Эйв Дэвидсон - Сын Неба. Странствия Марко Поло
Множество бессчетных дней и ночей миновало. На крепких долбленках плоскохвостых каннибалов Поло и их люди гребли на север по не занесенным на карты южным морям. Знали они только то, что берег Бенгалии в Большей Индии лежит где-то на севере, а из Бенгалии можно по суше добраться до Тибета. Но сколько бесконечных дней и ночей должны они грести на север, прежде чем доберутся до желанной цели?
Великое облегчение все испытали, когда на небе вновь стали видны Полярная звезда, обе Медведицы и другие северные звезды и созвездия, обычно используемые при навигации. Празднуя первое появление недвижной световой точечки Полярной звезды, татарин Петр затянул песнь своих дьяволов:
Разум беспределен как небо…
с проплывающими по нему облаками…
Разум широк как океан…
с проносящимися по нему волнами…
Разум велик как гора…
с овевающим ее ветром…
Разум светел как Полярная звезда…
с кружащими вокруг нее небесами…
— Слушай, а ты не знаешь пикантных любовных баллад — как все нормальные парни? — проворчал Маффео, вороша и без того всклокоченную бороду.
Большую часть плавания праздником никак было не назвать. Скорее скукой, голодом и жаждой. Со все нарастающим отчаянием люди подставляли свои кожаные шлемы под скудные приношения проходящих дождевых облаков — но питья никогда не хватало. Никогда. После каждого краткого дождичка мужчины выжимали всю влагу из затхлой одежды в пересохшие рты — кап… кап… кап… кап… Будто псы, лакали из лужиц, что собирались на грязных днищах грубых долбленок. Но питья все равно не хватало. Никогда.
Как же они теперь жаждали увидеть радужных дождевых драконов! Как тосковали по муссонным ливням, что устраивают серебристый перезвон под мшистыми свесами крыш храмов Чамбы! Далеко отсюда — так далеко!
Со все нарастающей алчностью люди забрасывали в море лески с наживкой из ярких клочков собственной одежды. Когда удавалось выловить незадачливую рыбину — большую ли, малую, — все в бешенстве на нее накидывались. Сначала высасывали глаза, потом пожирали сырое мясо и внутренности. И то и дело в грубых долбленках возникали перебранки по поводу того, на чей клочок попалась рыбина. Споры и драки не прекращались ни днем ни ночью. Люди рычали подобно диким зверям, посаженным в тесные клетки. И все это лишь усиливало общие тяготы и мучения.
А порой улова не было дни напролет — когда лодки плыли над теми морскими глубинами, где рыба не водится. Тогда людям оставалось только безмолвное отчаяние.
— Проклятый океан пуст, как головы петровских дьяволов, — проворчал Маффео. — А помнишь, братец Никколо, те роскошные пиры, что дож давал в своем мраморном пиршественном зале в Венеции? Сидели мы как-то раз рядом с торговцем зерном с Заморских Территорий. Он все бубнил себе под нос какую-то невнятицу — и вдруг выдал: «А вот в абиссинских краях навалом птицы, именуемой „страус“. И птица эта, будьте уверены, запросто ест и переваривает железо». А ты, Никколо, еще так серьезно ему ответил: «Прекрасно! Тогда вам стоит только последовать их примеру — и никаких затруднений на этом пиру у вас не возникнет». Да, едоком ты был тогда привередливым — и считал, что никакая компания поваров, даже самых первоклассных, не может в равной мере удовлетворить стольких пирующих. Потом ты заметил: «Бульон из бычьих хвостов наверняка пропадет даром». Но мессир Заморские Территории с тобой не согласился и ответил: «Нет-нет, ни в коем случае. Ибо нас щедро вознаграждает наша богатая торговля пряностями. Когда столько разных пряностей, никакой бульон даром не пропадет». Тут ты, братец Никколо, просто закатил глаза… — И дядя Маффео, желая это продемонстрировать, сам закатил глаза. А потом, не услышав никакого отклика на умеренно забавный анекдот, вновь погрузился в унылое молчание.
В конце концов они все-таки добрались до жаркого и влажного берега царства Бенгалии. Как раз к руслу полноводной реки Ганги, чьи мутные воды текут с Канченджанги и других священных гор, оставаясь священными, пока не достигнут нечестивых черных вод Индусского моря. С неизъяснимым облегчением путники с грубых долбленок сошли на землю (топкую и нетвердую — но все-таки землю). Даже суровые лица монголо-татарских стражников и озабоченные лица троих Поло и ученого Вана озарились радостными улыбками.
Изобильное царство Бенгалии не подчинялось великому хану и было, по сути, союзником Бир-мяня. Поэтому Поло хотелось, воспользовавшись личиной купцов, поскорей его миновать. А раз коней они лишились, то им оставалось плыть по притоку Ганга к северу, в Тибет, на речном судне. В диком же Тибете они снова окажутся в пределах ханства. Там нужно будет найти родину загадочного рунного ковра — а та, в свою очередь, приведет их к месту вечного отдыха неприступной Спящей Красавицы.
Краткие мгновения Поло даже потешили себя мыслью о том, чтобы ускользнуть на запад — к Венеции. Но на самом деле не было у них ни золота, чтобы зафрахтовать подходящий корабль, ни золотого пропуска для безопасного путешествия через западные ханства. А хоть Бенгалия и не подчинялась великому хану, лазутчики его действовали повсюду. Дорого обошлось бы им и задержание в обширном Персидском царстве, где правил Хубилаев племянник. К тому же, несмотря на все ворчание и ропот, Поло все-таки оставались верными слугами великого хана. Да и накопленное ими добро было спрятано в Ханбалыке. Спрятано надежно — но там, в Ханбалыке.
На берегах Ганга, вдоль людных пристаней и душистых проулков, лежали целые лабиринты базаров и складов. До Марко доносился непрерывный шум торговли продуктами для местных жителей и прочими товарами — от драгоценных пряностей с южных островов до татуированных слонов и невероятного изобилия оскопленных рабов.
Среди пропахших пряностями базаров высились прибрежные храмы из украшенного затейливой резьбой розового песчаника. Храмы эти охранялись мрачными идолами с объятыми пламенем черными черепами вместо голов. Оттуда каменные лестницы вели к припахивающим навозом священным берегам, где мутная речная вода лениво плескала на дымные погребальные костры. Жирные вороны и тощие псы тут же выискивали в пепле клочки обугленного мяса и обломки костей. Скрипучие напевы идолопоклонников мешались с хриплыми выкриками торговцев и ворон, да еще и беспрерывной болтовней обезьян, что кувыркались и прыгали по крышам храмов. Трубный глас слонов, рев буйволов, звонкие свистки витых раковин и вой недавно захваченных и оскопленных рабов — все это звучало жуткой какофонией в ушах у Марко.
