Михаил Ротарь - Три закона Дамиано
Иван неодобрительно посмотрел на меня:
– Ты неплохо проводишь время!
– Я в отпуске. Но изучаю место битвы.
– Сейчас место битвы – здесь.
– Я что-то не представляю, какой меч я должен точить. Сейчас ты у нас воевода!
– Ты должен точить свой мозги. Они могут понадобиться. Лучше всего трезвыми.
– Ты не прав. Из нашей народной практики общения с чертом самые лучшие результаты получались именно у пьяниц. В мозгу не остается места для мыслей, а хвост черта ловится чисто рефлекторно.
– Ты вместо чертова хвоста поймаешь собачий, оторвешь его и покалечишь животное. А черт убежит и задницу тебе еще покажет.
– И именно в этот момент я достану свое ружье и всажу ему полный заряд соли!
Но Иван был серьезен.
– Ты не знаешь их повадок. Они веселые только снаружи. На самом деле они очень коварные.
Эти слова немного меня протрезвили. Я уже понял, кто прислал мне это сообщение.
– Иван, я знаю, что ты был крещен. Скажи мне правду, ведь завтра у нас трудный день. Почему ты не носишь креста?
Иван надолго замолчал, но все-таки ответил:
– Ты прав. Я действительно был крещен католическим обрядом. Я закончил школу при епископате и был даже рукоположен в экзорцисты. Мне прочили хорошую карьеру. Но я совершил грех, и меня не только лишили должности. Меня предали анафеме. А это означает, что с тех пор я не христианин.
– За что это тебя так? За общение с дьяволом?
– Нет. За убийство священника.
– Ты, такой нежный? И за что же? Вы разные Евангелия с ним читали?
– Нет. Он погубил мою сестру. Ей было четырнадцать лет. А в Италии такого не прощают.
– И как это произошло?
– Я и так тебе слишком много рассказал. Я изгнал из тел человеческих не одного демона. У меня нет к ним ненависти. Ненависть тут не поможет. Но это моя работа. Другого я в своей жизни делать не умею. Но демоны – они все разные. И нет единого рецепта против них. Они все злые и хитрые. Хотя часто притворяются добрыми.
Сказать Ивану, что мне сегодня в игре помог Амдусциас?
Рано утром я оделся и пошел в ближайший банк. Там висел плакат, призывающий пожертвовать деньги на строительство новой часовни. Кто бы это ни был, Дамиано или Амдусциас, их деньги туда не пойдут.
В городе было три детских садика, один детдом и один роддом. Все деньги, что я выиграл, я поделил между ними поровну. На пропой я оставил себе сто рублей. Пусть это будут мои комиссионные.
Пес сидел в конуре и при моем возвращении вильнул мне хвостом. Иван спал за своими фолиантами прямо за столом. Хата была незаперта. Я тихо прошел мимо храпящих Матвея и Василия в комнату, где стояли картины.
Откинув холст с портрета Лилит, я увидел, как горят ее глаза.
– Ты прекрасная демоница, но у меня есть другая. А у тебя скоро будет супруг!
Мне может быть, показалось, но зверское выражение ее лица смягчилось. Я обязан был закрыть холст немедленно, но не сделал этого.
Подойдя к портрету Амдусциаса, я откинул покрывало и глянул в его глаза.
– Благодарю за помощь. Я не на твоей стороне, но и не против тебя. Оставь Матвея и не делай вреда никому, кто находится в этом доме. Тогда ты получишь свою невесту!
Я увидел, как вспыхнули его глаза на холсте. Или мне это показалось?
На другом холсте я опять увидел лицо Вики. Но теперь не исчадия ада, а просто нимфы, которая искала, но пока не нашла своего сатира. За это время на картине что-то изменилось. Матвей нарисовал четыре детских черепа на ее локтях и коленях. Но теперь я видел их только три.
Неужели Лилит пощадила одну младенческую душу?
Второй раунд
Свечей сегодня потребовалось вдвое больше. Матвей присел на кровать, приготовившись к новому испытанию. Василий сидел отрешенно в соседней комнате. Он хотел знать, что произойдет, но каждая минута ожидания для него была пыткой.
Отец Павел приехал за несколько минут до начала сеанса. Он непременно хотел тоже присутствовать при этом процессе. Шофер притащил целую канистру святой воды. Священник окроплял ею все, что могло теоретически гореть: дерево, бумагу или ткань. Это было абсолютно правильно, хотя бы с точки зрения пожаробезопасности. Потом он стал ходить по дому и дымить везде своим ладаном.
Ровно в одиннадцать часов вечера Иван зажег двадцатую свечку.
Он медленно снял покрывало с портрета демона и торжественно произнес :
– Амдусциас! Амдусциас! Амдусциас!
Буквально за минуту небо потемнело, и сразу начался проливной дождь, как это было и в прошлый раз. Сверкнула молния. Прогремел гром, и все собаки в округе опять завыли.
– Я здесь! – хриплым и громким голосом проговорил Матвей.
Глаза на портрете вспыхнули красным огнем.
– Мы выполнили твое условие. Теперь ты должен выполнить наше требование.
– Покажите мне Лилит! Я хочу ее увидеть!
Иван снял покрывало со второго портрета. Ее глаза горели ярким зеленым пламенем.
И ОНИ УВИДЕЛИ ДРУГ ДРУГА!
Их глаза разгорались все ярче и ярче. Скоро они стали такими, что вся комната была освещена, даже без электричества. Они горели ярче сварочных электродов!
Лилит и Амдусциас смотрели друг другу в глаза, зрачок в зрачок. Два параллельных и очень тонких луча, зеленый и красный, вдруг пересеклись, затем переплелись и стали единым целым. Этот луч сначал был двуцветным, потом стал синим, фиолетовым, красным, а затем стал переливаться всеми цветами радуги.
Я никогда не наблюдал такого оптического эффекта, даже на шоу Жана-Мишеля Жарра.
Этот луч вдруг стал искриться, как бенгальские огни. Любая пылинка на пути этого луча сгорала, испуская при этом свечение тысячи солнц. Глупая муха, случайно залетевшая в комнату, неосторожно попала на пути этого луча. Она тут же была испепелена без остатка.
Так прошла одна минута, вторая, третья. Ничто не могло остановить эту феерию.
Иван хотел продолжить обряд, но я остановил его, тихо прошептав:
– Не спеши! Для нас пять минут ничего не решают. А для влюбленных иногда и минута счастья дороже всей оставшейся жизни!
Он понял меня и не стал торопиться. Даже отец Павел перестал креститься. Он смотрел на это без восторга, но и без ненависти. Мы все увидели: Демон тоже может любить!
Прошло десять минут. Гроза заканчивалась. Луч исчез в один момент.
Матвей опять раскрыл глаза. Раздался хриплый голос:
– Я доволен. Закройте ее образ от чужих взглядов. Я не хочу ее ни с кем делить, даже с Астаротом! Я выполню наш договор. Матвей будет свободен. Не мешайте мне достойно уйти. Но я возьму то, что мне принадлежит!
Внезапный порыв ветра распахнул окна, запертые на все запоры. Все свечи моментально погасли. Сработали сигнализации на всех машинах в округе. В городе, казалось, не осталось ни одной четвероногой твари, оставшейся равнодушной к происходящему. Коты орали так, словно им намазали задницы скипидаром. Собаки лаяли так, словно их хозяев опять обокрали после последнего предупреждения о полном несоответствии занимаемых ими должностей сторожей. Петухи закукарекали, невзирая на то, что до рассвета было еще четыре часа. Коровы тоже взбаламутились и потребовали их доить именно сейчас. И даже единственный в городе ослик по кличке «Чубайс» начал ржать так, что его не успокаивал даже кнут проснувшегося хозяина.
