Сергей Шведов - Черный колдун
Бес осторожно прокрался мимо входа в сторожевую башню, откуда слышались возбужденные голоса часовых. Он очень надеялся, что в такую ненастную ночь никто не станет торчать на стенах. Дождь все усиливался, и это было только на руку меченому. Он обнажил кинжал убитого дружинника и стал медленно подниматься вверх по каменным ступенькам, поминутно останавливаясь и прислушиваясь.
Часовые на стенах были. Гарольд, видимо, очень дорожил жизнью, а возможно, это Брандомский решил, что его воины не раскиснут под теплым летним дождем. Часовые, перебросившись несколькими словами прямо над головой Беса, размеренно зашагали в разные стороны. Через несколько мгновений меченый был уже на стене. Закрепив веревку, он огляделся по сторонам — часовые были далеко, зато со стороны двора слышались голоса: кто-то, гремя сапогами, поднимался на стену. Ни секунды не медля, Бес скользнул вниз по веревке. Спускаться оказалось труднее, чем он предполагал. Руки скользили по шершавой веревке, раздирая ладони в кровь, кроме того, он больно ударился раненым плечом о каменный выступ и едва не рухнул вниз. Бес глухо застонал и тут же проглотил свой стон, испуганно прислушиваясь.
Веревка закончилась. Бес посмотрел вниз, но было слишком темно, чтобы определить расстояние до воды. Делать было нечего, он разжал пальцы и камнем полетел вниз. Всплеск показался Бесу оглушительным, он вынырнул на поверхность, отплевываясь тухлой тиной, и поплыл к берегу. Над его головой замелькали факелы и послышались крики очухавшихся брандомцев. Бес, скользя отяжелевшими сапогами по сырой земле, с трудом выбрался из воды.
Несколько факелов, сброшенных со стены, прочертили огненными линиями темноту и с угрожающим шипением захлебнулись во рву. Но Бес был уже далеко. Сколько времени он брел в полной темноте, то и дело натыкаясь на ветки, определить было трудно. Не знал он и того, как далеко ушел от Ожского замка. В такую безлунную ночь заблудиться в лесу нетрудно, и выбившийся из сил меченый не стал искушать судьбу. Отыскав в густом кустарнике тихое местечко, он с наслаждением рухнул на сырую землю и почти мгновенно забылся сном.
Проснулся он с первым же лучом солнца, ударившим в глаза. Меченый с трудом приподнялся с земли, огляделся по сторонам и едва не ахнул от удивления и испуга — ушел он от Ожского замка не так далеко, как ему показалось минувшей ночью. Приютивший его кустарник рос на расстоянии тысячи шагов от стены, с которой он так лихо спустился. Неподалеку от меченого послышался треск ломаемых веток, и два всадника выехали на дорогу. Бес не слышал их разговора, но не сомневался, что речь идет именно о нем. Наверняка его исчезновение уже обнаружили, и теперь брандомцы и нордлэндцы рыщут в окрестностях замка, отыскивая его следы. Всадники после минутного обмена мнениями разделились: один из них снова свернул в заросли, другой медленно поехал по дороге, всматриваясь в ближайшие кусты. Бес отстегнул широкий меч от пояса и обнажил широкий кинжал. Как только всадник поравнялся с ним, он выскочил из кустов и прыгнул на круп коня. Брандомец закричал, но это был последний крик в его жизни. Бес сбросил обмякшее тело на землю. Испуганный конь храпел и пятился от того места, где в луже крови плавал его хозяин. Бес ласково погладил коня по подрагивающей шее. Видимо, второй всадник услышал крик товарища, не прошло и минуты, как он, ломая кусты, выскочил на дорогу. По значку на плаще Бес определил в нем нордлэндца из дружины Рекина Лаудсвильского. Бес обнажил меч только что убитого им брандомца и спокойно ждал приближавшегося врага.
— Попался, щенок! — крикнул нордлэндец и угрожающе взмахнул мечом.
Он был опытным воином, а Бес никак не мог приспособиться к неудобному мечу. К тому же чужой конь плохо ему повиновался. Нордлэндец, ловко используя щит, едва не достал Беса. Меченый успел рвануть поводья на себя, и конь, совершив невероятный прыжок, едва не опрокинулся на спину. Нордлэндец, решив, что достаточно помахал мечом, потянулся к притороченному к седлу арбалету. Пожалуй, это было его ошибкой. Бес приподнялся на стременах, выхватил нож из-за голенища сапога и метнул его в незащищенную кольчугой шею нордлэндца. Воин покачнулся и, потеряв стремена, стал медленно валиться из седла. Бес, прыгнувший на землю следом, с трудом вырвал из его судорожно сжатых пальцев арбалет. Следовало поторапливаться. Шум драки и крики его противников могли привлечь рыскающих в окрестностях их товарищей. Бес прыгнул в седло и, не оглядываясь, поскакал в сторону темнеющего на горизонте Ожского бора.
Глава 10
ПЕПЕЛ
Гарольд поднял голову и вопросительно посмотрел на вошедшего Хокана. Верный слуга Бьерна Брандомского сокрушенно развел руками: мальчишка исчез, оставив в придорожных кустах еще два трупа.
Гарольд раздраженно хлопнул ладонью по столу:
— Поздравляю тебя, благородный Бьерн. Мало того, что твои люди упускают полумертвого щенка из-под надежных, как ты сам выразился, запоров, так они еще и бездумно, как бараны, подставляют шеи под его нож.
— Не стоит так огорчаться, государь, — примирительно заметил Лаудсвильский. — Люди устали за эти двое суток, Да и дело, в сущности, уже сделано.
— Я бы не стал успокаиваться раньше времени, — Брандомский поднял красные от бессонницы глаза на присутствующих. — Мальчишка доставит нам массу хлопот, прежде чем мы его поймаем.
— Бес наверняка направился в лесную крепость, — бледный Ульф покосился на Гарольда.
— Вряд ли его обрадует то, что он там увидит, — усмехнулся Рекин. — Но Ульф прав, нужно устроить там засаду. Это проще, чем гоняться за меченым по Ожскому бору, который он знает как свои пять пальцев, в отличие от наших людей.
Бьерн жестом отдал приказ Хокану, и тот ни секунды не медля вышел, аккуратно прикрыв за собой двери.
— Осталось решить последний вопрос, благородные владетели, — Гарольд обвел мрачным взглядом собеседников. — Ульф доказал преданность королю и нашему общему делу, пришла пора и вам сдержать свое слово.
— Мое слово твердо, — сказал ярл Грольф, не слишком, однако, дружелюбно поглядывая на Ульфа.
— Я тоже не нарушу своего, — откликнулся Брандомский.
Сумрачное лицо Гарольда просветлело, зато лицо Ульфа стало, казалось, еще бледнее.
— За будущего ярла Хаарского, — король поднял наполненный до краев кубок, — и за Сигрид, королеву Нордлэнда. Я хочу, чтобы обе свадьбы состоялись в один день.
Брандомский с Лаудсвильским переглянулись и облегченно вздохнули. Ярл Агмундский прикидывал в уме, потерял он или приобрел от предстоящего союза. И пришел к выводу, что скорее приобрел. Гарольд не скрывал своих симпатий к Ульфу и хотя в открытую не называл его родственником, но не оставлял ни у кого сомнений, что считает его таковым. Да и земли, которые уступил Агмундскому благородный Бьерн, были лакомым куском. Грольф повеселел и охотно присоединил свой голос к хору поздравлений будущему ярлу Хаарскому Ульфу и будущей королеве Нордлэнда Сигрид.
