Дмитрий Емец - Третий всадник мрака
– Не знаю… Но если хотите, можем подать заявление в загс! А там по ходу дела будет видно, – наконец уступила Зозо.
Однако вместо счастья на лице у Данилы Даниловича появилась явная досада. С такой формулировкой эйдос ему не светил. Более того, всю формулу приходилось повторять заново.
– Зоя, я хочу услышать твердое «да». Станете ли вы моей женой и отдадите ли вы мне добровольно свой эйдос?
Разумеется, вторая половина фразы вновь была произнесена невнятно и в нос. У Зозо томительно защемило в груди. Крошечная живая искра тревожно обожгла ей сердце.
– А что за эйдос? – спросила она недоуменно.
– Какая разница, Зоя? Просто каприз! Мы будем вместе с ним или без него! – взвыл Данила Данилович. – Ну же! Скажите «да!»
Зозо набрала в легкие воздуха, и предательское слово уже готово было вырваться, как вдруг в комнате пронесся мгновенный ураган. Бокалы в шкафу мелодично зазвенели, и прямо из воздуха соткался молодой мужчина в кожаной куртке и мотоциклетных брюках. На поясе поблескивала серебряная рука скелета. Зозо машинально подумала, что он недурен собой, и только потом уже озаботилась тем, откуда, собственно, он здесь взялся.
– Re, non verbis[7], – произнес мужчина.
Монарх без трона взвизгнул, отпрянул и попытался улетучиться. Бесполезно. Его ступни точно примерзли к полу.
– Минутку внимания! Посмотрите на него внимательно, любезная! А потом уже соглашайтесь отдать ему эйдос! – назидательно произнес незнакомец и сделал быстрое движение рукой, точно срывая паутину.
Зозо уставилась на своего жениха и задохнулась. Она увидела заштопанное существо со сшитым лицом и разномастными глазами. Существо голосило и закрывало лицо руками, одна из которых была мужской, а другая женской. Это было так нелепо и гадко, что Зозо дико завизжала, поняв, за кого едва не выскочила замуж.
– Только не вздумайте падать в обморок. Вы поставите меня в сложное положение. Я забыл противообморочное заклинание, однако запросто могу материализовать ведро нашатыря, – с беспокойством предупредил незнакомец.
Однако обморок Зозо отложила до лучших времен. Вместо этого она метнулась к кровати, схватила подушку и принялась осыпать суккуба ударами. Хнык принимал ее удары стоически, он только втягивал голову в плечи и шипел.
– Не утруждайте себя! Лом или подушка – ему это абсолютно без разницы! – мягко сказал незнакомец, отнимая у Зозо подушку. – Использованное мною заклинание такого рода, что, прежде чем получить свободу, он обязан будет ответить на три вопроса и не сможет при этом солгать! Сразу после этого он провалится в Тартар… Вы согласны, Зозо?
– Я… я не знаю… Да… Хорошо… – сказала она, завороженно глядя на жутковатую пряжку на джинсах незнакомца.
– Отлично… Тогда я начну! Суккуб, каково твое задание?
– Уничтожить великую любовь! – корчась, сказал Хнык.
– Какую любовь?
– Любовь смертного и стража света, которая перевернет мир и покажет путь к спасению любому погибшему человеку. Уничтожение этой любви перечеркнет саму возможность такой дороги, – неохотно процедил суккуб.
Незнакомец мрачно кивнул.
– Нечто подобное я подозревал. И последнее: зачем ты подарил моей подопечной мак?
Однако прежде чем суккуб успел ответить, Зозо, которую вновь захлестнуло негодование, кинулась царапать ему физиономию.
– Так ты не хотел на мне жениться? – крикнула она.
– Нет, нюня моя! И не собирался! Нам больше семи тысяч раз жениться не полагается, а я уже исчерпал лимит! – поспешно ответил Хнык.
Стряхнув с себя руки Зозо, он показал ей язык, завертелся на месте и провалился, задиристо крикнув Эссиорху: «А главного ты так и не узнал, нюня моя!» На полу осталось лишь жирноватое несвежее пятно.
Незнакомец сердито повернулся к Зозо.
– Напрасно вы не сдержались! Он был обязан ответить только на три вопроса, и ухватился за тот, который ничего нам не объяснил! Вот лукавое создание!
– Он больше не вернется? – спросила Зозо.
– Возможно, вернется. Но не думаю, что скоро. Из Тартара путь долгий. Надеюсь, теперь вы будете умнее.
Зозо осторожно покосилась на телефон, взвешивая, не позвонить ли по 03. Хотя нет, тогда придется сдаваться и самой тоже… Уж больно много впечатлений последнего часа не вписываются в формальную логику.
– Как вы здесь очутились? В закрытой квартире? Отвечайте! – спросила она.
До сознания Зозо медленно, но упорно доходила истина. Она стучалась ей в черепную коробку, как запоздалый гость с чахлыми гвоздиками стучит в дверь. Истина состояла в том, что она столкнулась с чем-то необъяснимым, потусторонним, чем-то таким, что никак нельзя осмыслить. В глазах ее появился страх.
– Кто вы? Отвечайте же! Не молчите! – повторила Зозо.
Незнакомец, внимательно наблюдавший за Зозо, заметил перемену в ее настроении и поморщился.
– Ну скажу я, и что это поменяет? Это для вас так важно?
– Представьте себе! Вы так и будете молчать?
– Ну хорошо… Я хранитель Дафны, Эссиорх.
– Хранитель? Это как телохранитель?
– Ну зачем же так опошлять, Зозо?.. Сработала интуиция: я вспомнил о Даф… в общем, долгая история. Скажите спасибо, что я оказался здесь в нужный момент. Я сожалею, Зозо, но вам лучше все забыть.
– Что забыть? Зачем вы подходите ко мне? Я закричу! – взвизгнула Зозо.
– Для вашего же блага… – строго сказал Эссиорх.
Он легко, но вместе с тем властно взял мать Мефодия за плечи, притянул к себе и подул ей на лоб. Затем мягко отпустил руки, сделал шаг назад и исчез.
Зозо пошевелилась и моргнула. Она стояла посреди комнаты и в легком недоумении пыталась вспомнить, что только что собиралась сделать. В мыслях у нее была легкая неразбериха. Все находилось как будто на месте, но чего-то важного, решающе важного не хватало. Вот только чего? Пустота свербила, тревожила. Ищущий взгляд Зозо упал на цветастые корешки фотоальбомов.
– Ага! Фотографии! Обожаю смотреть, какая у Мефочки была челочка! – оживилась Зозо, протягивая руку к полкам.
Глава 11
Был у кикиморы сыночек…
Ночь Ирка провела на крыше 1-го гуманитарного корпуса Московского университета. Острая крыша главного здания, того, что рисуют на проспектах, подходила для ночевки несколько меньше, хотя две его угловые башни и выглядели вполне аппетитно. Выход на крышу, разумеется, был закрыт, но для валькирии, со второй сущностью лебедя, нет мелких преград. За день крыша нагрелась, и всю ночь отдавала тепло.
Возвращаться домой Ирке не хотелось. Смотреть, как Бабаня разговаривает с пустым креслом, зрелище тяжелое. Самой же садиться в кресло – бррр… Ирку начинало передергивать при одной мысли об этом.
