Дмитрий Таланов - Раксис
— Что ж, кое-что проясняется. — По его лицу побежали дождевые капли, он утер их ладонью. — Получается, я кругом тебе обязан. Ну, спасибо за великодушие!
Маша сказала:
— Смотри, что получается: мать у него обычная женщина, остается таинственный отец. Так вот, я считаю, что тот тип на гобелене — это он или какой-то другой близкий родственник. Они похожи, даже оба блондины, но у того лицо очень суровое. Поэтому я и не сообразила, пока не увидела сегодня то самое лицо своими глазами. Ты родом оттуда, — она повернулась к Сашке, — и отец твой сердар. Этим и объясняется ненависть Хавелока к нему и заодно к тебе.
Дождь усилился. Трава под Сашкой намокла, он поднялся на ноги. Он еще не понимал, к чему ведет Маша, но она определенно успела всё обдумать и принять какое-то решение. Сашка перевел потерянный взгляд на Андрея.
— Так может, ты и язык их знаешь? — спросил Андрей с усмешкой. — Он уходит корнями в латинский, оттого ты столь упорно не хотел тратить на него время. Так знаешь или нет?
Сашка покраснел еще больше.
— Не неси ерунды, не знаю я ничего. И почему тебя не удивляет, что с нами там общались на нашем?
— Ничего удивительного, — сказала Маша. — Это же практически пограничная застава. Странно, если бы пограничники не знали язык противоположной стороны!
Андрей согласился:
— Там вообще поразительно много о нас знают, а обо мне в особенности. — Он неприязненно поглядел на Сашку. — Теперь-то ясно, что наши неприятности начались с момента моего появления в школе! Потому что сердары, которые, как мы знаем, стоят друг за дружку, решили, что мое знакомство с тобой может плохо сказаться на твоем здоровье. Они прикрывали тебя, и потому единственное оружие, что у них было, — Арпонис. Ну, это уже ни в какие ворота! — воскликнул он, когда крупная градина угодила ему по макушке. — Бывает мелкий дождь, бывает грибной, а этот просто какой-то крупнокалиберный!
Они с Машей подхватили рюкзаки, задрав их над головой. Сашка переместился под крону дерева — он боялся, что не удержит в руках рюкзак. Не отрываясь, он смотрел на промокших друзей, уже зная, чем закончит Андрей, и с трудом держался на ногах.
Андрей быстро проговорил:
— Короче, я думаю, ты понял: раковину ты отдашь без нас. А станет горячо — дедуля поможет. К тому же ты сам супермен, зачем мы тебе? Да и случись что, друзья-сердары выручат тебя, мы у них только под ногами будем мешаться. Так что бывай!
Они забрали с собой поскуливающего Макса и ушли, а Сашка сполз вдоль ствола дерева на землю, тупо глядя им вслед. Сколько он так просидел, Сашка не знал, но когда в нескольких окнах новой многоэтажки зажглись огни, встал и отправился домой. Дождь потерял запал, превратившись в обычный моросящий, обильно пропитав водой хлюпающую под ногами землю.
Волоча за собой рюкзак, Сашка брел к дому, пытаясь сообразить, как ему объяснить матери, во что он вляпался и чем это грозит, ведь она просто ничему не поверит. Но пусть даже не поверит, он должен всё рассказать: теперь без этого никак не обойтись.
В кухне стояла на плите горячая кастрюля, то есть мать дома была, но затем снова куда-то ушла. Сашку это не сильно встревожило — времени было достаточно. Мать только что отработала дневную смену и до завтрашнего утра так или иначе появится. А потом он сгребет ее за шиворот, если она не захочет идти сама, и утащит на другой конец города, хотя бы к той же тете Зине. И там будет повторять ей свою историю столько раз, сколько потребуется, чтобы она ему поверила. Потом он оставит ее и отправится на встречу с Хавелоком.
Сашка переоделся в сухое, поужинал и лег на тахту, глядя в потолок, предварительно выложив на стол раковину и генератор. За окном нудно барабанил дождь, в комнате медленно темнело. Сашка смотрел на неясные тени на потолке, ожидая с минуты на минуту прихода матери, стараясь думать только о том, что и в какой последовательности будет ей говорить, чтобы сэкономить время.
Но когда ее образ на мгновение заслонила Лилия, он не выдержал. Он рывком перекатился на живот и глухо, отрывисто зарыдал, зарывшись лицом в подушку, клятвенно обещая себе, что ни за что, никогда в жизни, что бы ни случилось, он больше не станет плакать.
— 15 —
Ночь подошла к концу, когда дождь наконец перестал, и в тучах появились первые разрывы. Над бушующим морем вставало солнце, разогнав ночной мрак и сделав видимым то, что скрывалось в нем.
Напротив бухты, огражденной с одной стороны скалой, напоминающей сидящего орла, а с другой отвесно падающим в воду склоном горы, волны играли остатками корабля. Ночной шторм не выплеснул еще до конца свою ярость, и грозные валы, отороченные гребнями пены, легко взлетали на многометровую высоту, поднимая за собой и швыряя вниз доски, каютную мебель, и много чего еще, что не затонуло после рокового удара о выступающую в море скалу.
Среди этой мешанины, рядом с куском переломанного пополам бруса, из воды торчала белокурая голова мальчика лет десяти. Ударами волн с него сорвало обувь, но рубашка и короткие штаны до колен оставались на нем. От соленой воды он почти ослеп и едва успевал отплевываться от лупивших по лицу водяных пощечин. В результате к горлу его подкатывала тошнота, и сильно кружилась голова. Он сильно устал, однако сдаться теперь, после того, как пережил самое страшное, не мог себе позволить. Невзирая на многочисленные занозы в ладонях, он изо всех сил цеплялся за доставшийся ему кусок дерева и продолжал, как заведенный, мотать ногами в воде.
После кораблекрушения, когда его швырнуло в море, и он чуть не пошел ко дну от удара по голове этим самым обломком бруса, ставшим теперь его единственной надеждой, он еще мог так поступить. Но погибнуть, выжив после чудовищной ночи, в беспрерывном круговороте огромных валов, под ослепительными молниями, что прожигали небо, под крики погибающих в морской пучине людей, в числе которых был его отец, это значило предать их и самого себя.
Солнечные лучи пронзили тяжелые волны, белоснежную пену и висевшую в воздухе водяную пыль, окрасив всё вокруг в яркие сочные цвета. Берег будто стал ближе. Почуяв надежду, мальчик сильнее замолотил ногами. Но неожиданно замер. Привыкнув за ночь к определенному ритму волн, он ощутил, как его тащит вниз, всё сильней и сильней, слишком долго даже для очень большой волны, и в ужасе оглянулся.
Она росла за ним, заслонив собой небо, изогнутая зеленая дуга многометровой стены воды, вобравшая в себя мощь породившего ее шторма. Она вспухала за его спиной гигантским монстром, готовая одним ударом снести с лица земли гору, что встала на ее пути. С трудом заставив себя отвернуться, понимая, что это конец, но решив бороться до последнего, мальчик набрал полную грудь воздуха, выпустил из рук отслуживший своё обломок дерева и нырнул.
