На тропе Луны - Вологжанина Алла

– А-а-а, черт! – заорал он, отшвыривая бумажку в сторону, словно она в чем-то была виновата. – Черт! Проклятье! – Пнул первый попавшийся стол и добавил пару уж совсем непечатных выражений.

Сейчас он выглядел даже страшнее, чем минуту назад, – с вытаращенными глазами и вздувшимися венами на лбу. Безумным взором обвел комнату, словно ища, на чем бы выместить свой гнев. В комнате начала сгущаться тьма. Люська сжалась в комок на ступеньке, но не удержалась и то ли пискнула, то ли хныкнула от ужаса. Резанов сфокусировал взгляд на ней.

– Как твоя фамилия? – жутким голосом спросил он.

Люська с огромным усилием оторвала язык от неба.

– За… Закараускайте, – выдавила она, – м-мы… из Литвы.

Арнольд Ромуальдович запустил обе руки себе в волосы и уселся прямо на пол. И расхохотался страшным смехом безумца. Правда, вскоре немного успокоился.

– Закараускайте, – без запинки повторил он ее непроизносимую фамилию. – А у бабушки твоей, значит, Закараускиене? И ты молчала?

– А вы… вы меня не спрашивали, – пролепетала совершенно сбитая с толку Люсия.

– Конечно, я не спрашивал! – завопил Резанов, снова вцепляясь в свою прическу, превращая ее в воронье гнездо. – Потому что!!! Она в чертовом Вильнюсе, а ты в этой дыре! Таких совпадений не бывает! Волки!!! Четырехме-е-ерники! Город луны! Да чтоб вас всех!

Сверху раздались шаги. На лестницу выбежали Леля в строгом брючном костюме и майке с черепом, всклокоченный Арно в пижаме и какой-то незнакомый парень в серой «тройке» и белоснежной рубахе.

– Арнольд Ромуальдович, – чуть не падая в обморок, заговорил последний, – любые распоряжения… мы сию секунду…

– Идиот! – перебил его Резанов-старший. – Какие распоряжения? Сгиньте с глаз долой, займитесь делом, дебилы. Сейчас восемь, у вас Сингапур на скайпе висит. Вы что, конференцию прервали?! Испепелю!

Что-то подсказало Люсии, что это не пустая угроза. Видимо, Леля и парень в «тройке» это тоже знали, потому что растворились, словно их и не было. Арно покачал головой и удалился досыпать, волоча ноги. Двигался он, как сомнамбула.

– Что же все-таки случилось? – пролепетала Люсия.

– То случилось, дорогая моя, – ядовито отозвался Резанов, – что моя наставница вдруг ни с того ни с сего решила меня навестить. И не где-нибудь, а тут, прямо тут, в этом доме, в этом паршивом городишке. О чем и сообщила в письме. – Он махнул рукой, едва не сбив ноутбук со стола.

– Как же это связано с моей фамилией? – расхрабрилась до вопроса Люсия.

– Ха! Оно разговаривает! Оно еще спрашивает, – снова фыркнул Резанов.

Конец его реплики потонул в нежной трели звонка. Вообще-то Люсия не припоминала, чтобы звонок ее нового дома издавал такие чудесные звуки – словно старинная мелодия, сыгранная на хрустальных колокольчиках.

В следующий миг дверь распахнулась, и в нее, словно внося с собой облако света, шагнула высокая, очень тонкая и очень пожилая дама, укутанная в кремовые меха и свежайший аромат духов.

– Наставница… – выдохнул Резанов.

– Ба… бабушка? – обалдело выдохнула Люсия.

Сейчас полагалось броситься обнимать приехавшую бабулю, но та изящным жестом остановила внучкин порыв. К сожалению, отношение бабушки к Люсии объятий не подразумевало.

Вошедшая поставила свой изящный, совсем небольшой саквояж на пол и вопросительно посмотрела на Резанова. Тот сломя голову кинулся забирать у гостьи шубу. Потом предложил ей руку и провел к ближайшему креслу. Она же сохраняла молчание, только чуть улыбалась краешками тонких губ.

– Чаю с дороги?

Она поблагодарила ученика кивком. Тот сделал странный сложный жест пальцами, словно перекатил невидимые шарики в ладони. Бумаги на столе тут же сами собой улеглись ровной стопкой, освобождая пространство. Из кухни по воздуху наперегонки примчались белоснежный чайник и чашечка. Горячая ароматная жидкость полилась из носика в чашку. Люсия таращила глаза, не зная, чему больше удивляться. На Резанова же было жалко смотреть, он походил на нашкодившего первоклашку, вот-вот начнет ковырять пол носком кроссовки.

Бабушка отпила крошечный глоток и поставила чашку на стол.

Резанов судорожно сглотнул, не пытаясь даже скрыть этого.

Воздух, казалось, зазвенел от напряжения.

– Итак, Арнольд, – ледяным голосом заговорила она, – выкладывай, что ты сотворил с моим сыном и невесткой. И где мой внук Гедеминас?

Митькино полное имя прозвучало, как свист ремня прямо перед ударом. Но Резанов уже взял себя в руки:

– Ангелия, давай начнем с того, что я понятия не имел, что это твоя семья.

Тонкие брови Ангелии Закараускиене удивленно взлетели вверх:

– Арнольд, ты издеваешься? Они сменили фамилию или тебя старческое слабоумие настигло раньше, чем меня – седина?

Резанов молча развел руками.

– Ты даже не поинтересовался фамилией семьи, которую собрался уничтожить, – страшно спокойным голосом констатировала бабушка. – Совсем зарвался, я смотрю. Я остаюсь здесь на неопределенное время, распорядись насчет комнаты. И не стой столбом, сядь и рассказывай, что ты натворил. Посмотрим, что можно исправить, бесстыжий ты мальчишка.

– Уничтожение и сокрытие, – дисциплинированно доложил Резанов, хватая ближайший стул и устраиваясь на нем. – И кое-какие технические мелочи, чтобы ни у кого не возникло сомнений, что так все и было.

Ангелия прищурилась.

– Значит, болото – это сокрытие. А технические мелочи… работа твоего сына. Яблочко от яблоньки далеко не падает. Значит, ты оставил Гедеминаса без логова. Отличная идея, жаль только, недальновидная. Можно подумать, в этом городе одно-единственное логово.

Резанов подался вперед:

– Что ты имеешь в виду, наставница?

– А ты не знал? Вот и не знай дальше. – Ангелия рассмеялась.

Смех ее прозвучал такой же музыкой, как недавняя трель звонка, но от него почему-то мурашки побежали по Люськиной спине. И еще по рукам – от мысли, что бабушкин приезд, того и гляди, поставит крест на ее едва начавшейся новой жизни.

Резанов со свистом выдохнул, забарабанил пальцами по столу. Призвал из кухни еще одну чашку, налил себе остывающего чаю.

– С другим логовом потом разберусь, – пообещал он. – Судя по всему, мне теперь деваться некуда. Мальчика ведь ты заберешь? Препятствовать не буду, ты в своем праве…

– И в своих силах, – перебила Ангелия. – Препятствовать он собрался, посмотрите-ка на него…

Резанов проглотил колкость наставницы.

– Мальчик скрылся в лесу, и его… мм-м… ищет мой ассистент, оборотень Дирке Эрремар. Это вопрос пары дней, полагаю. Воспользуйся гостеприимством этого дома, прошу тебя.

– Благодарю. Прослежу заодно, чтобы ты своего мальчишку не угробил. Что-то мне не нравятся знаки, которыми со второго этажа так и несет.

– Просто привожу его к послушанию.

– Ах, правда? Что ж ты ему сразу ноги не обрубишь? На тяжелые наркотики не посадишь? Послушание гарантировано.

– Ангелия, ну зачем ты так…

– Затем, что ты, мой дорогой, так и не понял смысла поговорки «Стрелять из пушки по воробьям». Смысл не в том, что какой-то несчастный воробей не стоит ядра. А в том, что если тебе нужен мертвый воробей, то заряжай мелкокалиберную винтовку, не пушку. С помощью пушки ты получишь не воробья, а мокрую кляксу, да и то, если повезет. И кто ты после этого? Меткий стрелок или просто дурак?

– Какой еще воробей? Наставница, ты разум теряешь?

Воздух вокруг Ангелии посветлел и заискрился, будто напитался электричеством. Оба волшебника – учительница и ученик – вскочили на ноги, их взгляды схлестнулись. Люська нырнула за стеллаж, надеясь, что о ней не вспомнят. Интересно, а если бабуля испепелит Резанова, куда деваться ей, Люсии? Но наставница пока не собиралась превращать ученика в горстку пепла.

– Ты угробишь мальчишку, Арнольд, – прошипела Ангелия, сопровождая каждое слово тычком наманикюренного ногтя в грудь великовозрастного ученика. – Зачем он тебе будет нужен, послушный и бессловесный, зато потерявший к чертовой матери не только талант четырехмерника, но и просто человеческий облик?