Антон Демченко - Вернуть на круги своя
— Да. Ты уже большой… я в тебя верю, — медленно проговорил я. — Только, помни, даже если кто-то что-то будет говорить тебе обо мне…
— Пап, я уже большой, — по слогам, словно несмышленому, повторил Родик. — Я понимаю, что такое тайна и не буду никому ничего доказывать… Но в нос дам.
— Родион! — вспыхнула Лада, явно не зная, то ли ей плакать, то ли смеяться.
— Он прав. Доказывать, что противник лжет, он не сможет, но и спускать прямые оскорбления, малодушно. Поэтому, пусть лучше, бьет. Молча и ничего не объясняя, — вздохнул я и с легким беспокойством отметил, как сверкнули глаза сына. Черт, он же теперь в Каменграде ни одному ровеснику спуску не даст… А учитывая старательность, с которой сын тренировался даже в мое отсутствие, достаться может и ребятне постарше…
— Родик, но только, если не найдешь иного выхода, — строго заявила Лада. Сын вопросительно на меня взглянул и, получив в ответ утвердительный кивок, в свою очередь вздохнул.
— Обещаю.
— Вот и славно.
Но, все рано или поздно заканчивается. Закончился и мой, почти двухнедельный отпуск с семьей, перемежавшийся редкими вылазками в город.
Кортеж из шести автомобилей Канцелярии вырулил из ворот нашего дома и покатил в сторону вокзала, увозя с собой мою семью и домочадцев, а я, покинув дом тем же путем, каким пришел, отправился на окраину Плотни, где все эти две недели, Грегуар сходил с ума от безделья. Учитывая, что покидать Плотненский конец я ему запретил, хм… с другой стороны, такого количества борделей, нет больше ни в одном районе, так что, думается, он на меня не в обиде.
Дворецкий встретил меня в воротах гаража и, судя по ментальному фону, был вполне доволен жизнью.
— Могу я спросить, как обстоят дела, ваше сиятельство? — поинтересовался Грегуар, когда я плюхнулся на водительское сиденье своего "Классика".
— Хорошо, я полагаю. Правда, времени, да и сил, на то, чтобы донести до комиссии весь идиотизм их действий ушло более чем много. Зато, сейчас, Лада с детьми и всем скарбом уже направляется на вокзал. Как раз к трехчасовому рейсу на Каменград.
— Хм. Позволено ли мне будет узнать, почему вы не присоединились к супруге? — устраиваясь на заднем диване, проговорил дворецкий.
— Охранители. Там такой конвой, что мне и близко к ним не подойти, — коротко пояснил я и, почувствовав немой вопрос Грега, ответил. — Нет, друг мой, члены комиссии меня не выдадут, иначе им придется объяснять, откуда взялись те двести тысяч, что осели на их счетах.
— Это много, — после недолгого молчания, заметил дворецкий, пока я выгонял машину из гаража.
— Семья дороже, Грег. Они, единственное, что удерживает меня здесь, — вздохнул я, и встряхнулся. — Ладно, оставим. Как смотришь на то, чтобы прокатиться до вокзала? Хочу убедиться, что все в порядке.
— Вы хозяин, мессир, — я заметил в зеркале заднего вида, как дворецкий пожал плечами, и решительно повернул руль в сторону объездного шоссе. Дорога легла под колеса авто широкой желтовато-серой лентой, и уже через четверть часа, стоя на кромке поля, я смог наблюдать взлетающий в небо, рейсовый дирижабль, увозящий мою семью в безопасный и уютный Каменград. Вот, огромная туша оторвалась от причальных пандусов и, развернувшись, величаво поплыла на восток. Я задрал голову вверх, чтобы получше рассмотреть проползающего надо мной "кита"…
Огненная вспышка озарила небо, хлестнув по глазам яростной белизной… Удар… и темнота.
ЧАСТЬ 5. Уходим под воду, в нейтральной воде
Глава 1. Спасение утопающих, дело рук самих утопающих
Два часа дня. Я сижу в комнате, которая когда-то стала первым увиденным мною в этом гребаном мире, помещением. Символично… Вот только желания лить слезы, и проклинать судьбу-злодейку, у меня нет и в помине. Я жду. Просто жду, когда сюда придет Телепнев и подробно расскажет, чья это была идея, и где мне искать того урода, что подорвал рейсовый дирижабль.
Рядом сидит бледный, но все такой же каменно-невозмутимый Грегуар. Это он вытащил меня с места аварии, контуженного и потерявшего сознание. Затащил в автомобиль и попытался увезти с места происшествия… но, не успел. Охранители слетелись моментально, благо, до кромки поля от вокзала было совсем недалеко. Потом был визит врача, которого я не помню, поскольку еще не пришел в себя, и гонка по улицам Хольмграда. Нет, не в больницу или госпиталь… сюда, в подвал Особой канцелярии. Очнулся я уже в этой камере, не узнать которую, не мог.
Придя в себя, увидел рядом Грега. Понять, что произошло, и так было несложно, а его короткий, но емкий рассказ расставил все точки над "i". Поблагодарил, через слово вставляющего свои бесконечные "мессир", дворецкого, и стал молча ждать. Грег нервничал, и его можно понять. На Руси, да и во всем мире, немного найдется людей, что могли бы спокойно отнестись к необходимости визита на нижние этажи этого ведомства.
Вот в замке заскрежетал ключ и в комнату, освещенную забранной решеткой, тусклой лампочкой под самым потолком, вошел Телепнев в окружении четырех рослых синемундирников, тут же занявших удобные для контроля места. А ничего так, натаскал. По крайней мере, с первым моим посещением этой камеры, разница просто огромная.
— Князь, — короткий кивок вместо поклона. Поднимаюсь навстречу с колченогого стула, и зеркально отражаю скупое приветствие главы канцелярии.
— Князь, — Телепнев долго на меня смотрит, после чего оборачивается к своим телохранителям и, едва заметно поморщившись, жестом приказывает им покинуть камеру. Грегуар смотрит недоуменно.
— Вот, Виталий Родионович, такие дела… да, — вздыхает мой бывший шеф, когда за охранниками с лязгом захлопывается дверь. Он явно не знает, что еще сказать, но… мне не нужны слова. Точнее… нужны, но другие.
— Владимир Стоянович, ты мне должен, — это не вопрос, он действительно мой должник, и прекрасно это знает.
— Помню, — хмуро кивает Телепнев. — Что ты хочешь? Свободу? Извини, это за пределами моих возможностей. Я не могу тебя отпустить. Государь предупреждал, чтобы ты не смел появляться в Хольмграде, ты нарушил приказ. Так что, придется ждать его решения. И не здесь.
— Мне не нужна помощь в побеге, — я внимательно смотрю в глаза Телепнева, и тот также прямо смотрит в ответ. — Только имя.
— Имя? — приподнимает бровь князь. Давлю поднимающееся раздражение. Мне не до игр.
— Там были только твои люди. О времени и дате отъезда, тоже знали только они. Мне нужно имя.
Телепнев мрачнеет, морщится и, в кои-то веки начинает выглядеть на все свои "за шестьдесят". Под глазами залегли тени, лицо осунулось, на нем явно проступили следы усталости.
