Лис Арден - Алмаз темной крови. Дудочки Судного дня
— Маульташ, они тут все сумасшедшие… — Виша с трудом узнала свой голос.
— Ну, не все. Эти ребятки в балахонах вполне вменяемы, — гном ободряюще стиснул плечо девушки. — Они тут неплохо устроились — и власть, и развлечения, и кайф. Причем бесплатно. Знаешь, пойдем отсюда. Давай за мной, потихоньку.
Они пошли по коридору, держась вплотную к стене, прислушиваясь и оглядываясь. Через несколько минут впереди показался широкий дверной проем, ведущий в небольшую пыльную комнату, что-то вроде чулана для культовых тряпок и посуды, с одним окном. Когда-то это была не то кухня, не то мойка, вдоль стены шел длинный стол с каменной столешницей и с парой раковин, пол был плиточный, холодный и потрескавшийся. Они прокрались туда, и как только Виша поравнялась с окном, за ним мелькнул крылатый силуэт.
— Уху! — девушка остановилась, прижалась к оконному стеклу. Сова села на внешний подоконник, сложила крылья. Они смотрели друг на друга сквозь толстое стекло, ведя только им слышный разговор.
— Нет, — покачала головой Виша. — Нет, я его не оставлю. Да и окно заколочено, мне не выйти незамеченной. Лети, зови на помощь. Все очень плохо!
Сова сорвалась с места и исчезла.
— Я мог бы вырезать стекло. — Гном выразительно постучал пальцем по лбу. — И вылезла бы по-тихому.
— Я без тебя не пойду. — В глазах Виши метался страх: похоже, она действительно струсила. — И не проси. Никуда я одна не пойду. Ни за что.
— Хватит. Я понял. — Гном обеспокоенно глянул на девушку. — Ты только не причитай, ладно? Сдохнем вместе, так и быть. — И он скорчил радостную рожу.
Они прошли через комнату, стараясь держаться рядом. Из нее вела только одна дверь. Маульташ осторожно приоткрыл створку и с полминуты смотрел в открывшийся проем. Оттуда доносилось какое-то невнятное бормотание, шелест и поскрипывание.
— Похоже, ребята решили закусить перед работой. — Деловито сообщил гном. — Сидят вокруг круглого гриба с меня ростом и откусывают прямо от шляпки. У некоторых зрачки уже под лоб закатились. Забористый, видать, гриб-то.
— Мы туда пойдем? Думаешь, они нас не заметят?
— Они через полминуты и шила в своих задницах не заметят. Идем тихохонько, как воры, по стеночке. Там какие-то колонны, тень… ну, готова? Пошли…
Затаив дыхание, они выскользнули из двери как потерявшиеся сновидения; легкими, мелкими шагами двинулись вдоль стены, прячась за колоннами. Собравшимся было действительно не до них — покончив с трапезой, они завели благодарственное песнопение, на удивление благозвучное и выразительное благодаря голосу того самого жреца, что с час назад рассматривал пленников в темной комнате. Виша, на минуту заслушавшись, будто забыла, где она и кто поет этот гимн. Ей захотелось подойти поближе, опуститься на колени, причаститься этому таинству, быть допущенной в самое сердце культа. Почуяв неладное, гном нашарил руку девушки и крепко, до хруста пальцев, сжал своей широкой лапищей. Виша вздрогнула, сморгнула выступившие слезы — и улыбнулась ему. Маульташ еле заметно кивнул, и они продолжили путь. Через бесконечно долгие минуты перед ними оказалась дверь. Массивная, разукрашенная, настоящая храмовая дверь. Гном открыл ее спиной, выскальзывая наружу и увлекая за собой девушку. Сделав еще пару шагов, они оглянулись. За спиной у них была неслышно закрывшаяся дверь, а впереди — выщербленные каменные ступени, ведущие на небольшую площадь, окруженную кованой оградой. На площади стояли люди — немного, около пяти десятков, одетые в черные балахоны и наголо обритые. Они молча смотрели на вышедших из храма пустыми глазами.
— В рот мне ноги. — Только и успел сказать Маульташ. Сзади на их плечи легли те же тяжелые руки, что притащили их сюда. Двери храма распахнулись. Пришло время ритуала.
* * *— Пусти! Пусти меня! — Она билась в его руках, изворачивалась не желающей купаться кошкой и даже изловчилась пнуть его в голень.
— Нет. — Он держал ее крепко, а в ответ на пинок только зашипел сквозь белые, ровные зубы. — Ни за что.
— Я не допущу ее смерти! Прошу тебя, позволь ей помочь! — Она прекратила брыкаться и просительно заглянула ему в глаза — холодные, синие эльфийские глаза. — Неужели ты допустишь, чтобы эти уроды ее… — и она заплакала.
— Она справится. Должна справиться. — Эльф провел ладонью по ее лицу, стирая слезы; с его пальцев в высокую траву сорвалось несколько сверкающих капель. — Не плачь, иначе алмазы обесценятся.
— Знаю, что должна. Но я не могу вот так просто на это смотреть, это невыносимо!
— Что, трудно быть богиней, Амариллис? — задавший этот вопрос стоял поодаль, опираясь на простой посох. Он пришел как всегда — ниоткуда, бесшумно и ненадолго. — Все хочется сделать самой и по-своему?
— Ну хотя бы помочь… — Она резко высвободилась из рук эльфа и подошла к гостю. — Тебя давно не было, Мастер Альфард. Может, ты разрешишь мне…
— И не мечтай. — Гость нахмурился. — Если не позволить детям совершать их ошибки, кто сделает это за них? Своему сыну ты разрешаешь искать скрытые тропы там, где ему заблагорассудится… между прочим, я на днях видел его в Арр-Мурра. Том самом. Он гонял наперегонки с каким-то мерзким на вид насекомым размером с собаку.
— Опять?!
— А ты думала, он в здешнем лесочке гуляет, собирает на зиму шиповник? — и гость засмеялся.
— Ты так смеешься, будто сам ему туда дорогу показал. — Амариллис нехотя улыбнулась.
— Даже если и так. — Уклонился от ответа гость. — Мне можно. А тебе — нет. Еще не время.
— Ну хоть присмотреть…
— Не попрошайничай! Хэлдар, уведи ее уже куда-нибудь. И позовите вашего мальчика, у меня для него подарок.
Глава третья. Оседлавшие ветер
Когда дорога закончилась, толстуха-охотница прекратила подталкивать пленников в спины чем-то острым. Гном и девушка, окруженные толпой одурманенных людей, остановились на границе настоящего грибного царства. Травы и мелкие кустарники уступали место грибам, росшим большими и маленькими группами, и поодиночке. Грибов было неестественно много и размеры их вызывали оторопь. Шляпки, морщинистые и гладкие, черные, лиловые и белые, возвышались над землей на добрые метры.
Маульташа и Вишу подтащили к двум грибам, росшим у входа в заросли, привязали к скользким ножкам. Тепло живых тел заставило грибы издавать резкий древесный запах, от которого кружилась голова, и рот наполнялся вязкой слюной. Из толпы вышли уже знакомые жрецы, неся в руках миски, наполненные чем-то черным с белыми нитевидными вкраплениями — согласно ритуалу, жертву полагалось сначала досыта накормить землей, перемешанной с грибницей. Когда к вишиному рту поднесли ложку, она замотала головой и попыталась увернуться. Но такое поведение было не в новинку здешним хозяевам, и та самая охотница подошла к гному и приставила к его глазу свой здоровенный тесак. Выразительно глядя на девушку, она кивнула жрецу. Тот снова поднес ко рту Виши ложку земли, и ей ничего не оставалось, как глотать это жуткое угощение, давясь и плача. После того, как ей скормили половину миски, пришла очередь гнома. Он проглотил свою долю молча, шумно дыша носом.
