Елизавета Дворецкая - Дракон восточного моря, кн. 3. Каменный Трон
– Я клянусь, – ответил Брикрен, нервно сглатывая и с трудом сохраняя самообладание. – Я клянусь Каладболгом, который вижу воочию перед собой, что ни в чем не нарушу мир с островом Клионн и его обитателями. Я клянусь почитать Элит Элгу, как саму Великую Богиню. И пусть сам Каладболг нанесет мне неисцелимые раны, если я делом или помыслом нарушу эту клятву!
Торвард вопросительно взглянул на Элит, и она улыбнулась. Тогда он поднес рукоять меча к ране на бедре Брикрена и слегка коснулся повязки красным самоцветом.
– Пусть сила Каладболга, нанесшего рану, исцелит ее! – пожелал он. – Пусть станет риг Брикрен Биле Буада так же здоров и крепок, как был до нашей встречи.
Улады и сэвейги, собравшиеся в брохе, едва дышали. Перед глазами множества людей совершалось чудо – первое чудо вновь вернувшегося в земной мир Каладболга. Брикрен сидел застыв, весь погруженный в себя и свои ощущения. Потом протянул руку и несмело прикоснулся к повязке. Нажал. А потом стал лихорадочно разматывать и срывать льняные полосы с засохшей кровью. И вот – на месте раны, не заживающей и кровоточащей все эти долгие дни, открылась гладкая свежая кожа, розовая и здоровая!
Брикрен вскочил с лежанки и захохотал, покачнулся, отвыкнув за два месяца стоять на ногах, уцепился за кого-то и опять захохотал – ликующе и радостно, словно бог, осознавший собственное рождение. В одной рубахе, с длинными разлохмаченными волосами и буйной рыжей бородой, рослый и мощный, он и впрямь напомнил сэвейгам самого Тора, готового идти в бой с великанами – только молота и не хватало. И все улады в брохе захохотали вместе с ним, разделяя радость и ликование от свершившегося чуда.
Покончив с одним делом, Торвард немедленно занялся другим. Элит, поднимаясь по лестнице в грианан, чтобы переодеться, не раз оборачивалась и бросала на него приглашающие взгляды, но сейчас для него важнее было другое: немедленно отправить людей на Снатху, чтобы вернуть «Ушастого Дракона». После случая с Хедином никто из прочих вождей не смел выступать против Торварда, и все его распоряжения выполнялись беспрекословно. Фродир Пастух, Стейнгрим Копыто и Гуннар Волчья Лапа после всех одержанных побед настолько уверовали в удачу Торварда конунга, что только с ним связывали успех всего похода, и даже возможность завладеть всеми приобретенными богатствами не побудила бы их к предательству. Но все же без своей собственной дружины, которую дома и в походе привык считать своей семьей, Торвард чувствовал себя неуютно и одиноко. Именно с ней он жаждал разделить радость победы над Красным Королем Холмов, и без этого его радость была не полна. Именно этим людям он стремился в подробностях рассказать, как все происходило, зная, что им это не менее интересно и важно, чем ему самому. Халльмунду, который на самом деле был вовсе не таким тугодумом, каким выглядел, и иной раз мог подать очень дельный совет – просто обычно он не утруждал себя раздумьями, твердо уверенный, что Торвард и сам все решит наилучшим образом. Сёльви, который обладал умом и опытом пятидесятилетнего человека, но душой оставался таким же молодым, как его собственный сын Аринлейв. Аринлейв, который сбежал в поход на следующий же день после собственной свадьбы, – другой еще год не мог бы опомниться от гордости, заполучив в жены ближайшую родственницу самой фрии Эрхины, но для него было немыслимо даже ради нее остаться дома, когда конунг идет в поход. Эйнар, который, будучи единственным сыном в знатной и богатой семье, мог еще в двенадцать лет снарядить собственный корабль с дружиной, но и сейчас, в двадцать пять, продолжал ходить десятником на корабле Торварда. И при всей своей наглости, бессовестности и заносчивости еще ни разу не захотел ничего такого, что шло бы вразрез с интересами дружины в целом.
В этот же день Торвард послал людей на побережье, чтобы там отправили один из кораблей на Снатху. Но еще на полпути посланные встретились с Гримом Проворным, Гисли Сорокой и Ульвом Новым, которые усердно налегали на весла, поднимаясь по Клионе к бругу Айлестар, чтобы предупредить о появлении Эдельгарда ярла с целым войском.
Торвард узнал об этом следующей ночью, перед рассветом. Поскольку спал он в нижнем помещении броха, то разбудили его незамедлительно – фьялли хорошо понимали, что такие новости нельзя откладывать до тех пор, пока конунг соизволит досмотреть сны, а иначе от него же можно и получить.
– Эдельгард винденэсский? – Торвард подскочил на ложе, едва веря своим ушам. – И этот наконец-то прибыл! Нет, ну вы видели! – Он огляделся, остро жалея, что не видит вокруг таких знакомых лиц людей, с которыми привык делить все хорошее и плохое. – Добрался, и года не прошло! И именно сейчас, когда я здесь, а дружина там!
«Враги, знаешь ли, имеют дурацкую привычку появляться не вовремя!» – как наяву услышал он спокойный голос Сёльви.
– Тролли б его побрали! – с чувством произнес Торвард и в подробностях расписал, что именно тролли должны сделать с Эдельгардом ярлом и со всеми его ближайшими родичами заодно. – Ну, что стоите, глазами хлопаете? – Он оглядел полуодетых и совсем не одетых сэвейгов, ожидавших его решения. – Фродир ярл, да проснись ты! Гуннар! Поднимайте всех своих, чтоб на рассвете уже были готовы выступать! Ждать некогда, времени нет!
Едва успев попрощаться с Элит, на рассвете Торвард отправился к побережью во главе двух сотен сэвейгов. Еще сотня охраняла корабли и должна была встретить их там, вместе с дружиной «Ушастого».
Когда под вечер они прибыли к устью Клионы – путь вниз по течению, к счастью, занимал меньше времени, – «Ушастый» действительно уже там стоял. И все остальные пять кораблей были почти готовы к походу – оставалось только загрузить припасы. Быстрое появление своих обрадовало фьяллей, но то, что тех возглавлял их собственный конунг, для них стало полной неожиданностью.
– Халльмунд ярл, ты же вроде здесь! – Остроглазый Арнор Меткий первым различил в толпе знакомую рослую фигуру и черноволосую голову. – Так почему я вижу конунга там?
– Потому что это и есть конунг, если только местные колдуны не придали кому-нибудь его обличие, – отозвался Сёльви. Он не так чтобы очень удивился.
– Да я этих колдунов на лоскуты порву, если посмеют! – рявкнул Халльмунд. – Но только это он сам и есть, разве я его не узнаю!
– Здорово, борода! – кричал тем временем сам Торвард, тоже его заметив. – Что застыл – не рад? Понравилось быть конунгом?
– Да ты… да я…
С рассказом о приключениях в Ином мире пока приходилось обождать, но об этом никто и не думал. На пороге стоял враг – хорошо знакомый, простой, понятный, но от этого не менее опасный. Что за человек Эдельгард винденэсский, Торвард хорошо знал и не собирался его недооценивать. К тому же он прекрасно понимал, как сильно – и насколько по заслугам – тот на него зол. Драка предстояла нешуточная, и разойтись миром им не удалось бы, даже если бы Торвард этого и хотел. Но он не хотел мира – в крови его кипела радость, горячее предвкушение битвы, нового испытания, которое пробудит в нем новые силы. После встречи с Клионой Белых Холмов, благословившей его, он чувствовал себя совершенно здоровым, полным сил, как телесных, так и душевных, и жадно искал им применения. Он ощущал тот восторг, который переживает каждый, кому случалось тяжело заболеть, а потом выздороветь, – восторг нового открытия мира. Он чувствовал себя богом – победителем Боадага и истинным властелином Зеленых островов.
