Денис Юрин - Самый сердитый гном
«Форенсийский торьер, – с горечью отметил про себя Мортас, – если верить древним легендам, только этот редкий стекольный сплав отсеивал убийственные для кровососов лучи. В этой зале они могут собираться даже в самый солнечный день!»
Погруженный в тяжелые размышления наемник медленно подошел к неподвижно лежавшему телу, наступил на окровавленную голову врага и, отвернувшись, чтобы не видеть уродливой раны на лбу, быстрым, сильным рывком выдернул глубоко засевший в черепе кинжал. Челюсти вампира клацнули в последний раз и навеки застыли в оскале.
«А может быть, я просто сгущаю краски? Устал, боюсь трудностей, ищу отговорки, чтобы не пойти до конца, а побыстрее убраться из замка… – придирчиво копался в себе Мортас, неподвижно стоя над телом вампира и терпеливо ожидая, когда же труп нежити наконец возгорится священным пламенем Индория, пожирающим, по словам священников, тела убиенных живых мертвецов. – Кого я хочу обмануть, самого себя?! Возможно, не все так плохо… Фьюго – придворный, а не провинциальный вельможа-затворник, его часто видели в королевском дворце, притом при свете дня. – Мортас слегка улыбнулся, смеясь в душе над своими глупыми человеческими страхами. – Нет, нужно меньше общаться с суеверными людишками, а то вскоре собственной тени бояться начну! Барон – обычный, постепенно выживающий с возрастом из ума старикашка. Ну, держит на службе, быть может, последнего во всей Филании вампира, что с того? Чем кровосос хуже обычного тигра или льва? Грешно, опасно, зато на балах есть чем похвастать: ручной вампир – экстравагантно и очень, очень неординарно!»
Священное пламя никак не хотело загораться и забирать обратно в ад тело богомерзкого упыря. «Дрова сырые», – подумал Мортас и, громко рассмеявшись собственной топорной шутке, быстро направился к двери. Размышления размышлениями, а времени у него не было, скоро должно было начать светать. Кроме кровососа-одиночки, в замке обитали около семидесяти человек прислуги и добрая сотня хорошо вооруженных стражников, готовых порубить на мелкие куски непрошеного посетителя.
Дверь за троном вела в большую темную комнату с книжными полками до потолка – личную библиотеку хозяина. Тихо прокравшись по узкому проходу между заваленным бумагами столом и лежавшими в творческом беспорядке прямо на полу стопками книг, Мортас осторожно приоткрыл ведущую в другую комнату дверь и прильнул к узкой щелочке.
Спальня барона была пуста, а огромная, роскошная кровать не тронута. «Плохой признак, – нахмурился Мортас, все-таки склоняясь к версии, что безобидный с виду старичок-барон тоже вампир. – В его-то возрасте люди спят по ночам, а не колобродят. Ох, ввязался же я в авантюру!» Массивная, обитая железом дверь бесшумно отъехала в сторону, и наемник проскользнул в спальню. Отсутствие возле даже не примятой постели общепринятой религиозной символики – священной пирамидки на ночном столике или хотя бы защитных индорианских кругов над изголовьем кровати – только усугубляло тяжкие предположения Мортаса. Как бы там ни было, а не выполнить задания наемник не мог. Он не боялся гнева могущественного герцога Лоранто, но в силу определенных, только ему известных причин не мог нарушить слова, данного человеку.
«Не важно, вампир барон или нет, но он сегодня умрет!» – подумал Мортас и решительно направился через спальню к последней двери, из-под которой пробивалась узкая полоска света.
Барон оказался намного шустрее и проворнее своего слуги. Как только Мортас взялся за резную ручку двери и осторожно потянул ее на себя, чудовищной силы удар обрушился на его и так настрадавшуюся за эту ночь грудь. Не удержавшись на ногах, наемник отлетел назад и, перевернув в полете кадку с цветами, больно стукнулся затылком о край кровати. Искры посыпались из затуманенных глаз, а язык, более не подчиняясь воле хозяина, выплеснул в лицо нападавшего поток грязных, оскорбительных слов, в очень вульгарной форме характеризующих личную жизнь старика, его почтенных предков и предметов домашнего обихода.
Среди наемников, бандитов и прочего притонного отребья ходят рассказы о якобы честных схватках один на один между убийцами и застигнутыми врасплох жертвами. Когда не меткий удар из-за угла и не ловкое движение накинутой сзади удавки решают судьбу, а когда враги степенно и с чувством собственного достоинства сходятся в смертельном бою, наговорившись до этого вдоволь и осыпав друг друга с ног до головы комплиментами. Восхищение жертвы благородством и сноровкой противника, последнее слово обреченного на смерть и прочая жеманная белиберда – лишь красивые слова и ничего более, жалкая попытка стареющих бандюг хоть как-то примирить себя с не до конца утопленной в стакане совестью и облагородить грязное ремесло. К сожалению, реальная жизнь имеет с подобными сказками мало чего общего. По крайней мере барон не слышал пьяных бредней опустившихся ветеранов наемного дела или имел свой, весьма отличный от общепринятого взгляд на то, как протекает процесс общения хорошо воспитанной жертвы с не менее интеллигентным наемником.
Железная хватка сильных когтей рванула волосы Мортаса. Тело наемника, еще не успевшего опомниться после сокрушительного броска, послушно приподнялось вверх, следуя за своей шевелюрой. Сквозь боль в затылке и резь вырываемых волос наемник почувствовал, как вторая рука барона схватила его за пояс и резко рванула на себя. «Нет, только не это!» – подумал Мортас, отправляясь в новый, еще более продолжительный и болезненный полет. Повинуясь сильным рукам, его тело поднялось и, со свистом рассекая воздух, полетело в противоположную сторону. «Кадка, дверной проем, лампада, стол, стул, камин…» – машинально пересчитывал Мортас предметы, на которые наталкивался и сшибал по пути. Разрушить или сдвинуть с места громоздкий камин ему, конечно же, не удалось, зато спина в полной мере ощутила крепость изящных и очень острых декоративных завитушек, впившихся ему под лопатки и в позвоночник.
Страшная боль и внезапно нахлынувшее бешенство спасли наемника от потери сознания, и он, стеная и охая, все-таки поднялся на ноги.
В голове Мортаса навеки отпечаталась картинка быстро приближающегося к нему тщедушного, высохшего старикашки в багровом парчовом халате. Хищные глаза, злобно смотревшие на него из-под маски морщинистого лица, изогнутые в надменной ухмылке крепко сжатые тонкие губы и даже лысый, с извилистыми нитями красных и синих вен, череп вызывали у Мортаса отвращение и страх.
Видимо, «проницательного Фьюго» не мучила жажда, и ему было совершенно не интересно, кто же из его врагов подослал наемного убийцу. В его глазах пылали ненависть и желание забить насмерть непрошеного гостя, стереть его в порошок, но медленно, получив как можно больше наслаждения от его жалобных стенаний.
