Дмитрий Емец - Третий всадник мрака
– Нет! – сказала Даф.
Суккуб не слишком огорчился. Легкомыслие в нем перевешивало интересы дела. Вздохнув для приличия, он уставился на ладони, выбирая, какой почесать нос. Мужская волосатая лапа его не устроила, он выбрал тонкую женскую и остался доволен своею распорядительностью.
– Ну на «нет» и суда нет. Хочешь лишиться всего остального? Вечности и флейты? Значится, ни себе, ни духам тьмы? Что ж, мы еще вернемся к этому разговору. А пока разреши преподнести тебе подарок! Он ни к чему тебя не обязывает! Никаких сделок – просто подарок!
– Я не принимаю даров у мрака! – отказалась Даф.
Хнык быстро выдернул из петлицы мак и насильно сунул Дафне в руку.
– Умоляю, нюня моя! Не надо глупить! Я же так, от кипения благородной души, без костей и рысти! – сказал он, сжимая Даф пальцы сильной мужской лапищей.
– Чего-чего? – опешила Дафна.
– Ну бескорыстно!.. Избавиться от цветка ты всегда успеешь. А пока приколи к одежде и запомни. Красный цвет мака – тебя любят, и все в шоколаде. Поводов для волнения нет. Розовый – легкое охлаждение, вызванное новыми эмоциями, магией и тырыпыры: уже надо начинать волноваться, но жить пока можно. А, дуся! Тонкость-то какая, я млею!
И Хнык, крайне довольный, расцвел половинчатой улыбкой, которая в равной степени могла принадлежать и крутому положительному чубрику из фильма о государственной границе и победительнице конкурса красоты.
– Пык, нюня моя! – сказал он и кокетливо дотронулся до кончика носа Даф наманикюренным пальчиком. Депресняк махнул лапой, но, увы, опоздал.
– Дальше внимание! – продолжал суккуб. – Синий – цвет скуки. Он означает, что ты надоела. Увы и ах, все через это проходят. Мало кому известно, что и на ту сторону есть путь… Это, стало быть, следующий градус после розового. Мак коричневый – цвет презрения. Желтый – измены. Черный – ненависти, такой, что прям в клочья. Р-рр!.. Ну до этого, дуся, надо полагать, дело у вас не дойдет. Хотя страстишки-то у лопухоидов разные бывают! Порой красно-черный, черно-красный!.. Прям так мигает, что замучаешься. Не подрамшись – не помиримшись!..
– Перестань! – сказала Даф, отворачиваясь. Слишком уж откровенно кривлялся суккуб.
– Цветочек работает круглосуточно. Не вянет. Не требует батареек, поливки и удобрений. В огне не горит, в спирте не тонет: ты всегда будешь знать, как относится к тебе тот, кто рядом.
– Мне не нужны артефакты мрака! – разглядывая мак, с сомнением произнесла Дафна.
Суккуб мелко захихикал. Он хорошо умел улавливать нюансы. Даф почудилось, будто внутри у него гремит сухой горох.
– Какие арты? Какие факты? Я тебя умоляю, нюня моя, не смеши человечество! Это так, безделка, милая ерундовинка!.. Захочешь – выбросишь. Я ни на чем не настаиваю. А теперь, извиняюсь, у меня свидание. Некий работник министерства собирается отдать эйдос за встречу со своей первой студенческой любовью!
– А что за любовь? – спросила Даф.
– А-а, ничего особенного! Пустоватая такая девица с зубами и ногами, – сказал суккуб с таким презрением, будто иметь зубы и ноги было чем-то предосудительным. – Интересно, он хотя бы поинтересуется, почему она не изменилась за тридцать лет? Кстати, оригинал с внуками и двумя собаками живет от него в трех улицах, но не представляет для нашего друга никакой ценности. Мечты, мечты! Порой они стоят больше, чем явь. Ну я полетел на крылышках любви! Не упусти Мефодия, нюня моя!
– Не упущу! – под нос себе сказала Даф.
– Твоя любовь – уж поверь мне на слово – на сопельке висит, волоском укрепляется! Нужна будет моя помощь – только свистни! Крылышки – и я твой!
– Нет! – твердо сказала Даф.
Суккуб сложил пальцы кольцом и посмотрел на Дафну сквозь дырочку.
– Так и быть! Дам тебе совет! – сказал он великодушно. – Настолько же хороший, насколько бесплатный. Когда мак станет коричневым или желтым, ты еще сможешь вернуть ему прежний цвет и вместе с ним любовь Мефодия. Что, интересно?
– Как? – невольно спросила Даф.
Хнык воровато огляделся.
– Достаточно будет окропить мак кое-чем алым! – сказал он громким шепотом.
– Алым?
– Именно, нюня моя! Алым! А что может быть алее крови смертного? Только кровь светлого стража!
– Я не стану никого убивать! – с презрением сказала Даф.
– А никого убивать и не надо. Вполне хватит крови из твоего пальца. А когда мак вновь станет красным, приколи его к рубашке Мефодия около ворота. Не будет рубашки – сойдет и майка. Ну мне пора, светлая! Чмоки-чпоки!
– Чмоки-чпоки! – невольно улыбаясь, повторила Даф.
– Не скучай! Я тебе как-нибудь приснюсь! Пока-пока, сладкая!
Суккуб кокетливо пошевелил пальчиками. Даф поежилась. Увидеть суккуба во сне – недобрый знак. Сон – их стихия. Во сне они выпивают силы и душу.
– Я сама тебе приснюсь, мой сладкий! – сказала Даф, не оставаясь в долгу.
Хнык передернулся, точно у него разом заныли все зубы. Кто каким оружием разит – тот того оружия и страшится. Примерно так пугаются цыганки, слыша слова: «Я сама тебе погадаю!», произнесенные с нужным градусом убежденности. Обещание присниться суккубу действеннее любых проклятий. Суккуб, увидевший во сне светлого стража, долго потом не выберется из Тартара в человеческий мир.
Хнык растаял в воздухе. Даф некоторое время задумчиво рассматривала мак, вложенный ей в руку. Избавиться от него или нет? Достав флейту, Даф проверила мак короткой маголодией, которая уничтожила бы цветок, представляй он для нее непосредственную опасность. Однако мак благополучно уцелел. Он лишь поменял цвет, запылав еще ярче.
«Ага! Похоже, меня кто-то любит! Интересно, кто? Депресняк?» – с любопытством подумала Даф, покосившись на кота. Высунув страшный фиолетовый язык, он вылизывал заднюю лапу, и если любил ее, то в фоновом, чрезвычайно ненавязчивом режиме.
Поразмыслив, Дафна не стала выбрасывать мак, равно как не стала и вставлять в петлицу. Вместо этого она сделала нечто среднее, а именно сунула его в карман. Средний путь всегда самый простой. Другое дело, что он редко ведет в правильном направлении.
Голод, отогнанный на время вторжением суккуба, вновь вернулся и принялся настойчиво покашливать у Даф за спиной. Растущий организм требовал цемента и кирпичей для дальнейшего строительства себя, любимого.
«А не зайти ли мне к Эде Хаврону? Он тут где-то недалеко работает!» – подумала Даф. Карта Москвы подробно соткалась у нее в памяти со всеми потертостями на сгибах и пестротой мелких шрифтов на тех маленьких переулках, что были гораздо короче своих названий.
Однако волею судеб свидание с Эдей Хавроном состоялось позже и совсем даже не в «Дамских пальчиках». Пока же Дафну ждала еще одна встреча.
