Ричард Байерс - Нежить
— Прошу прощения, капитан, — произнес он, — но ваша работа ещё не окончена.
Барерис сделал вдох.
— Да, — он протянул жрецу голову Таммит. — Ты — лучший целитель из всех, что у нас есть. Помоги ей.
Священник заколебался.
— Капитан…
— Это приказ!
Жрец взял голову.
— Я попытаюсь.
Прихрамывая, Барерис следил за тем, как идет зачистка крепости. В качестве подпорки он использовал копье. По покоям разносилось эхо молитв священников, а на стенах плясали отсветы созданного ими пламени. Их сила очистит это место, и более никто и никогда не сможет практиковать здесь некромантию.
Тем временем волшебники–южане рылись в библиотеках и складах магических предметов, а воины из Грифоньего Легиона преследовали и убивали врагов, пытавшихся найти укрытия в темных углах. Наконец все было кончено, и Барерис поспешил выяснить, что с Таммит.
Священник отнес её в небольшую комнату, чтобы во время работы его никто не побеспокоил. Она лежала на столе в своих черных доспехах, белокожая и темноволосая, и её покрытое запекшейся кровью тело в свете единственной масляной лампы выглядело призрачным и размытым. Но даже при этом неверном освещении был ясно виден разрез, что опоясывал её шею, подобно колье, и покрытое уродливыми ранами лицо.
С первого взгляда Барерис сразу же понял, что все осталось по–прежнему, но бард все равно повернулся к священнику и спросил:
— Как она?
Огненный жрец заколебался, но затем произнес:
— Она мертва, сэр. Так же мертва, как и тогда, когда вы видели её в последний раз.
— Не может быть. Её уже обезглавливали раньше.
— Не буду спорить, но, учитывая, что в данной ситуации гигантская тварь откусила ей голову и уже начала её переваривать, её повреждения оказались гораздо тяжелей. В любом случае, она не двигалась и я не увидел никаких признаков того, что две… её части начали срастаться воедино.
— Пытался ли ты стимулировать процесс исцеления своей магией?
— Да, капитан, как вы и приказывали. Даже несмотря на то, что исцеляющие молитвы, являющиеся каналами для вселенских сил восстановления и здоровья, едва ли способны помочь той, чье существование пагубно и противоречит законам природы.
Ты рад, что она мертва, подумал Барерис, и содрогнулся от желания ударить огненного священника. Вместо этого он произнес:
— Благодарю тебя за помощь. Иди и присоединись к своим товарищам.
— Мне жаль, что я оказался не в силах её вернуть. Но я могу провести ритуалы, чтобы с соответствующими почестями кремировать тело и проводить её дух к Коссуту.
— Возможно, позже.
— Также я могу позаботиться и о вас. Вашей ноге не помешает помощь целителя, и, думаю, я не слишком погрешу против истины, если предположу, что после магический атаки Ксингакса вы ещё чувствуете себя слабым и больным. Позвольте мне…
— Ты что, глухой? Я велел тебе — убирайся!
Жрец изучающе уставился на лицо барда, затем кивнул, развернулся на каблуках и оставил его в полумраке наедине с телом Таммит.
Барерис пропел свои собственные исцеляющие заклинания, хотя от них и оказалось не больше толку, чем от молитв священника. Он пел, пока его магия не истощилась, но Таммит осталась неподвижна.
Затем он спел песню о морской звезде, хотевшей стать небесной звездочкой, и другие песни, которые нравились ей, когда они оба были молоды. Возможно, он надеялся, что они смогут вернуть её дух из пустоты — задача, оказавшаяся магии не под силу — но она не шевельнулась.
«Вот и все, — подумал он. — Я пытался, но всё, что я мог — это лишь попрощаться с нею. Эта музыка и стала моим прощанием».
Возможно, это хорошо, что она наконец умерла, ведь на самом деле её не стало уже десять лет назад. Тот хладнокровный, неумолимый убийца, что из неё сделали, был пародией на ту Таммит, которую он любил. Она и сама знала это. Она хотела умереть, хотя никогда не говорила об этом вслух.
Возможно, для него это тоже окажется к лучшему. Он тосковал о ней каждый день, но, когда случилось чудо и она снова к нему вернулась, его ждала пытка иного рода. Как бы он ни жаждал коснуться её и открыть ей свое сердце, ему приходилось смотреть на то, что с ней произошло из–за его провала, не давая себе этого сделать.
Да. Возможно. Но выдержит ли он, если потеряет её ещё раз?
Возможно, этого удастся избежать, ведь оставалось ещё одно средство, которое он не испробовал. Для вампира кровь была жизнью, и во множестве историй говорилось о том, что они больше всего жаждали крови тех, кого любят или любили до своего перерождения.
Барерис расстегнул пояс, стащил доспехи и, закатив рукав рубашки, достал кинжал и приставил его лезвие к запястью.
«Я, должно быть, сошел с ума, раз хочу так поступить, — подумал он. — У меня нет никаких оснований полагать, что это сработает, и огненный священник был прав. Я все ещё ослаблен смертоносной магией Ксингакса и уже потерял немало крови. Если я выпущу ещё, то это, возможно, меня убьет».
И все же он вскрыл вену.
Заструилась кровь. В неярком свете она казалась черной. Он поднес запястье к губам Таммит, и жидкость потекла ей в рот.
Ничего не произошло. На миг ему почудилось, что она осознанно противится его попыткам, и эта мысль, какой бы безумной она ни казалась, все равно пробудила в нем гнев.
Барерис размазал кровь по своим собственным губам, но решил, что и этого будет недостаточно. Он расцарапал рот острием ножа, чтобы приток свежей крови не прекращался ни на секунду. Затем, чрезвычайно осторожно, чтобы не отделить голову от тела, он наклонился и поцеловал Таммит.
* * *Очнувшись, Таммит ощутила острую боль в шее. Что–то мягко касалось её губ, а во рту чувствовался медный привкус крови. Она ничего не видела и не могла вспомнить, где находится и что с ней произошло.
Она знала только одно — её жажда была просто сокрушительной, а тот, кто сейчас кормил её кровью, кем бы он ни был, делал это слишком медленно. Она попытался схватить его, но руки отказались ей повиноваться. Она осознала, что вообще не чувствует тела ниже источника боли в шее.
Потому что, как она внезапно вспомнила, сотворенное Ксингаксом чудовище откусило ей голову. Ей стало интересно, находится ли её тело где–то неподалеку, и она ощутила укол страха — вдруг это было не так или на этот раз ей не удастся вновь обрести целостность? И тогда словно для того, чтобы удовлетворить её любопытство, она почувствовала, как плоть и кости в её шее начинают срастаться, соединяя голову с телом. В искалеченной Ксингаксом руке вспыхнула боль.
Когда кровь вновь начала циркулировать по её телу и к Таммит вернулась способность видеть, абсолютная темнота сменилась размытыми пятнами света и тени. Когда её зрение обострилось, она увидела, что к жизни её возвращает Барерис. Возвращает кровавыми поцелуями.
