того и надо… Присосется и будет клянчить, клянчить, вымогать…
– Не буду, – сказала девочка еще тише. – Мне от него ничего не надо. Пусть только признает, что он мой отец.
Аспирин, жевавший печенье, все-таки поперхнулся и зашелся кашлем.
Вискас сел верхом на стул. Некоторое время смотрел на девчонку, которая прихлебывала чай, как ни в чем ни бывало. Перевел взгляд на Аспирина. Тот не мог говорить – давился печеньем.
– Че сказала-то? – спросил Вискас, буравя девочку глазами.
– Я его дочь, – девочка с достоинством выпрямилась на стуле. – Они с мамой… расстались. Я еще не родилась тогда. Вы его спросите – он помнит Любу из Первомайска, должен помнить…
– Какая Люба? – Аспирин наконец-то обрел дар речи. – Какой Первомайск?
– Люба Кальченко. Вы вместе в Крыму отдыхали.
– Какой Крым? Витя, это кошмар какой-то, она же все врет…
Профессионально-свинцовые глаза Вискаса сделались еще угрюмее.
– Алексей Игоревич, – сказала девочка тонко и жалобно. – Мне от вас ничего не надо. Мы проживем… Мама на инвалидности, работала тяжело, на вредном производстве, и у нее диабет… У бабушки пенсия… мне не надо никаких денег! Я только хотела приехать, посмотреть…
– Витя, она врет, – Аспирин нервно засмеялся. – Это… просто смешно. Просто балаган какой-то.
На широком лице Вискаса явно обозначилось отвращение.
– Эдак кто угодно может прийти и что угодно сказать, – сквозь зубы сообщил он девчонке. – Может, ты вообще моя дочь? Или Папы Римского?
По девочкиному лицу покатились слезы. Она сунула руку в задний карман джинсов и вытащила маленькую черно-белую фотографию; фото шлепнулось на стол, как козырная карта. Вискас и Аспирин одновременно над ней склонились. На когда-то глянцевой, а теперь потертой и поцарапанной карточке обнимались мужчина и женщина. Лицо женщины виделось четко, она была брюнетка лет двадцати, не красавица, но очень веселая. Лицо мужчины получилось смазанным – видно, он поворачивал голову в момент съемки. За спинами влюбленных пенилось барашками море.
– Это он, – сказала девочка и слизнула самую крупную слезу, докатившуюся уже до губ.
– Да тут же невозможно разобрать, кто это! – выкрикнул Аспирин. – И потом… – добавил он тоном ниже, – мало ли кто с кем когда обнимался… Это же не доказательство!
Вискас смотрел на фотографию. Свинцовые глаза не выражали ничего.
– Чего тебе от меня надо? – Аспирин отступил к окну. – Денег… сколько тебе надо, чтобы ты ушла?
– Ни копейки, – сказала девочка твердо.
– Леха, – Вискас поднялся со стула. – Можно тебя на минуточку?
Аспирин пошел за ним в прихожую.
– Какого хрена? – устало поинтересовался Вискас.
– Она врет, – прошептал Аспирин. – Я клянусь тебе. Не было никакой Любы из Первомайска.
– Можно подумать, ты всех их помнишь, – пробормотал Вискас. – Как она оказалась у тебя в квартире?
– Я привел…
– Ах, привел, ну так и уводи, – бросил Вискас через плечо и взялся за дверную ручку. – Сам решай свои семейные проблемы. Привет.
Дверь захлопнулась.
В кухне серебристо прозвонил колокольчик – «ля», как справедливо заметила девочка.
Аспирин поплелся в комнату. Лег на диван и закинул ногу на ногу.
Как с ним могла приключиться эта идиотская история?
Мама всегда говорила: характер – это судьба. Стоит один раз, только один раз проявить слабость, и в образовавшуюся щель потоком врываются несчастья. Аспирин даже нищим старушкам на улице никогда не подавал – навсегда исключил их из своего поля зрения. Аспирин спокойно съедал свой пляжный шашлык на глазах у шатающегося по берегу пацана-попрошайки. Как могло случиться, что он притащил в дом, в свой дом-крепость, куда не ступала нога постороннего, – приволок чужого ребенка?
Наглого. Невоспитанного. Прожорливого. Грязного. Ну ладно, пусть чистого – но это временно…
Аспирин полежал немного и поднялся. Болезнь надо лечить, пока она свежая, как бы неприятно это ни было. Проблему надо решать, не затягивая. И он, Алексей Игоревич Гримальский, вполне способен о себе позаботиться.
Он вошел на кухню. Девочка сидела, баюкала медведя, смотрела в окно. Фотография по-прежнему лежала на столе. Присмотревшись, Аспирин понял, что смазанный молодой человек на снимке не имеет с ним ничего общего – знакомые черты, проступившие на фото под взглядом Вискаса, были наваждением, самовнушением или – кто знает? – уверенный голос этой маленькой ведьмы внушил Аспирину ложное чувство вины…
– Зря ты так переживаешь, – сказала девочка, по-прежнему глядя в окно.
– Пошли, – Аспирин взял ее за локоть. Маленькая тонкая рука, теплая, безволосая, чуть напряглась под его пальцами.
– Я останусь, – она повернула голову, но вставать не спешила. – Есть такой закон. Под чьей крышей проведешь первую ночь – того потом приходится держаться. Мы теперь связаны. И ни тебе, ни мне не порвать эту связь.
– Посмотрим…
Он дернул ее за руку, намереваясь оторвать от стула и отбуксировать в прихожую. И тут же выпустил; по кухне раскатилось глухое утробное рычание. Аспирин разжал пальцы прежде, чем вспомнил, где слышал его раньше.
