К. Паркер - Пробирная палата
Бардас нахмурился:
– Извините, я вас знаю?
– Мы встречались. Мы были здесь раньше, здесь или где-то поблизости. Не уходи от темы. Ты собираешься взять Перимадею. Почему это я не удивлен? Тебе нравится твоя работа, правда?
Бардас ненадолго задумался.
– Нет. Ну, впрочем, как посмотреть. В свое время я много чем занимался. Что-то было лучше, что-то хуже.
– Например?
– Шахты, – ответил Бардас. – Там мне совсем не нравилось. И служба у Максена по большей части тоже…
– Довольно справедливо, – сказал незнакомец. Он не двигался. Бардас тоже стоял на месте. – А как насчет обороны Перимадеи? Ты ведь отвечал за нее. Нравилось тебе это или нет?
– Нет, не нравилось. Я знал, что не подхожу для этого дела. Я сделал все, что мог, но, возможно, кто-то другой спас бы город. И вообще, все было ужасно.
– Понимаю. А карьера фехтовальщика? Тебя ведь это возбуждало, да? Ты ведь испытывал нечто особенное, когда тебе бросали вызов, не так ли? Тебе, наверное, было приятно, когда ты побеждал?
– Я чувствовал облегчение, – ответил Бардас. – И радовался, что остался жив. Но я занимался этим, потому что у меня неплохо получалось и удавалось заработать на жизнь. Мне были нужны деньги, добытые мечом, чтобы отослать их домой, братьям.
– Они их, разумеется, промотали, – сказал мужчина. – Так что ты зря старался. Итак, остается работа на земле, обучение фехтованию, изготовление луков и то, чем ты занимаешься сейчас. Как насчет всего этого? Полагаю, этим ты более доволен?
– Да, – ответил Бардас. – Жизнь в деревне тяжелая, но я был рожден, чтобы работать на земле. Обучать фехтованию было лучше, чем драться самому, а деньги получались те же. Я мог бы с удовольствием заниматься этим и дальше. То же и с луками – та жизнь была по мне, мне не надо много денег, их хватало, и я делал что-то своими собственными руками. Примерно так же и здесь: наверное, я был бы доволен, если бы нашел что-то такое, что мог бы делать сам. Опять же, никто не пытается меня убить, так что я в более выгодном положении.
Незнакомец рассмеялся:
– Какой же ты простой парень, если копнуть глубже. Все, что тебе нужно от жизни, это каждодневная тяжелая работа и справедливая плата, а вместо этого ты уничтожаешь племена, защищаешь и разрушаешь города, сотнями убиваешь людей. Скажи, как, по-твоему, после всех этих схваток не на жизнь, а на смерть, после всех поединков, в которых один из двоих должен погибнуть, почему все они, твои противники, умерли, а ты все еще жив? В чем тут дело? В твоем искусстве, в быстроте рук? Было бы интересно услышать твое мнение.
– Я предпочитаю не думать об этом, – ответил Бардас. – Не обижайся, но какое тебе дело?
– Никакого, – ответил незнакомец. – Если не считать, что я, как и большинство людей, любопытен. Мне лишь хотелось понять, каков ты на самом деле. Когда читаешь или слышишь рассказы о великих исторических деятелях, легко убедить себя в том, что все они совершенно не похожи на нас, остальных, что они живут по каким-то абсолютно другим правилам. Разговаривая с тобой, я вижу, что все не так. Теперь мне понятно, что по большей части ты просто понятия не имел, что делаешь. Но я никогда бы не понял этого, если бы держался за то, о чем говорят книги, или за то, что говорил нам дедушка, когда мы были детьми. Что ж, думаю, это все. Прощай.
– Подожди, – сказал Бардас, но тот, к кому он обращался, стал уже полутенью.
– Ах да, еще одно… напоследок, – прозвучал голос из темноты, где только что были человек и запах кориандра. – Спасибо.
– Пожалуйста, – ответил Бардас, и тут ноги у него подогнулись, и он грохнулся на пол.
Когда он снова открыл глаза, то сначала прищурился от невыносимо яркого света, а потом увидел кольцо склонившихся над ним голов.
– Наверное, от жары, – говорил Сын Неба. – Чтобы к ней привыкнуть, надо время. Он ведь приехал сюда из холодных краев, где всегда идет дождь.
– Возможно, побочные эффекты погребения заживо, – сказал кто-то другой, стоящий на самой границе поля зрения. – В случаях сильного сотрясения мозга симптомы проявляются иногда спустя несколько недель. Может быть, с этим связаны и галлюцинации.
– Их можно объяснить и тепловым ударом, – заметил Сын Неба. – Вообще, когда человек слышит воображаемые голоса и разговаривает с теми, кого здесь нет, то это скорее указывает на тепловой удар, чем на черепно-мозговую травму, хотя, здесь я согласен с вами, симптомы характерны для обоих указанных состояний.
– По-моему, он очнулся, – произнес еще один голос. – Сержант Лордан, вы слышите меня?
Бардас открыл рот, язык и горло были сухими и одеревенелыми, как кожа, которую просушили, но не смазали жиром.
– Кажется, да. Вы… реальные?
Сын Неба вроде бы оскорбился, услышав вопрос, но другой человек, тот, который только что обращался к Лордану, улыбнулся и сказал:
– Да, мы реальные; по крайней мере достаточно реальные для вас. Вы можете вспомнить, что случилось?
– Я упал, – ответил Бардас.
– Черепно-мозговая травма, – пробормотал человек, выдвинувший теорию о заживо погребенном. – Обратите внимание на некоторую афазию и явную потерю памяти. Очень типично.
– Это мы знаем, – снова сказал тот, который первым заметил, что Лордан очнулся. Он говорил медленно и вкрадчиво, как будто имел дело с умирающим или дурачком. – Вы упали, ударились головой… ничего серьезного. Но раньше. Что случилось до этого?
Бардас задумался.
– Я с кем-то разговаривал.
Похоже, его ответ пришелся по вкусу незнакомому мужчине, потому что он позволил себе улыбнуться.
– Ага… а вы можете вспомнить, с кем разговаривали?
– С моим командиром, – прохрипел Бардас. – Он обещал мне повышение.
Неверный ответ?
– Я имею в виду после этого? После разговора с адъютантом, но до того, как вы упали. Вы с кем-то говорили?
Бардас попытался покачать головой, но она отказалась подчиниться, и ему пришлось шевельнуть языком.
– Нет.
– Уверены?
– Да… по крайней мере… насколько помню.
– Он что-то скрывает, – пробормотал Сын Неба. – Уклончивость, легкая паранойя. Очевидный тепловой удар.
– Мы врачи, – снова сказал самый терпеливый. – Мы здесь, чтобы помочь вам. Вы уверены, что ни с кем не разговаривали?
– Уверен, – ответил Бардас, а когда лицо врача сложилось в гримасу разочарования, добавил: – Конечно, мне показалось, что я разговаривал с кем-то, но это было… ну, не наяву. Галлюцинация или что-то в этом роде.
Разочарование сменилось раздражением.
– Неужели? А почему вы так в этом уверены? Можете объяснить?
– Легко. – У него ужасно разболелась голова. – Сначала он попытался убедить меня в том, что он кто-то, кого я убил в шахтах, потом стал выдавать себя за исследователя истории из далекого будущего. И еще… он слишком много знал обо мне. Должно быть, мне все привиделось.
