Роберт Джордан - Восходящая тень
Слова ее, должно быть, звучали глупо, но Илэйн это вовсе не заботило. Она готова была повторить это перед кем угодно, даже перед своей матерью. Ну разве что не перед Лини. Та на дух не переносила глупость и к тому же, видимо, до сих пор считала Илэйн несмышленой девчушкой.
— И при всем этом, — продолжала девушка, — я даже не имею права сердиться на него. Или на Берелейн. — Но Илэйн сердилась. Как бы мне хотелось отхлестать его по щекам, чтоб у него в ушах зазвенело. И звенело бы целый год! А ее бы я гнала розгами до самого судна, которое увезет ее в Майен. Но она, Илэйн, ни на что не имела права, отчего чувствовала себя совсем скверно. В голосе ее послышались жалобные нотки:
— Ну что я могу поделать? Он даже не смотрит на меня.
— У нас в Двуречье, — медленно проговорила Эгвейн, — если женщина хочет дать мужчине понять, что он ей нравится, она в день Бэл Тайн, в День Солнца, надевает ему на голову венок. Или вышивает ему праздничную рубашку. А то приглашает танцевать — все время его, и никого другого.
Илэйн бросила на подругу непонимающий взгляд, и Эгвейн добавила:
— Я не предлагаю тебе дарить ему рубашки, просто ты должна дать ему знать о своих чувствах.
— Майенцы предпочитают говорить напрямик, — срывающимся голосом произнесла Илэйн. — Наверное, так лучше всего. Просто сказать ему все. Во всяком случае, тогда он будет знать о моих чувствах, и я получу хоть какое-то право на… — Откинув голову, Илэйн пригубила пряного вина и задумалась. Открыто признаться самой — как какая-то майенская потаскуха! Поставив пустой кубок на плетеную салфетку, она глубоко вздохнула и пробормотала:
— Что скажет матушка?
— Важнее другое, — мягко продолжила Найнив, — как ты собираешься поступить? Когда нам придется покинуть Тир. А нам придется уехать — в Танчико ли, в Башню ли, но уехать. Ты признаешься ему в любви и вынуждена будешь расстаться с ним. А что если он попросит тебя остаться? И тебе этого захочется?
— Я уеду, — не раздумывая, ответила Илэйн, но в голосе ее прозвучало раздражение. Не стоило Найнив задавать ей такой вопрос. — Если я должна относиться к нему как к Возрожденному Дракону, то пусть и он принимает меня такой, какая я есть. Он обязан понять, что и у меня есть свой долг. Я хочу стать Айз Седай, Найнив, и это не блажь. К тому же у нас есть поручение, которое мы обязаны выполнить. Неужели ты подумала, что я могла бы бросить тебя и Эгвейн?
Эгвейн поспешно заверила подругу, что ничего подобного ей и в голову не приходило. Найнив поддержала ее, хотя и не столь торопливо.
Илэйн перевела взгляд с одной собеседницы на другую:
— По правде говоря, я так боялась, что вы назовете меня дурехой за то, что я, вместо того чтобы думать о Черных Айя, забиваю себе голову всякой ерундой.
Глаза Эгвейн почти неуловимо блеснули — видимо, ее и впрямь посещала подобная мысль. Но Найнив серьезно сказала:
— Может статься, что Ранд погибнет через месяц или через год, может погибнуть любая из нас. Времена нынче не те, что прежде, да и сами мы изменились. Если просто ждать исполнения своих желаний, вряд ли дождешься чего-нибудь на этом свете.
Возможно, это был и не лучший способ успокоить девушку, но Илэйн кивнула. Она не должна позволять себе распускаться. С этим она справится — вот если б и с Черными Айя можно было справиться так же легко! Илэйн прижала к разгоряченному лбу холодный пустой кубок. Что же делать?
Глава 7. Игра с огнем
На следующее утро, едва над горизонтом поднялось солнце, у дверей в покои Ранда появилась Эгвейн. За ней, еле волоча ноги, следовала Илэйн.
На Дочери-Наследнице было шелковое бледно-голубое платье с длинными рукавами и низким вырезом, скроенное по тирской моде. Надеть его Илэйн решилась лишь по совету подруг. На шее ее красовалось ожерелье из сапфиров, а нитка тех же камней, вплетенная в золотистые волосы девушки, подчеркивала небесную голубизну ее глаз. Несмотря на жару, Илэйн накинула на плечи большой ярко-красный шарф, скорее даже шаль. И шаль, и сапфиры одолжила ей Авиенда. Как ни странно, у воительницы имелся изрядный запас всевозможных украшений.
Хотя Эгвейн и знала, что покои Ранда охраняют айильцы, она вздрогнула, когда стражники неожиданно выросли перед ней, будто из-под земли. Илэйн охнула, но, спохватившись, бросила на них взгляд, исполненный королевского величия, — что-что, а это она умела. Однако на шестерых дочерна загорелых воинов это не произвело ни малейшего впечатления. У Шаеен М’таал, Каменных Псов, был, пожалуй, слишком расслабленный вид, даже для айильцев. Казалось, они смотрят во все стороны одновременно и готовы двинуться в любом направлении.
Эгвейн постаралась не отстать от подруги — ей очень хотелось научиться держаться с тем же достоинством, что и Дочь-Наследница, — и заявила:
— Я… мы пришли взглянуть на раны Лорда Дракона. Для всякого, кто хоть немного смыслил в целительстве, слова Эгвейн прозвучали бы полной чепухой, но девушка мало чем рисковала. Люди в большинстве своем о целительстве почти не знали, а айильцы и того меньше. Поначалу Эгвейн не собиралась объяснять стражникам свой приход — достаточно и того, что они и ее, и Илэйн почитали за Айз Седай. Однако когда перед ней неожиданно возникли фигуры воинов, девушка почему-то решила, что объяснить цель своего визита будет не лишним. Правда, айильцы вовсе не пытались остановить ни ее, ни Илэйн. Но воины были так высоки ростом, лица их суровы, точно высечены из камня, а оружие свое — луки и копья — они держали так, будто не расставались с ним с самого рождения. Почувствовав на себе пристальные взгляды айильцев, Эгвейн невольно вспомнила историю Айильской Войны, когда такие же светлоглазые воины, прикрыв лица черными вуалями, не зная пощады, сеяли смерть и разрушение, одолевая всякого противника, дерзнувшего преградить им путь. Они вернулись в свою Пустыню, лишь выдержав под стенами самого Тар Валона продолжавшееся три дня и три ночи кровопролитное сражение против объединенной армии всех народов. Эгвейн была близка к тому, чтобы обнять саидар.
Гаул, старший среди Каменных Псов, уважительно посмотрел на Илэйн и Эгвейн с высоты своего роста. Вождь был видным, суровым мужчиной, немногим старше Найнив, с поразительно ясными зелеными, словно изумруды, глазами, опушенными темными ресницами.
— Наверное, раны его беспокоят. Сегодня утром он был в дурном настроении. — Гаул усмехнулся, на миг показав ослепительно белые зубы; он-то хорошо знал, каково раненому. — Он уже выставил отсюда Благородных Лордов. А одного прямо-таки вышвырнул. Как там бишь его зовут?..
— Ториан, — подсказал другой, еще более рослый воин. В руках он держал тугой короткий лук, и стрела, будто случайно, была наложена на тетиву. Взгляд его серых глаз лишь на мгновение задержался на девушках и вернулся куда-то в пространство между колоннами. — Вот-вот, Ториан, — поддакнул Гаул. — Я думал, он долетит до самых этих истуканов. — Гаул указал копьем на кольцо застывших по стойке смирно Защитников. — И вот ведь досада — трех шагов не хватило. Из-за этого я проспорил Мангину отличную тайренскую шпалеру, всю расшитую золотыми ястребами. — По лицу высоченного лучника промелькнула довольная улыбка.
