Джульет Маккенна - Долг воина
Вернулся Фил, покачивая кожаными кубками в одной руке и почерневшей бутылкой в другой.
— Ну что, выпьем за твой завтрашний успех?
— Надеюсь, там достаточно воды, — заметил я, взяв вино.
Айтен мертв, Ливак далеко, и мне надо думать о настоящем.
Кто-то объявил вызов, и я должен его принять. Если я плачу долги, наделанные в глупой юности, быть по сему. Если же кто-то задумал бросить меня на песке истекать кровью, уж я постараюсь, чтобы он сам нуждался в хирурге. А потом я узнаю, чьи деньги купили его клинок в полном пренебрежении ко всем правилам и традициям.
— Завтра мы устроим отличную пьянку, — пообещал Фил, видя выражение моего лица, когда я глотнул вино, — как только ты спровадишь всех собак, что прибегут тявкать на твои пятки.
— Думаешь, я их спроважу? — Если Фил так не думает, он скоро скажет мне об этом.
— Ты равен любому присягнувшему, что были у меня здесь за последние пять лет, — раздумчиво ответил он. — Ты молод для избранного, поэтому встретишься с людьми более опытными. Но, с другой стороны монеты, они будут старше, а стало быть, медлительнее, чем ты. — Фил улыбнулся, и морщины вокруг его темных глаз углубились. — Ты был крикливым парнем, но ты не говорил ничего такого, о чем мы, ректоры, не говорим между собой за поздней ночной бутылкой. Слишком много избранных и испытанных полируют свои браслеты и оставляют ржаветь свои мечи.
Как Гленнар, сурово подумал я.
— Значит, ты поставишь деньги, чтобы поддержать меня, а?
— Я не игрок, ты же знаешь. — Фил покачал головой. — Как любой разумный солдат, я рискую только тогда, когда этого нельзя избежать.
Мы выпили свои кубки до дна, жажда хватала нас за горло.
— Я думал, у тебя в рукаве припрятано больше трюков, — заметил Фил, снова наполняя кубки сильно разбавленным вином. — Ты что ж, ничему не научился на тех проклятых богом островах там, на юге?
— Ты не отступишься, верно? — засмеялся я.
— Одного из наших продают в рабство, увозят в Архипелаг, где, как говорят даже честные торговцы, болезнь забирает трех человек за каждых двух, убитых алдабрешцами. Он сбегает оттуда при помощи магов, а потом вдруг оказывается на другой стороне океана и раскапывает исчезнувшую колонию Немита Последнего, не тронутую временем! — Фил посмотрел на меня с притворным скептицизмом. — Ты ведь не думаешь, что я это проглочу, а? Что на самом деле случилось?
Я испустил долгий вздох, соображая, как лучше ответить.
— Меня арестовали в Релшазе после недоразумения с одним торговцем.
— И эти никчемные горожане еще утверждают, что их законы не хуже наших, — съязвил Фил.
Я пожал плечами. Вообще-то торговец имел все основания возразить Темару, когда последний, завладев моей головой и руками, пытался украсть тот злосчастный браслет.
— Должно быть, Рэпонин смотрел в другую сторону. Какой-то злой рок склонил весы так, что меня купил алдабрешский воевода, который искал личного раба для своей младшей жены. — Этим злым роком были эльетиммы, но я не собирался объяснять это Филу. — Я служил ей чуть меньше сезона, а когда появилась возможность, вскочил на корабль и отправился на север.
Эту возможность предоставил мне сам воевода за ту услугу, что я ему оказал, разоблачив предательство еще одной из его жен — злобной стервы, одураченной тем проклятым эльетиммом.
— Корабль привез меня в Хадрумал, и там уже Верховный маг вовлек меня в свои поиски Келларина. — Я снова пожал плечами. — После этого я просто заботился об интересах сьера. — Который, нисколько не испытывая угрызений совести, пожертвовал мною ради блага Имени.
Фил откинулся на чей-то плащ, висевший на крючке.
— И что за служба требовалась жене воеводы? — спросил он с доморощенным цинизмом конюшенного двора.
Я засмеялся.
— О, ты наслушался сказок, Фил. — Как я сам и каждый второй человек в Тормалине. Архипелагом правят злобные дикари, которые утоляют кровавую похоть и вожделение в жестоких и распутных оргиях. Грубо напечатанные дешевые книжки с жуткими картинками периодически обходят фехтовальные школы. Те, кто умеет читать, развлекают своих товарищей щекочущими нервы подробностями. Когда один особенно мерзкий экземпляр обнаружился во время инспекции ректора, предшественник Фила бросил в костер каждый кусочек бумаги в казармах.
— Ну? — поторопил меня Фил. — Давай! Половина наших парней считала, что ты приплывешь трупом с летними штормами, а остальные думали, что ты будешь легче на два яйца, если мы снова увидим тебя живым!
— К счастью, в этом поколении евнухи вышли из моды.
Фил рассмеялся, приняв мои слова за шутку. Я наклонился к нему и тихо проговорил:
— Фил, ты не слышал и половины правды.
— Мастер ректор? — Крик от дальней двери спас меня от новых вопросов. Это был эконом школы с толстым гроссбухом под мышкой.
— Долг зовет, — застонал Фил. — Но я вырву из тебя правду, Раш, даже если придется тебя напоить. — Он погрозил мне пальцем.
— Можешь купить бренди, чтобы отпраздновать завтра мой успех, — предложил я.
Захохотав, Фил ушел.
— Да, мастер эконом, чем могу помочь?
Я неторопливо вышел вслед за ним, щурясь от яркого солнца. Несколько парней сидели в пыли, играя в руны старым деревянным комплектом, выброшенным каким-то солдатом. Я больше люблю Белого Ворона. Мне никогда так не везло в руны, как Ливак. Впрочем, она сама творит свое везенье, если нужно. Я пошел мимо длинных казарм с низкими крышами и узкими окнами, пробивавшийся в них скудный свет падал на тесно стоявшие внутри койки. Усыпальница находилась в дальнем конце территории школы — маленькое круглое здание все из того же бледного песчаника со старомодной конической крышей, покрытой охровой черепицей, которая от старости поросла лишайником.
Я вошел внутрь и чихнул — висящий в воздухе дым курений, как всегда, подействовал. Шею древнего изваяния Острина украшала свежая праздничная гирлянда, и в чаше перед постаментом серел пепел не от одной палочки благовоний, недавно сожженных в мольбе. Фил серьезнее относился к своим обязанностям жреца, чем Серлал, ректор фехтования в начальные дни моего обучения. Тот оставлял это место пыли и паутине, которые превращали в старца молодого Острина, держащего в одной руке посох из остролиста, в другой — кувшин.
Я посмотрел на статую, вырезанную в гладком, мягком сером камне. К большой радости моего отца, мне так и не удалось понять, что это за камень. Впрочем, сейчас это не имело значения. У воинов есть много причин любить Острина. Как гласят легенды, этот бог гостеприимства всегда награждал верных слуг и даже брался за оружие, чтобы защитить почтенный народ, когда его притесняли недостойные. А когда дело доходит до кровопролития, мы можем просить у этого бога милости исцеления. Хотя в наше время я бы предпочел обратиться к Высшему Искусству, дерзко подумал я.
