Кэтрин Куртц - Хроники Дерини
— Он предал кровь Дерини, объединившись с королем Брио-ном против нас, он переманил совет Камбера на сторону смертных. Я видела, как они лишили власти и убили моего отца Мар-лука. И это Морган, обладая хитростью Дерини, указал Бриону дорогу. Никогда не забывай этого, Ян.
Ян уклончиво пожал плечами.
— Не сердись, крошка. У меня есть свои причины желать смерти Моргана, помнишь? Герцогство Корвин граничит с моей восточной границей. Я только удивляюсь, как долго ты терпишь Моргана в живых.
— Ему осталось в лучшем случае несколько недель, — сообщила Карисса. — Я намерена некоторое время полюбоваться его страданиями. Сегодня Бриона убьет магия Дерини, и Морган будет знать, что это сделала я. Это само по себе ранит Моргана больше, чем другие простенькие вещи, которые я могла бы сделать. А потом я постараюсь уничтожить всех других, кто ему дорог.
— И принца Келсона? — воскликнул Ян.
— Не будь таким жадным, Ян, — ответила она, улыбнувшись с мрачным предвкушением. — Ты получишь своего любезного Келсона, всему свое время. А я буду править Гвиннедом, как правили мои предки. Вот увидишь.
Развернувшись на каблуках, она пересекла просеку, подав повелительный знак Мустафе, который отвел в сторону густую листву, обнажив просвет в подлеске. Вдоль пологого склона и ниже тянулся широкий зеленый луг, все еще влажный в лучах слабого предполуденного солнца.
Помолчав, Ян присоединился к Кариссе и, бросив быстрый взгляд в проем, ласково обнял ее за плечи.
— Признаться, мне почти нравится твой план, моя крошка, — пробормотал он. — Изгибы твоего милого умишка никогда не перестают интриговать меня. — Он, задумавшись, посмотрел на нее сквозь длинные темные ресницы. — А ты уверена, что никто, кроме Моргана, не догадается? Я подумал о том, что будет, если, скажем, Брион раскроет тебя?
Карисса самодовольно улыбнулась и отклонилась от него.
— Ты слишком много беспокоишься, Ян. С умом, затуманенным мерашой, добавленной в вино, Брион ничего не почувствует, пока моя рука не вцепится в его сердце, — а тогда будет слишком поздно. Что до Колина, мераша не подействует на него, если только в его жилах нет ни капли крови Дерини. Но если даже есть, он проживет ровно столько, сколько ты сумеешь удержать его вдали от Бриона.
— С Кешином все будет хорошо, мы об этом позаботились, — сказал Ян. Он небрежно снял случайную травинку с ее плаща и, растерев ее между двумя пальцами, продолжал: — Я неделями работал с этим молодым дворянином, и уж поверьте на слово, он достаточно приятен, чтобы снискать расположение вашей милости, графиня Восточной Марки.
Карисса отпрянула от него в раздражении:
— Ян, ты начинаешь надоедать мне. Если тебе по душе такая напыщенность, советую вернуться в эту твою компанию, охочую до королевских игр. Ее дух гораздо больше подходит для самовосхвалений и щепетильного обмена пошлостями, до чего ты, по-видимому, большой охотник.
Ян не сказал ничего, но, приподняв бровь, перешел к своей лошади и стал оправлять стремя. Думая о сатисфакции, он бросил взгляд через седло на Кариссу.
— Передать это ее величеству? — спросил он, скривив уголки губ.
Карисса медленно улыбнулась, затем подошла к нему. Ян обошел вокруг лошади, и Карисса взяла поводья, приказав отпустить их стоящим наготове маврам.
— Так? — пробормотал Ян, когда мавры, поклонившись, отошли.
— Я не думаю, что тебе стоило бы для этого встречаться сейчас с Брионом, — тихо произнесла она и, сняв руку в перчатке с шеи гнедого, оправила причудливую кисточку на запутанной уздечке, — А теперь тебе лучше уйти совсем. Охотники скоро появятся.
— Слушаю и повинуюсь, моя леди, — сказал Ян, одобрительно кивнув, и запрыгнул в седло.
Он подтянул поводья и взглянул на Кариссу, затем протянул ей левую руку. Карисса безмолвно вложила в его ладонь свою, и он, нагнувшись, коснулся губами мягкой кожи ее серой перчатки.
— Доброй охоты, моя леди! — сказал Ян.
Он ласково сжал и отпустил ее руку и, тронув коня, направил его по подлеску той же тропой, по которой приехал.
Сумеречная, прищурившись, смотрела ему вслед, пока он не скрылся из виду, а затем вернулась к своему одинокому бдению.
Вновь соединившись с охотниками, Ян примкнул к королевскому отряду. Они легко продвигались по светлой лесистой местности, впереди неподалеку Ян уже видел лужайку. Он подъехал к Колину и поднял руку в приветствии, мимоходом взглянув на его стремя.
— Лорд Ян, — начал Колин, зная его привычку к уединению, — хорош ли путь в тылу нашего отряда?
Ян вспыхнул обезоруживающей юношеской улыбкой:
— Необыкновенно хорош, мой друг.
Он немного расслабился: повторяющееся потрескивание кожаного стремени говорило о том, что дорога поворачивает направо.
— Черт! — выругался он, почувствовав, что теряет равновесие. — Сейчас охота для меня может кончиться.
Он медленно отъехал от охотников, продолжающих свой путь, качнувшись, поправил стремя, зацепившееся за носок сапога, одобрительно улыбнулся, глядя, как Колин правит конем, и догнал его. Когда они оказались позади всех, он спешился, чтобы проверить седло, и заметил сочувствующий взгляд Колина.
— Я говорил этой свинье груму поправить эту кожу три дня назад, — сердился Ян, потрогав потертый ремень. — Не думаю, что у тебя есть запасной, а, Колин?
— Может быть, — сказал Колин, спешиваясь.
Пока он копался в своей переметной сумке, Ян мельком осмотрел луг. Стоял полдень. Как только отряд подтянулся к середине луга, собаки опять потеряли след.
Еще несколько мгновений…
Доезжачие изо всех сил пытались удержать собак, и, видя это, Брион с легкой досадой постукивал кнутовищем по седлу.
— Эван, твои щенки снова принялись за свое, — сказал он, посмотрев вперед. — Келсон, съезди-ка туда и узнай, что там случилось. Не могли же они потерять след посреди чистого поля. А ты, Эван, останься.
Когда Келсон отъехал, Эван привстал на стременах, чтобы лучше видеть, затем с ворчанием снова сел. В средоточии сцепившихся собак и окруживших их всадников разглядеть что-то было невозможно, и конец тирады старого пламенного бойца был очевиден.
— Эти проклятые твари сошли с ума, — ворчал он, — ждут не дождутся, пока я…
— Не надо терять самообладания, Эван, — спокойно сказал Брион. — Нам, очевидно, не суждено… Ох!
Бриона внезапно пронзил внутренний холод, его серые глаза расширились от ужаса.
— О боже мой! — воскликнул он, закрыв глаза и скрючившись от боли.
Кнутовище и поводья выпали из его онемевших пальцев, он схватился за грудь и со стоном повалился на луку седла.
