Карина Демина - Наша светлость
Бог? Он не бог.
А кто?
Эхо сгинувшего мира?
Элемент чужого эксперимента?
Человек, которого я люблю. Так ли важно остальное?
Кайя целует мою руку, и в этот миг я чувствую на себе взгляды. В них… ревность?
Как я раньше не поняла. Их бог перестал принадлежать исключительно им. Он вспомнил, что и сам живой, а это недопустимо для сущности высшего порядка.
Нехорошо со стороны нашей светлости так поступать.
…не думай о них.
…не буду. Не понимаю только, зачем вам это?
…не нам. У нас не было выбора. Те, кто нас создал, рассчитали, что гибель мира тем вероятней, чем больше разрыв между скоростью социальной и технической эволюции.
…и где они?
…умерли. Давно. Они начали эксперимент. Мы продолжаем. Оракул координирует работу.
Чудесно. И сколько этот эксперимент длится? А главное, теперь я понимаю, что мир нынешний безумен глобально, но легче от этого не становится.
…кто такой Оракул?
…машина. Искусственный разум. Его задача — сбор и анализ информации. Прогнозы. Вмешивается Оракул, лишь когда возникает непосредственная угроза системе. Миру.
Кайя помнил Оракула, хотя та встреча длилась едва ли больше минуты. Но это лицо, серое, лишенное всякого выражения и нечеловеческое при всей его старательности подражать людям, долго преследовало его в кошмарах. Что было странно, ведь Оракул не нес в себе непосредственной угрозы.
— Уровень физического ущерба приближается к критическому, — сказал Оракул, и Кайя не понял, кому он говорил. — Следовало учесть повышенную эмоциональность объекта.
Это отцу. А объект — Кайя. Странно, что он в состоянии понимать, о чем идет речь. Голова гудит. Перед глазами — пелена, сквозь которую видны двое: Оракул и отец.
Тот держался в стороне от Оракула. Брезговал? Боялся?
Отец ничего не боялся.
— Воздействие будет прекращено.
Не просьба. Не приказ, но факт. Оракул не сомневается, что данный факт примут к исполнению. Однако снисходит до объяснения. Впрочем, его сложно понимать. Каждую фразу приходится расшифровывать. А Кайя слишком больно.
Но он рад, что не в колодце.
Там тесно.
Здесь — есть где драться. И есть за что.
— Лишение объекта стабильной эмоциональной привязки негативно скажется на психике объекта и сценарии развития данной локации.
— Я понял. — Голос отца дрожит от злости. Но он подчинится. — Я больше не буду трогать мальчишку. Не так сильно он и пострадал бы.
Оракул поворачивается к Кайя.
— Необратимых изменений нет. Отмеченные нарушения психики являются реакцией на протяженный стресс.
Кайя не знает, как вести себя с этим существом. Тянет и напасть, и спрятаться, пережидая его визит. Благодарности нет, хотя Кайя понял, что Урфин будет жить. С ним все в порядке. Его оставят в покое, и это приносит невыразимое облегчение.
Но благодарности все равно нет.
Оракул слишком другой.
Он не моргает и, кажется, вовсе не имеет век. Черты его лица совершенны, а само оно обладает идеальной симметрией, которая несвойственна живым объектам, и оттого красота создает ощущение уродства.
— Необходимо ликвидировать информационные пробелы. Понимание объектом цели повышает эффективность исполнения объектом функций.
— Я не могу отпустить его. Ты же знаешь.
Кайя — не Оракул, но тоже знает. Его не выпустят. Из замка — возможно. Из протектората — нет. О побеге не стоит и мечтать. И Оракул соглашается.
— Физическое присутствие объекта не является обязательным. Информация будет предоставлена в достаточном объеме и доступной для восприятия объектом форме.
— Хорошо.
— Установленная реакция на объект вступает в противоречие с имеющейся в базе информацией о присутствии прочной эмоциональной привязанности, возникающей между генетически общными субъектами. Информация является статистически достоверной. Причины исключения?
— Ты хочешь знать, почему я не люблю своего сына?
Хороший вопрос. Кайя он всегда интересовал.
Но узнать ответ не вышло: Кайя отключился.
Юго был задумчив. Он определился с позицией — место на вершине башни было удобным и в достаточной мере малолюдным, чтобы не опасаться случайных ненужных встреч. Но все же кое-что беспокоило.
Расстояние.
Ветер.
Время.
Юго попадет в цель, но вот гарантировать ее выживание, как того желает наниматель… он откажется изменить план. Слишком долго его вынашивал, холил, лелеял, носился со своими символами, пока почти не утратил связь с реальностью.
И Юго злился на то, что дал свое согласие: надо будет завязать с подобными играми.
Злость нельзя запирать.
Особенно в толпе.
Как же он их ненавидит. Приступами, но сегодня особенно сильно. За слепоту. За глупость. За готовность растоптать все то, что имеют, в угоду сиюминутному капризу. Считают себя во всем правыми… ряженые глупцы. Мужчины. Женщины. Одинаково безлики. Марионетки в чужих руках. И то, что эти куклы смеют чего-то хотеть, заставляло Юго сильнее сжимать челюсти.
Из-за них ему придется стрелять.
Нож с тонким коротким клинком прятался в рукаве. Лезвие острое. Прикосновения легкие. Ткани рассекаются беззвучно. Золоченая парча. Тяжелый атлас. Муар. И бархат с крепкой серебряной нитью…
Не замечают.
А заметив, обвинят друг друга.
— …до чего она нелепа в этом наряде, — шипит женщина, прикрывая лицо веером. Юго знает ее имя, да и многое о ней: злая и неумная.
Игрушка.
Он останавливается сзади, испытывая почти непреодолимое желание воткнуть клинок в спину. В левую почку. Или в правую. Одинаково смертельно в условиях этого мира. Она не сразу почувствует боль, но ощутив, удивится — откуда?
— …развратная тварь… всего-то и надо было — потакать его похоти…
— Что ж у вас не сработало-то? — нарочито вежливым тоном осведомляется женщина в красном.
И Юго сдерживает себя.
Нельзя убивать. Это привлечет внимание. А Красная продолжает:
— По-моему, дорогая, вы просто завидуете. И мой вам совет: постарайтесь сдерживать зависть. Над вами весь двор смеется.
— Мы посмотрим, кто будет смеяться последним. Мой отец…
— Скоро отправится в отставку.
Прежде золотоволосой не осмеливались перечить. И уж тем более столь нагло. Юго нравилось смотреть, как злятся другие. Пожалуй, это его успокаивало.
— Вы, дорогая, чересчур долго ставили себя выше других. И не удивляйтесь, что теперь эти другие отнесутся к вам безо всякой симпатии. Напротив, многие рады, что вы… оказались в столь неловком положении.
