Е. Кочешкова - Зумана
— О, — весело хмыкнул Шут, — вспомнили. Наверное, решили что-то. Скажи, Кайза, а ты правда можешь вылечить наших людей?
— Правда, Зумана. Ступай. Приведи сюда вашу снежную принцессу. Конь мой у ручья за холмом. Можете его взять.
"Странно! Как странно! — метались мысли в голове у Шута. — Я должен бы тревожиться, но отчего я знаю, что этот человек не обидит мою королеву? Отчего я знаю, что он перекроит все и подарит нам не только спасение, но и выход, которого я так искал?
Когда Шут выбрался из палатки, солнце на миг ослепило его, и, пока он щурился, к нему подскочил возмущенный сэр Дорвел. Командир стражей выглядел непривычно взъерошенным и взволнованным до неприличия. Его всегда такое спокойное и маловыразительное лицо показалось Шуту незнакомым, как будто принадлежало другому человеку — столько на нем отобразилось эмоций.
— Господин Патрик! Что вы делали у этого странного человека?! — голос хранителя звенел от возмущения и тревоги.
— Беседовал, — пожал плечами Шут. Сам он уже не испытывал ни малейшего беспокойства. Как-то вдруг разом поверил, что все теперь будет хорошо.
— Беседовали?! О чем же? — рыцарь сверлил Шута пронзительным взглядом, и в глубине его светло-серых глаз отчетливо был заметен страх, порожденный бессилием. — Он сказал вам, для чего ему принцесса? Сказал, как сможет вылечить наших людей? — бедный сэр… в отличие от придворного дурачка, командир хранителей никак не мог позволить себе ребяческой веры в счастливое будущее.
— Нет… — Шут, виновато улыбнулся. — То, о чем он говорил, никак не касалось Ее Высочества. Мы просто познакомились, — и тут же быстренько перевел разговор в более безопасное русло: — А что вы решили?
— Что решили… — поняв, что ответов не будет и что принцессин паяц как всегда занимался на редкость бесполезными делами, рыцарь немного успокоился. Он бросил на Шута хмурый взгляд: — Неужто без слов не ясно?
— А… — Шут понимающе кивнул. — Ну тогда… Кайза сказал, что конь у ручья.
— Кайза… — сэр Дорвел недоуменно качнул головой. Наверное, он хотел выразить вслух все, что подумал о такой беспечности, большей похожей на безумие, но позволил себе лишь одну короткую фразу: — Все-таки вы очень странный, господин Патрик. Раз вы уже успели столь близко познакомиться с этим человеком, не будете ли любезны позвать его. У нас тоже есть свои условия.
Когда Кайза вышел к хранителям, сэр Дорвел без предисловий заявил:
— Мы пойдем на эту сделку, но сначала докажите, что ваши слова не обман. Исцелите нашего толмача.
— Тогда уж всех вас, — хмыкнул шаман. — Думаете, он один болен? Я вижу Огненную смерь почти в каждом из вашего отряда. Так что не пытайтесь меня обхитрить. Те, кого вы оставили на берегу, получать помощь не раньше, чем сюда придет ваша принцесса.
Хранителям было не по себе. Шут отлично видел это, сидя чуть в стороне от большого костра, который Кайза развел из запасенных для такого случая крупных веток и ломтей кизяка. Доблестные воины принцессы Элеи нервно переглядывались, глядя, как дергитский колдун возносит молитвы своим духам. Он медленно поворачивался на восемь сторон света, поднимал руки над головой и, сомкнув их чашей, опускал вдоль лица и груди, совершая глубокие поклоны. На сей раз лицо шамана было покрыто золой почти целиком, только глаза сверкали из-под растрепанных черных прядей, обвязанных все тем же сизым платком с медными бляхами. Степной целитель бормотал что-то и на рыцарей даже не смотрел. По велению Кайзы они сели вокруг костра, раздевшись до пояса. Стражам было холодно, но Шут подозревал, что трясло их больше от волнения. Кому же будет приятно сидеть вот так, полуголым, безоружным в чужой степи, и смотреть, как зловещий колдун бросает в огонь пучки каких-то трав! Трав, что вспыхивают белыми искрами, наполняя воздух дурманящим запахом… У Шута и самого уже порядком кружилась голова, хотя он предусмотрительно отошел подальше. Хранители же и вовсе с каждой минутой выглядели все более и более теряющими связь с действительностью. Вскоре они даже перестали вздрагивать, только, закрыв глаза покачивались из стороны в сторону под гулкий ритм большого круглого бубна, в который Кайза мерно ударял деревянной колотушкой.
"Вот это сила! — думал Шут восхищенно. — Он держит во власти своего колдовства девять человек! Да с ними сейчас что угодно можно делать…"
Но шаман не имел дурных умыслов. Лишь выполнял то, что и обещал. Шут не понимал ни слова из его завываний, но знал это наверняка. Он чувствовал, как пульсирует воздух вокруг, как мир дышит в такт ударам колотушки. И как неведомые сущности, не имеющие в себе ни добра, ни зла, а только чистую силу, окружают сидящих у костра плотным кольцом. Призванные колдуном, они были послушны его воле, но лишь до той поры, пока он утверждал свое превосходство над ними, подобно вожаку в стае. Почти невольно соскользнув в другое видение, Шут мог различать мерцающие тени их присутствия. И дивиться могуществу человека, способного укротить подобные создания.
А Кайза все пел, все бил в бубен, мелкими притопами идя вкруг костра мимо зачарованных пламенем людей. Приближаясь к каждому по очереди, он указывал духам на него, и те обступали выбранного человека, чтобы облечь его своим сиянием, вымывающим, вычищающим всю скверну… Иные, не выдержав этой встречи, теряли сознание и падали навзничь. А бедный Линта и вовсе начал колотиться в страшных конвульсиях, возле него духи оставались особенно долго. Но когда они наконец отступили, Шут увидел, что сияющая оболочка толмача стала совершенно цельной и действительно сияющей, пусть даже свет этот был еще очень слаб.
Дни в степи оказались много теплей, чем на Островах или в Золотой, но вот ночи… Шут порядком замерз к утру. Неспроста сэр Инмар сказал, что Линта остыл от холода. Это была уже третья их ночевка под открытым небом, когда согревает только костер, да и тот слишком слаб — на растопку пускали одни только сухие колючки, да ветви редких кустарников. Так что проснулись все рано, едва только солнце показалось на горизонте. И первым делом принялись рассматривать друг друга, ища заметных перемен. А не увидев таковых, двинулись к палатке шамана — проверить как там Линта. Толмачу повезло больше всех — он спал внутри Кайзиного шатра, в тепле. Когда хранители приблизились к жилищу колдуна, дергит уже сидел возле своего неизменного костра и курил столь же неизменную трубку. Черных разводов на лице стало меньше, и Шут мог бы поклясться, что их узор изменился сообразно какому-то смыслу, известному лишь шаману.
— А, — сказал Кайза, щуря и без того раскосые глаза, — Явились. Спит ваш парень еще. Не будите. Нельзя. Сам должен проснуться, тогда и лечение дойдет до конца.
