Пути Деоруса (СИ) - Машьянов Петр
В ответ на это жрец только закрыл глаза и громко выдохнул: с эдиктами он спорить не мог.
—…ну или четыре тана, как я и предлагал. В Белом Городе еще ждут приливной ветер… — продолжил легионер.
— И у вас еще осталось серебро, не всё курум?
— Найдется, святой отец.
— Селана велит нам быть смиренными, — со все еще закрытыми глазами проговорил жрец, подставив ладонь.
— А Гартола – благодарными, — произнес старый моряк и положил в протянутую руку четыре крупных зеленых кругляша с квадратными отверстиями в центре.
Священник взял монеты, повернулся и пошел в сторону дороги. Трое Откликнувшихся смотрели ему вслед. Жрец направился к своей повозке. Проходя мимо столба, он сплюнул, почти замарав основание. В этот раз к мечу потянулась уже рука отца. Впрочем, он быстро подавил вспышку гнева.
— Отец, это уже слишком! — воскликнул старший сын, которому хватило ума подождать до конца разговора. От злости молодой легионер аж раскраснелся. — Вы же слышали: он хотел назвать нас Кликой!
— Ты уже в кирасе, но за Посвящение твоего сына платить нам с матерью, так что не учи меня, — яростно прошептал отец. — И не кричи: нас могут услышать.
Ганнон, не показывавшийся из-за приоткрытой двери, одобрительно кивнул. Легионер же продолжал наставлять своих отпрысков:
— Мы получили, что хотели, а связываться с церковником из Арватоса опасно, даже тут.
— Белый жрец – не Черный, кровь течет... — тут пощечина досталась и старшему сыну. Он отошел, держась за щеку.
— Не поминай их всуе, никогда, слышишь?! Одно дело поглумиться над алчностью Белого, но богохульства я не потерплю. — Воин впервые за все время разговора по-настоящему вышел из себя. – Это основы мира!
— Я и не… — начал было оправдываться молодой человек, но, встретив разъяренный взгляд отца, покорно умолк. Старик вздохнул и позволил себе немного ссутулить плечи.
— Понял я, о чем ты говорил. За предложение пустить кровь Белому тебе бы еще отвесить, но он и правда чуть не оплевал столб, так что ты отделался одной.
Ганнон раскачался на одной ноге так, чтобы со стороны казалось, что он выходит из глубины комнаты, а не с порога.
—…в помощь тебе, хозяин – громко проговорил он, обернувшись, как будто прощаясь с трактирщиком. Трое Откликнувшихся резко повернулись в его сторону. Юноша изобразил смущение и испуг от неожиданного внимания, почтительно склонил голову и опустил глаза.
— Доброго дня, почтенные, — сказал Ганнон, глядя в землю и немного картавя на манер жителя Неардора, благо смуглая кожа и темные волосы позволяли сойти за путешественника из-за Гор. — Далеко ли отсюда до Тиарпора? — Как и жрец, он использовал старое имя торговой столицы.
Легионеры, застигнутые его выходом врасплох, немного расслабились. Отец все же смерил чужака подозрительным взглядом. Старший сын немного поежился от звука «р» в названии города. Слово взял любопытный младший:
— Доброго дня, господин! Ой, то есть почтенный. До города совсем недалеко: один столбовой переход, но он самый короткий, потому что первый, он не равен дневному переходу по самой дороге от первого до второго столба… — зачастил паренек. Старший брат заулыбался, а отец прикрыл глаза, взявшись двумя пальцами за переносицу.
— Книгочей наш хочет сказать, что за полдня дойдешь, — прервал он младшего сына. — Скажи, почтенный, ты посланник?
«Не верит, что я чужеземец. Решил, что донесу за яму на его участке дороги», — подумал Ганнон, поправляя тяжелую сумку. Вместо ответа он сделал шаг вперед и, прищурившись, посмотрел на застежку плаща.
— Дом Лизарис, «Сквозь волны и шторма», — быстро прочитал он вслух мелкие буквы. И будто невзначай поинтересовался: — Ваши земли у Каменной Реки? — Так иногда называли великую дорогу между двумя крупнейшими городами.
Старый воин, избавленный от подозрений, ответил чуть более мягким голосом:
— Да, несколько лиг Тропы Легионера между первым и вторым столбом. Как твое путешествие?
— Благодарю, почтенный, спокойное и ровное.
От своей повозки к ним возвращался жрец. Он, наконец, откопал в большом ворохе вещей на телеге принадлежности, нужные для обряда. Ганнон увидел, что внимание мужчин переключилось на священника, но не хотел выдавать, что слышал их разговор. Он продолжил смотреть на своих собеседников, изобразив легкое недоумение. Первым на него снова обратил внимание младший:
— Господин… почтенный, вы должны нас простить: тут наш, ну, мой племянник, сын брата, — он махнул рукой в его сторону, — ждет Посвящения, а это – тот священник, которого ждем мы.
— Примите поздравления. — Ганнон приложил правую руку к груди и поклонился, все еще изображая иноземца. — Я пойду своей дорогой.
— Да, боги в помощь, — резко бросил отец, не отводя взгляда от переваливающегося священника. Его старший сын улыбнулся и кивнул в ответ на поздравления, а младший неловко повторил поклон за Ганноном.
Юноша повернулся и быстрым шагом направился к дороге. Через минуту он уже одолел подъем, и перед ним открылся вид на великий город. Широкая дорога под его ногами – мощенная камнем, выбеленным морским ветром, – уходила вдаль до огромных южных Зерновых врат. Мощные стены защищали со стороны земли город, раскинувшийся вдоль морского побережья. К западу от города – на холме – возвышался гигантский маяк, служивший домом Морскому Легиону. Рядом с ним швартовались боевые триремы. Отдельная небольшая бухта, оборудованная под причал всего лишь одного громадного корабля, сейчас пустовала.
На востоке, бросая вызов маяку, на скалистом берегу моря стоял родовой замок правителей Деоруса, который служил еще и твердыней для Откликнувшихся из Земного Легиона. У подножия замка протекала река Голока, разделяя город надвое. Устье реки как будто пробили в белых прибрежных скалах. Местные верили, что так оно и было во времена богов.
Обстановка у внешних стен города не внушала радости: возле Зерновых врат творилось настоящее столпотворение. А ведь сезон Прилива еще только приближался. Оценив ситуацию, Ганнон решил попытать счастья у западных врат — Рыбных, путь к которым лежал через пляж. Он проверил тонкий длинный кинжал под плащом, убедившись, что оружие не видно, но дотянуться до него легко. Кольцо было при нем, но юноша старался не надевать его без надобности. Он и так был изможден дорогой.
Так или иначе, идти предстояло через весь город с запада на восток: Через портовый район в гору, где располагались Внутренний рынок и Великий Храм, затем мимо кварталов знати вниз к реке и, наконец, на другой берег – к замку. Ганнон свернул с дороги налево, направившись вниз по склону по одной из многочисленных троп, ведущих к побережью.
Выбранная тропа петляла, и ее поверхность была не самой ровной, но этот путь выводил на пляж ближе всего к воротам. Вскоре каменистая почва сменилась песком. Слева вдоль пляжа ходили бедняки, собирая комья зеленых водорослей, которые выносил прибой, и складывали их в кучи чуть дальше от берега, словно стога сена. Дети перебирали водоросли, радостный мальчишка бежал к родителям, держа в руке маленький кусочек янтаря. Мокрые стога влажно блестели и почти не источали запаха. А вот те, что подсохли и потемнели от солнца, уже ощутимо пахли. «Брухт – дар Гароны», — пробормотал юноша и ускорил шаг. Все хорошо в меру, особенно запах «морской приправы». Мужчины, женщины и дети, одинаково чумазые, с руками, разъеденными солью, с любопытством разглядывали необычного странника серыми, как штормовое море, глазами.
Полоса песка становилась уже, и по правую руку начали появляться грубые хижины из плавника и плетня, обмазанного глиной. Сюда стаскивали янтарь, высушенные водоросли и моллюсков, жгли костры и готовили еду.
Впереди образовалось небольшое столпотворение: жрец и жрица Гирвара в одинаковых одеяниях цвета кости заканчивали раздавать залежавшееся зерно. Не пройти. Слуги уже сложили все прочие вещи и – с особым благоговением – убирали в сундук весы и гири, символ рождения и смерти. Береговой люд, перебивая друг друга, чуть не плача и размахивая маленькими детьми перед бесстрастными лицами жрецов, пытались выбить себе еще подачку. Но сундук неумолимо захлопнулся, и служители культа, синхронно развернувшись, направились в сторону ворот. Вслед за ними, взявшись за боковые ручки сундука, пыхтя от напряжения, поспешили слуги.
