Мирей Кальмель - Наследство колдуньи
А отец между тем настаивает на том, чтобы завтра они отправились в Сен-Жюс де Клэ за сестрами, ведь, по его мнению, откладывать эту поездку больше нельзя. Турнир в Романсе состоится через три недели, и девочкам нужно изучить придворные нравы и манеры. Что ж, она не поедет! Сестра Альбранта, конечно, расстроится, но ничего не поделаешь. Филиппина вздрогнула. Сестра Альбранта! Вот кто ей поможет! Сестра Альбранта и ее эликсир! Эта мысль придала ей сил. Если Альгонда продержится до тех пор, пока она не вернется домой, чудодейственное зелье сестры-целительницы непременно ей поможет, Филиппина свято в это верила.
Отец сказал, что выедут они на рассвете. Филиппина прислушалась. Но все в замке еще спали, и сама она с трудом держала глаза открытыми. Но если она уснет, то отец может уехать без нее.
— Дождись меня, Альгонда! Прошу тебя! — прошептала она на ухо больной и поспешила в свою спальню. Там она стряхнула с себя сонливость и позвонила в колокольчик. Скоро придет кто-то из служанок и приготовит ей ванну…
* * *Мать чувствует, когда с ее ребенком случается беда. И зачастую даже раньше, чем несчастье происходит. Вот и в замке Сассенаж Жерсанда внезапно проснулась и села на постели. Она едва не закричала, ибо боль была настолько сильной, что затмила собой весь мир. И это не страшный сон, а уверенность. Уверенность, не подкрепленная ничем. И тем более страшная, что ничто не предвещало несчастья. Ее Альгонда при смерти!
Жерсанда натянула на себя простыню, и кусок белой ткани вдруг показался ей саваном, который настала пора готовить для ее дочери. Из ночной темноты на нее вдруг повеяло ледяным холодом…
Глава 18
Когда пришел ее черед садиться в карету, Филиппина оступилась и чуть не упала — до такой степени она была утомлена. Сидония уже заняла свое место на сиденье. От Луи, который подал сестре руку, чтобы помочь спуститься по ступенькам крыльца, не укрылась ее бледность и слабость.
— Не понимаю, почему ты так убиваешься по этой служанке и сидишь у ее постели! Если бы мое слово что-то в этом доме значило, я бы навел порядок, уж можешь мне поверить! — зло проговорил он, наклоняясь к сестре.
Во дворе было пусто, если не считать солдат и сира Дюма, которые уже сидели на лошадях, двух лакеев, поджидавших своих господ у подножия лестницы, и возницы с поводьями в руках. У Филиппины похолодело в душе. Неужели мало бед свалилось на нее в последние пару дней, чтобы выслушивать еще и укоры Луи? Но не успела она придумать достойный ответ, как послышался ледяной голос внезапно появившегося у них за спиной отца:
— Придется подождать, пока я умру, сын!
Луи опустил глаза. Было ясно — он не рассчитывал, что его слова прозвучат так громко в тишине пустынного двора и тем более будут услышаны отцом.
— Прошу вас простить меня, отец! Но и вы не станете отрицать, что такое внимание Филиппины к служанке не только неуместно, но и оскорбительно для наших гостей…
— У наших гостей нет причин сомневаться в том, что Альгонда достойна внимания и заботы своей патронессы. А тот, кто заронит в их умы сомнение, будет немедленно наказан, — добавил барон и отвернулся, посчитав разговор законченным.
Угроза была ясна. Луи не стал настаивать. Он отказался ехать в аббатство, заявив, что после завтрака отправится в Рошешинар. Вчера вечером принц Джем любезно пригласил его сыграть с ним в шахматы.
Старший сын барона очень сожалел, что Филиппина, сказавшись больной, накануне вечером не вышла к гостям, среди которых был и турецкий принц. Он не решался заявить прямо, но успел за утро несколько раз намекнуть сестре об этом, однако та предпочла сделать вид, что не понимает его намеков.
Филиппина устроилась на сиденье рядом с Сидонией. Она не решилась вступить в разговор между отцом и братом. Девушка была твердо намерена спасти Альгонду, однако силы ее были на исходе.
Жак де Сассенаж отказался от идеи сопровождать экипаж верхом ради возможности спокойно разговаривать с женой и дочерью. Он был очень высок, и чтобы войти в карету, ему пришлось согнуться. Наконец дверца закрылась, и Луи пожелал им приятной поездки.
Карета проехала через несколько внутренних двориков и выкатилась на дорогу, ведущую в Бурн. Какое-то время Филиппина смотрела в окошко на поля, укрытые туманом, который восходящее солнце окрасило в нежные розовые тона. У нее не осталось сил даже на молитвы. Еще немного, и девушка бы заснула, если бы отец вдруг не поинтересовался у нее, как себя чувствует Альгонда.
— Она бредит и у нее сильный жар. Но я надеюсь, что эликсир сестры Альбранты сможет ее спасти, — еле вороная языком, ответила Филиппина.
Жак де Сассенаж покачал головой, словно отгоняя от себя тревожные мысли.
— Вот и хорошо! Альгонда — девушка крепкая. Она поправится, я уверен. Я хотел бы, чтобы ты вместе с сестрами поехала на турнир в Романс. Там ты сможешь увидеть, на что способны кавалеры, которые добиваются твоей благосклонности. Поведение и манеры Филибера де Монтуазона не произвели на меня благоприятного впечатления. И если завтра, паче чаяния, со мной случится несчастье, твой брат не задумываясь выдаст тебя за него!
У Филиппины замерло сердце.
— Как это понимать?
— Эймар де Гроле случайно услышал их разговор в один из дней, когда шевалье приезжал в Бати. Филибер де Монтуазон убеждал Луи поспособствовать вашей свадьбе, а твой брат заявил, что единственное препятствие к этому — мое несогласие и то… что я до сих пор жив.
— Уж лучше я в таком случае выйду за Эймара де Гроле! — с недовольной гримаской сказала Филиппина и спрятала в ладошке зевок.
Последовала долгая пауза, и Филиппине вдруг пришло в голову, что отец, пожалуй, был бы вполне доволен таким поворотом событий. Однако барон Жак не стал настаивать. Он очень любил свою старшую дочь и понимал, что счастливее она будет замужем за сверстником, нежели чем за мужчиной его лет, каким бы крепким, щедрым и благородным он ни был. И все же он счел нужным продолжить разговор на ту же тему:
— Может, стоит присмотреться к Лорану де Бомону? Он молод, горяч и занимает сейчас высокое положение при дворе. Вы встречались этой осенью. Ты разве не рада была его видеть? Юноша написал тебе несколько писем… Я прав?
Филиппина передернула плечами. В последний раз они с де Бомоном виделись в Блуа. Отец отправился туда, чтобы засвидетельствовать свое почтение королю Карлу VIII и заверить в своей преданности регентшу, Анну де Божё. С собой он взял старшую дочь и сына. В то время, когда произошла дуэль с де Монтуазоном у стен аббатства Сен-Жюс де Клэ, Лоран де Бомон был пажом дофина Карла, теперь же он был одним из приближенных юного короля. Разумеется, де Бомон был более выгодной партией, чем Филибер де Монтуазон, но разве не заявила ему Филиппина, что никогда не выйдет за него замуж, будь он даже самим королем? Что до его бесконечных писем, то она решила на них не отвечать. Вокруг нее постоянно вилось достаточное количество женихов, поэтому Филиппина легко игнорировала тех, с кем она видеться не желала.
