Оксана Панкеева - Поспорить с судьбой
Пламя костра изогнулось под порывом ветра, как танцовщица-хитанка изгибает стан, касаясь земли волосами, плеснулось волной и, выровнявшись, снова заплясало, выхватывая из темноты сгорбившуюся фигуру человека, сидевшего на камне. На слишком высоком и неудобном камне, на который никому не пришло бы в голову садиться, кроме именно этого человека.
– Проклятье! – с тихим отчаянием в голосе произнес он, сжимая виски ладонями. – Ну почему, почему все так получается? Почему я не умею лечить? Почему меня учили всякой бесполезной дребедени, вроде тех идиотских шариков, от которых все так балдеют, а чему-то полезному так и не научили! Почему эти проклятые деревушки так похожи одна на другую, что я даже ориентиры взять не могу, они все такие одинаковые, и их так много… Или это я такой тупой, что не могу различить? Кантор, ну почему я такой тупой?
Кантор хмуро поворошил костер и промолчал. Вопрос был явно риторический, а если и нет, то на него довольно сложно было ответить не специалисту. Да и не затем он тут сидел, чтобы отвечать на вопросы, а за тем, чтобы присмотреть за страдающим шефом и позаботиться о том, чтобы он с горя ничего с собой не сделал. Товарищ Пассионарио был безутешен еще со вчерашнего дня, когда в стычке на горной дороге погиб один из его телохранителей. Дон Аквилио очень сокрушался, что шеф всегда переживает такие вещи ненормально тяжело, и они всерьез опасаются, что это когда-нибудь добром не кончится. Поэтому, когда Пассионарио сказал, что хочет побыть один и собрался уйти, начальник охраны чуть ли не силком удержал его за рукав и попросил хоть кого-то взять, не ходить одному, а то мало ли что… Шеф не стал спорить, чтобы не расстраивать его, и взял, разумеется, Кантора. Теперь Кантор сидел, слушал, и размышлял, как отсюда спускаться, если вдруг дорогой вождь и идеолог свалится и уснет, или ненароком телепортируется и забудет верного охранника. Если, конечно, все будет в порядке, то утром он вспомнит и вернется за ним, а вот если потеряется…
– Если бы мы просто телепортировались в ту деревню, на нас бы никто не напал по дороге, – продолжал Пассионарио. – И Андреа был бы жив… Если бы я умел лечить, я бы мог его спасти…
– А если бы ты был курицей, то нес бы яйца, – проворчал Кантор. – Перестань ты терзаться. Жалко Андреа, кто спорит. Мне тоже жалко, хороший был парень. Но ты же не виноват, что так получилось. Даже наоборот. Если бы не ты, одним Андреа не обошлось бы, так что посмотри на вещи с другой стороны, и попробуй мыслить позитивно.
Пассионарио грустно посмотрел на костер и по-детски вытер глаза рукавом.
– Это несправедливо… Так не должно быть. Это неправильно, что кто-то должен умирать из-за меня. Я никогда не мог к этому привыкнуть, и никогда не привыкну. Почему я должен жить, а кто-то другой – нет? Я всем нужен, а ты, Андреа, Бахо, Хабанера, тот же дон Аквилио, получается, никому не нужны? Это несправедливо…
– Жизнь вообще несправедливая штука, – все так же мрачно проворчал Кантор. – Сам не знаешь? Где ты видел, чтобы было справедливо? А то, что принц просит подаяния на улицах – это справедливо? А то, что гениальный ученый превращается в простого воина, просто чтобы выжить – это справедливо? А то, что барду отрубают руку, это – тоже справедливо? Вот будешь королем, тогда и попробуй сделать так, чтобы было справедливо. А пока… ты делаешь, что можешь. И даже больше. И успокойся. Ты не виноват, что тебя все время кто-то хочет то шлепнуть, то умыкнуть для себя. А мы все взрослые люди и знаем, на что идем. У нас такая работа. Твое дело – говорить, наше дело – тебя защищать любой ценой. Мы воины, и, как любит говорить принц-бастард Элмар, таков наш путь. И не говори, что ты впервые это слышишь. Наверняка Амарго уже не раз с тобой беседовал на эту тему. Пойдем спать.
– Не хочу я спать. Вам хорошо, вы водки дернули как следует, и спите. А мне нельзя. И трава меня что-то не берет… Кантор, у тебя ничего другого нет?
Насчет травы он явно заблуждался, поскольку его состояние трудно было назвать полностью нормальным.
– Нет, – ответил Кантор. – И слез бы ты оттуда, а то, не ровен час, свалишься. Может, трава тебя и не берет, но твое равновесие она берет даже очень.
Пассионарио подумал, потом все-таки слез, присел прямо на землю у костра и принялся сворачивать очередной косяк. В надежде, что трава все-таки возьмет.
– Тебе не хватит? – без особой надежды поинтересовался Кантор, опасаясь, что если трава его все-таки возьмет так, как он того хочет, сидеть им здесь до завтра. А дров для костра хватит хорошо если на час. Да и дон Аквилио будет беспокоиться…
– Отстань, – вяло огрызнулся шеф.
– Ты что, отрубиться хочешь? – уточнил Кантор. – Ты, конечно, на здоровье, но не здесь же. Пойдем домой, и кури там, сколько влезет.
– Не хочу домой. Здесь лучше. Да не бойся, вернемся. Потом. Только Амарго не говори, что я траву курил. А то мне попадет. А ты не хочешь?
– Не хочу, – качнул головой Кантор, – Мне и водки хватает. Пассионарио, а чем ты по ним шарахнул? Ну, тогда, на дороге? Молнией?
– Ну, вроде того. А что?
– Да интересно. Ребята вообще охренели. Это тебя Мафей научил?
– А кто же. Я к нему каждый день бегаю на час-другой. У него сейчас наставник уехал, так что у нас есть время общаться. Только зря вы, ребята, так восторгаетесь. Эти молнии у меня получаются примерно одна из десятка, так что можете считать, что нам просто повезло.
– Везение – тоже вещь хорошая, – заметил Кантор. – Как там Мафей поживает? Ты его чему-нибудь тоже учишь?
– Чему я его могу научить? Что я вообще умею? Да я вообще полное ничтожество, как маг. Все, что я умею полезного, Мафею не нужно. Он не эмпат, да и огонь – не его стихия… А шарики эти дурацкие он за полторы минуты схватил. Так что, я даю ему единственное, что могу. Ориентиры. Он ведь нигде не был, этот бедный ребенок. Замок деда в Белокамне, и замок отчима в Ортане – вот и все, что он видел. Он даже города толком не знает, потому что везде его таскал наставник. Телепортом. А теперь я его таскаю. И еще я его курить научил. Не траву, а вообще. Ну, ему хотелось. А теперь он переживает, что наставник узнает.
– И что он ему сделает? – Кантор даже подивился несерьезности проблемы юного эльфа.
– Да ничего особенного… Он боится, что Шеллару попадет. Ведь меня он не сдаст, а на кого первого подумают?
Кантор хотел сначала удивиться, как это королю от кого-то может попасть, затем вспомнил его жалобы на отнятую трубку, а также, как два принца по команде мэтра бросились прибирать со стола, не уточняя, к кому он обращался, и подумал, что король, пожалуй, может и пострадать. Понятное дело, если почтенный мэтр вздумает выяснять, кто научил его высочество курить, то на Элмара он точно не подумает.
