Елизавета Дворецкая - Лесная невеста. Проклятие Дивины
– Боги не дадут победы войску, которое ведет женщина! – настойчиво продолжал Громан. – Сам Перун одолел женское войско Марены и завещал, чтобы только мужчины владели оружием. Женщина с мечом – прислужница Марены!
«Рассказывай!» – с досадой на мужчин, уж две тысячи лет как захвативших власть на земле и в небесах и извративших к своей выгоде все древние сказания, подумала Избрана, а вслух произнесла:
– Где ты видишь у меня меч? – Она подняла обе руки, показывая жрецу тонкие белые пальцы, усаженные витыми серебряными перстнями; из-под рукавов, обшитых полосками красного шелка, виднелись такие же браслеты. – Меч будет в руках Перуна и его сыновей-воинов.
– Ты не должна приближаться к священному доспеху бога! Женщина может возглавлять только женские обряды! А вести белого коня должен мужчина! Если ты не доверяешь никому из воевод, предоставь это право служителям Перуна!
– Среди служителей Перуна больше нет воинов! – отчеканила Избрана.
Двадцать лет назад, после памятных и весьма кровавых событий, князь Велебор лишил святилище права содержать свою дружину.
– Боги отдали мне власть над смолянами, и я поведу священного коня! – так же решительно добавила Избрана. – Белый конь признал меня, и тот, кто спорит со мной, спорит с Перуном!
Ни один смертный, даже князь, не имеет права садиться на белого коня, и из святилища Избрана шла пешком, ведя его за собой. Узду, украшенную серебряными хазарскими бляшками, она сжимала так крепко, словно это была сама власть, которую у нее хотят вырвать. Как будто мало ей Секача и Буяра – и Громан покушается на ее права! Думает, что если его предки приносили жертвы на этом мысу даже раньше, чем сюда явился старший внук Крива со своим родом, то и права его выше княжеских! Пусть поблагодарит людей и богов, что столь старинному роду вообще позволили жить дальше! Отдай ему сейчас узду – завтра он попытается потеснить княгиню на ее скамье. «Врешь, подавишься», – мстительно думала Избрана. Ее не запугать. Рождайся две тысячи лет назад побольше таких, как она, то и сегодня миром правили бы женщины!
Сопровождаемая толпой, княгиня провела священного коня вниз по склону до берега реки. На пустыре перед воротами святилища в велики-дни устраивался торг, тут и плясали, и проводили обрядовые поединки.
Во льду Днепра была проделана широкая свежая полынья, в которой еще плавали ледяные осколки. На прорубь нельзя было смотреть без содрогания: черная блестящая вода казалась жадной, ждущей жертвы и угрожающей. Где-то там, на дне, в темных пространствах Нави, готовила своего черного коня богиня Марена. Черная Невеста, многократно побежденная Перуном, не уставала искать новых сражений, и Избрана, захваченная своим нескончаемым спором с мужчинами, даже посочувствовала в душе темной богине. И испугалась: сейчас ей нужно совсем другое!
Избрана со священным конем, жрецы, дружина и старейшины остановились на кромке берега, а несколько старших женщин во главе с княгиней Дубравкой направились к проруби. Они вели с собой черного бычка.
– Услышь нас, Марена, Мать Мертвых! – взывала Дубравка, стоя над прорубью с воздетыми руками.
Сейчас Избрана с особенной ясностью увидела, как постарела ее мать: морщины резко выделялись на бледном лице, черты заострились, в глазах появился лихорадочный блеск, вся она казалась высохшей, безжизненной, резкий громкий голос был похож на крики неупокоенных духов. Марена непременно услышит ту, в которой так много от самой Кощной Владычицы! Она уже была здесь, ее голос изливался из уст старой княгини.
– Прими жертву и подай нам знак, пашущая черные пашни! Пришли бойца на битву, ты, серпом срезающая колосья жизней!
Бычка подвели к проруби, накинули петли на его правые ноги – заднюю и переднюю, – пропустили веревки под брюхом, потом помощники жреца дернули за веревки, и бычок упал. Избрана держалась гордо и невозмутимо, но ей было отчаянно страшно. В детстве она, наслушавшись баек о том, что в древности в жертву Марене приносили княжеских детей, до жути боялась жертвенного ножа с завитками на рукояти, похожими на бараньи рога. Но еще больше ее страшил исход предстоящего поединка-гадания. Богов не обманешь гордым лицом и уверенным голосом. Если сейчас они не пошлют ей победного пророчества, все усилия пропадут даром.
Но почему же богам не отдать ей победу! Она старинного рода, умна и тверда духом. И если Перун считает, что-де княжить должен мужчина, то хотя бы его вечная соперница Марена должна ей помочь! Что ей стоит немного уступить, чтобы помочь своей наследнице на земле!
Кровь черного бычка стекала в прорубь, над ней поднимался пар. Вода в проруби словно сгущалась, становясь воротами в Навь. Народ совсем притих и попятился. Жрицы отошли, у проруби осталась только туша бычка, припавшего головой к кромке воды, точно он хочет пить.
Пар от воды пошел гуще, толпа дрогнула и в стихийном порыве еще подалась назад.
Начинается.
Избрана осталась на месте, крепче сжимая узду белого коня. Это она видела не в первый раз и тоже всегда волновалась, как и каждый в этой толпе, но раньше узду держал в своих крепких руках отец, и она твердо верила в его силу и удачу. Теперь же передовым бойцом была она сама, и это ее сила поведет животное в бой. И если ее силы не хватит, никакими разговорами делу не поможешь.
Вода в проруби забурлила.
– Отпускай! Отпускай, княгиня! – страшным голосом крикнул Громан и взмахнул посохом.
– Еще рано! – дрожащим голосом возразила княгиня Дубравка, но Избрана уже разжала пальцы, державшие узду.
И, как оказалось, вовремя. В проруби мелькнуло что-то живое, черная вода взметнулась и превратилась в лошадиную голову. По толпе прокатился вскрик. Фыркая и скаля крупные белые зубы, с усилием упираясь копытами в обломанный лед, вороной жеребец карабкался на берег, и было видно, как двигаются могучие мускулы под мокрой шкурой. С гривы обильно стекала вода, ледяные брызги разлетались далеко вокруг.
А белый скакун Перуна уже мчался к проруби. Выбравшись на лед, конь Марены встряхнулся, поднялся на дыбы, потом увидел противника и бросился вскачь. Выбраться за пределы поля, огражденного белыми валунами, он не мог, но жутко было смотреть, как чудовище несется прямо на людей, и смоляне пятились, прятались друг за друга. В толпе раздавались невольные крики ужаса, иные бросились бежать. Избрана стояла неподвижно, не сводя глаз с посланца Марены. Невидимая, на нем сидела сама Мать Мертвых. Это ее губительной силой горели кровавые глаза, это ее мертвящий ветер развевал черную гриву и хвост чудовища из проруби.
Белый конь гнался за черным, люди следили за их бегом, неосознанно стремясь отдать посланцу Перуна свою силу и помочь ему в этом состязании жизни и смерти. Снежная пыль летела из-под копыт, поле сотрясалось под могучими ударами, и где-то высоко в небе раздавались приглушенные, далекие громовые раскаты. Перун не спит и зимой, но сила его не так велика, как летом.
