Кира Касс - Единственная
Он провел ладонью по лицу и принялся мерить шагами библиотеку, переваривая услышанное.
– Значит, у меня теперь вообще не осталось личного пространства? Нисколько? Потому что вы решили поделиться друг с другом достижениями? – Максон был явно раздосадован.
– Знаешь, раз уж ты так ратуешь за честность во всем, ты должен быть мне благодарен.
Он остановился как вкопанный и уставился на меня:
– Прошу прощения?
– Теперь игра идет в открытую. Каждая из нас понимает расклад сил, и я лично этому рада.
– Рада? – Он закатил глаза.
– Если бы ты сказал мне, что мы с Селестой в отношениях с тобой зашли примерно одинаково далеко, я ни за что не стала бы пытаться сделать то, что сделала вчера вечером. Знаешь, как унизительно это было?
– Америка, я тебя умоляю, – фыркнул он. – С учетом того, сколько глупостей ты успела наговорить и наделать за все время, просто удивительно слышать, что ты еще способна испытывать неловкость.
Меня никогда специально не учили выражать свои мысли, наверное, поэтому я не сразу поняла подтекст его слов. Я всегда нравилась ему, по крайней мере, он сам так говорил. Я нравилась ему вопреки общественному мнению обо мне. Выходит, и вопреки его собственному мнению?
– Пожалуй, я пойду, – произнесла я тихо, избегая смотреть ему в глаза. – Прости, что проболталась о том, что видела тебя без рубашки.
Я пошла к двери, чувствуя себя такой ничтожной, что не удивилась бы, если бы он не заметил моего ухода.
– Хватит, Америка. Я не имел в виду, что…
– Ничего, я не обиделась, – пробормотала я. – В следующий раз буду думать, что говорю.
Я поднялась к себе, не зная, хочу ли, чтобы Максон попытался меня остановить, или нет. Он не попытался.
В комнате Мэри, Люси и Энн перестилали мою постель и вытирали пыль.
– Добрый день, миледи, – поздоровалась со мной Энн. – Хотите чая?
– Нет, я пойду немного посижу на балконе. Если кто-нибудь придет, скажите, что я отдыхаю.
Энн слегка нахмурилась, но все же кивнула:
– Конечно.
Я немного посидела на свежем воздухе, потом почитала кое-какие материалы, которые подготовила для нас Сильвия. Вздремнув, я довольно долго играла на скрипке. Мне, в сущности, было все равно, чем заниматься, если это давало возможность не видеться с другими девушками и с Максоном.
Когда король бывал в отъезде, нам разрешали брать еду в свои комнаты, чем я и воспользовалась. Я ела цыпленка, когда в дверь постучали. Меня охватила совершенно иррациональная уверенность, что это Максон. А сейчас я никак не могла показаться ему на глаза. Вцепившись в Мэри и Энн, я бросилась в ванную.
– Люси, – прошептала я. – Скажи ему, что я принимаю ванну.
– Ему? Ванну?
– Да. Не впускай его в комнату.
– Что случилось? – забеспокоилась Энн, когда я закрыла дверь и приникла к ней ухом.
– Вы что-нибудь слышите? – спросила я.
Обе тоже прильнули к двери, пытаясь что-нибудь разобрать.
До меня донесся приглушенный голос Люси, но потом я догадалась приложить ухо к щели между дверью и косяком, и разговор стал намного разборчивее.
– Она принимает ванну, ваше высочество, – спокойно произнесла Люси.
Это действительно был Максон.
– Вот как. Я надеялся, что она еще не закончила есть. Подумал, что мы могли бы поужинать вместе.
– Она решила принять ванну перед ужином.
Мне послышалась в ее голосе маленькая заминка. Очевидно, от необходимости говорить неправду ей было не по себе.
«Давай, Люси. Держи себя в руках».
– Ясно. Что ж, когда выйдет, передай ей, чтобы зашла ко мне. Я хотел бы с ней поговорить.
– Э-э… Боюсь, она там очень надолго, ваше высочество.
Максон помолчал.
– А-а. Ладно. Тогда передай ей, пожалуйста, что я заходил и просил ее послать за мной, если она захочет поговорить. Пусть не волнуется, если это будет поздно, я все равно приду.
– Да, сир.
Повисло долгое молчание, и я уже совсем было решила, что он ушел.
– Э-э… Спасибо, – произнес он наконец. – Доброй ночи.
– Доброй ночи, ваше высочество.
Еще несколько секунд я стояла за дверью, чтобы убедиться, что он точно ушел. Когда наконец я вышла из ванной, Люси все еще держалась за ручку двери. Я обвела взглядом служанок. В глазах всех троих застыло вопросительное выражение.
– Просто сегодня мне хочется побыть в одиночестве, – пояснила я уклончиво. – Что-то я устала. Если вы унесете поднос, я прямо сейчас лягу в постель.
– Хотите, кто-нибудь из нас останется с вами? – предложила Мэри. – На тот случай, если вы решите послать за его высочеством?
Лица всех трех были полны надежды, но я вынуждена была спустить их с небес на землю.
– Нет, мне нужно отдохнуть и прийти в себя. Я поговорю с принцем завтра утром.
Странно было ложиться в постель, зная, что между мной и Максоном висит что-то недосказанное, но я просто не понимала, как сейчас вести себя с ним. Все шло не так. Мы с ним пережили уже столько взлетов и падений, столько попыток вдохнуть в наши отношения жизнь, но было совершенно ясно, что, если мы действительно хотим этого добиться, впереди у нас еще очень долгий путь.
За окном было еще темно, когда меня грубо выдернули из сна. В комнату хлынул свет из коридора, и я принялась тереть глаза, глядя на вошедшего гвардейца.
– Леди Америка, проснитесь, пожалуйста, – сказал он.
– Что случилось? – спросила я, зевая.
– Срочное дело. Вас ждут внизу.
Я немедленно похолодела. Мои родные мертвы; я была совершенно уверена в этом. Мы приставили к ним охрану, мы предупредили своих домашних об опасности, но повстанцев было слишком много. Так уже случилось с Натали. Она покинула Отбор после того, как повстанцы расправились с ее младшей сестренкой. Наши семьи больше не были в безопасности.
Я отбросила одеяло и потянулась за халатом и шлепанцами. Потом выскочила в коридор и побежала по лестнице, два раза едва не поскользнувшись на ступеньках.
Очутившись на первом этаже, я увидела Максона, который настойчиво втолковывал что-то гвардейцу. Я бросилась к нему, совершенно забыв о событиях последних двух дней.
– Что с ними? – спросила я, силясь сдержать слезы. – Все плохо?
– Что? – переспросил он и неожиданно обнял меня.
– Мои родные… Они живы?
Максон поспешно отстранил меня от себя и заглянул в мои глаза.
– Они живы и здоровы, Америка. Прости, я не сообразил, что эта мысль первой придет тебе в голову.
От облегчения я едва не разрыдалась.
Максон с замешательством в голосе продолжал:
– Во дворце повстанцы.
– Что?! – вскрикнула я. – Почему мы не идем в убежище?
– Они здесь не для того, чтобы напасть.
– А зачем они тогда здесь?
– Их всего двое, северяне, – вздохнул он. – Они не вооружены и утверждают, что пришли поговорить со мной… и с тобой.
– Зачем им я?
– Не знаю, но собираюсь с ними поговорить. Я подумал, что должен дать такую возможность и тебе тоже.
Я оглядела себя и провела рукой по волосам:
– Но я же в ночной рубашке.
– Ничего страшного, разговор будет неофициальный, – улыбнулся он.
– И ты хочешь, чтобы я с ними поговорила?
– Окончательное решение за тобой, но мне очень любопытно, зачем им понадобилась именно ты. Не уверен, что они скажут об этом, если ты не придешь.
Я кивнула, пытаясь взвесить все «за» и «против». По правде говоря, разговаривать с ними мне не очень хотелось. Вооруженные или нет, они были куда опаснее, чем я. Но если Максон считал, что я могу это сделать, наверное, надо было…
– Ладно, – сказала я, собираясь с духом. – Хорошо.
– Ни один волос не упадет с твоей головы, Америка. Даю тебе слово. – Его рука по-прежнему лежала поверх моей, и он слегка сжал мои пальцы. Потом обратился к гвардейцу: – Веди нас. Только на всякий случай держи оружие наготове.
– Разумеется, ваше высочество, – отозвался тот и повел нас по коридору в Главный зал, где в окружении других гвардейцев стояли два человека.
В считаные секунды я различила среди них Аспена.
– Можете убрать собак? – попросил один из повстанцев.
Высокий, стройный и светловолосый парень. Его сапоги облеплены грязью, костюм словно позаимствован у кого-нибудь из Семерок: грубые штаны, ушитые так, чтобы сидели в обтяжку, и латаная-перелатаная рубаха, поверх которой была надета потертая кожаная куртка. На шее у парня на длинной цепочке висел ржавый компас, покачивавшийся при каждом движении. Словом, вид у него был суровый, но не страшный. Я этого не ожидала.
