Дженни Ниммо - Алый король
— Простите за недостаток освещения. — Патон шел впереди нее в кухню. — Вы, очевидно, знаете о моей маленькой слабости.
— Ах, я бы не называла это слабостью, мистер Юбим, — сказала миссис Браун и села на предложенный стул.
— Патон. Называйте меня Патоном, — предложил он.
— Спасибо. А вы меня — Триш. — Миссис Браун выглядела очень напуганной.
— Триш. Прекрасно. — Патон налил ей бокал вина. — Ну, так в чем дело?
— Да-да. Не знаю, рассказывал ли вам Чарли, надеюсь, рассказал. Так или иначе, но я работаю на Иезекииля Блура. Мы оба работаем, мистер Браун и я. — Миссис Браун перевела дыхание. — Он пообещал нам хорошие деньги за то, чтобы мы кое-что выяснили о детях, обучающихся в академии.
— Шпионили за ними, миссис Браун? — В тоне Патона мелькнула обвинительная нотка.
— Мм… да. — И миссис Браун вдруг разразилась слезами.
Патон подал ей носовой платок, а потом пошел к разделочному столику, уложил кусок копченого лосося между двумя ломтиками хлеба, разрезал бутерброд пополам и на тарелке принес к столу.
— С-спасибо. — Продолжая всхлипывать, миссис Браун утерла нос его платком. — Это много.
— Ничего-ничего. Продолжайте.
— Что? Ах да. — Она даже смутилась. — Я кое-что узнала об одном ребенке. Об Оливии Карусел, если уж начистоту. Но я не могу… не могу выдать ее. Мой муж понял, что я что-то накопала, но я ему не говорю. Не хочу говорить. И совершенно не знаю, что мне делать.
— Патрисия! — Патон не любил уменьшительных имен.
Миссис Браун встрепенулась:
— Да?
— Как вы можете даже сомневаться?! — сурово спросил Патон. — Вы ни в коем случае не должны даже словечком обмолвиться кому бы то ни было о том, что узнали. Подумайте только, что ваше предательство принесет Бенджамину. Чарли никогда больше не станет с ним разговаривать, никогда не навестит его, не войдет в ваш дом, никогда не будет ухаживать за его собакой. Даже если дойдет до развода, я запрещаю вам что-либо сообщать мужу. У него с принципами дело обстоит явно хуже, чем у вас.
— Не думаю, чтобы действительно дошло до развода, — робко возразила миссис Браун. — Просто нам нужны деньги. Понимаете, мы только что купили машину…
— Если вам нужны деньги, то ведь для таких квалифицированных детективов, как вы с мужем, полно работы, — возразил Патон. — В городе волна грабежей, не говоря уж о подозрительных пожарах, сомнительных авариях и нераскрытых убийствах. Скажите мужу, что работа у Блуров вам не подходит. Что вы абсолютно ничего не узнали, а если тотчас не отдохнете, то у вас будет нервный срыв.
Миссис Браун заулыбалась.
— Да, — вздохнула она. — Я так и сделаю. Спасибо вам, мистер Юбим. Мне уже гораздо лучше.
ЗЕРКАЛО АМОРЕТ
Хорошо, что никто особо и не рассчитывал на Душку как на сторожа. Потому что он преспокойно храпел себе в погребе у кухарки. Никто не вытащил Оливию среди ночи из постели, и Чарли спал необычно долго и спокойно. А вот его дядя переживал тяжелые времена. Очень тяжелые.
Вскоре после того, как его покинула миссис Браун, явились все четыре сестрицы Патона. Он сидел в своей комнате и услышал, как хлопнула входная дверь и тотчас в прихожей невнятно забубнили голоса. Он долго размышлял, стоит ли спуститься и встретиться лицом к лицу с сестрами. В итоге он решил: идти надо. Он должен заставить их выслушать себя. Хотя бы ради Чарли.
Войдя в кухню, Патон обнаружил, что сестры сидят за столом и едят какой-то непонятный суп. На первый взгляд, из осьминога. Они говорили все разом, и никто из них не заметил появления брата. Первым делом Патон выключил свет.
— Ой, не надо! Включи свет! — заверещали сестры.
— Если я включу свет, все ваши плошки с супом разобьются, — резонно возразил Патон.
— Тогда убирайся, — заявила бабушка Бон.
— Нет. — Патон подошел к полке и зажег две свечи.
— Я не вижу, что ем, — пожаловалась Венеция.
— Если хочешь знать мое мнение, то я скажу, что это и к лучшему! Уж очень неаппетитно оно выглядит, — ответил Патон и поставил свечи на кухонный стол.
Все четыре сестры раздраженно фыркнули.
— Я хочу поговорить с вами. — Патон сел на другом конце стола.
— О чем еще? — обеспокоилась бабушка Бон.
— О вашей невестке.
— А что? — Она продолжала хлебать суп.
— Ради всего святого, Гризелда, уж ты-то должна знать, что случилось! Появление этого графа-колдуна не застало вас врасплох. Вы, конечно, одобряете все, что он делает: переворачивает вверх тормашками город, смущает и совращает людей, уводит у Чарли мать…
— Он могущественный, этот граф Харкен, — заявила Венеция и поправила приколотую к черным волосам зеленую шелковую розу.
— Очень могущественный, — согласилась Юстасия и тронула зеленую с финифтью брошь на отвороте.
— Очень. — И Лукреция дернула одну из своих длиннющих серег.
Внимание Патона привлек браслет с зелеными камнями, блеснувший на руке бабушки Бон, когда та поднесла ложку ко рту.
— Вы просто ужасны! Все четыре, — заявил он и поднялся из-за стола.
— Взаимно, — буркнула себе под нос Венеция.
Патон схватил старшую сестру за плечо:
— Гризелда, где твой сын?
— Умер! — Она стряхнула его руку. — Оставь нас в покое.
— Ну уж нет! — заорал Патон. — Все знают, что Лайелл не умер. Но где он? Неужели ты не понимаешь, что твой великий колдун, твой граф заставляет Эми забыть мужа?
— Пока Эми его помнит, она принуждает Лайелла цепляться за этот свет. А вот если она забудет о нем, сначала на день, потом на неделю, потом на месяц, вот тогда он потеряется навсегда и никогда не вернется, — заявила проницательная Юстасия.
— Она сняла кольцо, — с удовольствием вставила Венеция.
— И это только первый шаг, — подхватила Юстасия. — Теперь только мальчишка может оставить его в живых.
— А он даже лица его не помнит, — злорадно улыбнулась Венеция.
— Для всех было бы лучше, если бы о Лайелле Боне забыли. — И Лукреция бросила взгляд на старшую сестру.
Бабушка Бон сидела с каменным лицом.
Патон в ужасе смотрел на них:
— Ушам своим не верю! Граф утащит Эми в прошлое, в будущее или еще бог весть куда. Да-да, мне известно о зеркале Аморет. Неужели вы действительно хотите, чтобы Чарли потерял обоих родителей?
— Мы разочаровались в Чарли, — ровным тоном произнесла бабушка Бон. — Когда-то мы думали, что он порадует нас, примкнув к нам, и с пользой применит свой дар. Но он слишком любит отца. Только теперь я это поняла. Оба они не хотят походить на нас. Им обоим не по душе величественные планы Иезекииля. Оба беспринципны и не подчиняются требованиям разума.
