Людмила Ардова - Путь бесчестья
Все молчали, потрясенные тем, что я сделал. Лицо принцессы выражало согласие.
— Конечно, мы возьмем его и воспитаем как сына.
— Один наследник Ошрагонда уже мертв, а за остальными пошел Охотник, и он просил нас не мешать ему, — сказал я Эрону.
— Это очень хорошо, о лучшем подарке на свадьбу я и мечтать не мог.
— Я велю своим людям, чтобы наградили вас, — произнес король, — а сейчас садитесь за мой стол и выпейте за счастье молодых.
Мы не стали ломаться и славно попировали, осушив немало кубков.
Я-то понимал, что принцу и его друзьям предстоит еще много опасных сражений. У Чародея оставались наследники, его родной брат может запросто пойти на Эрона с войной. Кто знает, что еще может случиться в этих благословенных землях. Я считал, что мы свой долг тут сполна уже выполнили.
На утро мне и Задире отсыпали золота, и мы покинули стены дворца.
— Наша миссия закончена, — сказал я, — дух обещал, что после этого мы окажемся дома.
Кони подняли нас в воздух и снова понесли через миры. Забавное мы представляли зрелище, если судить по виду Задиры. Волосы развеваются в разные стороны, глаза вытаращены, руки вцепились в поводья, а голова прижата к гриве коня и время от времени всадник издает громкие вопли ужаса.
— У меня уже ветер в заду загудел! — закричал мне Задира, когда мы миновали ураган.
— Это у тебя "ветер" от свадебного пира! — кричал я в ответ.
Приземлились мы около небольшой пещеры в окрестностях Думбанара. Я молча отвязал ножны с мечом и понес их в пещеру.
— Вот здесь тебе будет спокойно, дух, — сказал я.
— Еще вернешься ко мне, предатель! — прокричал надоедливый голос духа.
— Послушай, Льен, почему ты хочешь отделаться от меча? — спросил Задира.
— Почему? Почему? Задира, он теперь всю жизнь будет зудеть у нас над ухом, и втравливать в новые неприятности. Что? Зарабатывать нам деньги он отказался! Конечно, зачем двум нищим бродягам деньги? Мы должны ходить по свету и устранять злых людей, мы должны помогать слабым! — я паясничал. — Щас, только пятки смажу. Больше мне заняться нечем. Я потерял память, я человек без роду без племени. Даже не помню своего отца, навязавшего мне этот меч, а когда я спрашиваю меч об отце и моем прошлом, он начинает нести всякую чушь. Нет, надо оставить его в этой пещере. Пусть полежит себе, а мы поедем дальше. Я потерял свой нормальный меч, но у меня теперь есть золото — я куплю себе новый.
— Как знаешь, — вздохнул Задира.
— Да, Задира, не тебе пришлось нырять в это озеро! Не тебе! Испытать все это удовольствие на себе.
— Ну не ворчи. Ведь меня покусали змеи, а ты знаешь, как я их не люблю.
Но я еще больше разбухтелся. Мне все ужасно надоело. Захотелось вдруг на покой, найти свое место под солнцем — жену, дом. Вселенская усталость навалилась на мои плечи. Опустошенность. И я сказал:
— Настала пора нам с тобой отдохнуть!
Рассказ 8 Новое прочтение старого обряда
Не люблю я заниматься делом, в котором ничего не смыслю, так как считаю, что это самый верный способ осложнить себе жизнь.
Но мой скептицизм вовсе не мешает мне пробовать силы порой в самых неожиданных для меня занятиях.
Я все время думаю: как любопытно устроен мир. Мне и раньше приходилось замечать, что добивается в нем желаемого отнюдь не тот, кто на самом деле лучший, а тот, кто сумеет показать, что он лучший. Сумеет ловко все устроить и устранить соперников.
Тот, кто совесть предпочитает чувствовать в виде разменной монеты. Хотя, опять же, к чему таким бродягам как мы совесть — только осложняет жизнь. Она вроде большой поклажи на маленьком ослике.
Но видно, в союзе Семи мы крепко о ней забыли, раз уехали с 2000 золотых монет с княжеским портретом, уважаемыми менялами соседних земель.
Впрочем, не могу сказать, что мы потеряли все остатки добродетели и потому мы все-таки решили вернуться в лес, где зародилась мысль об очередной авантюре.
И мы нисколько не сомневались, что найдем там человека, вдохновившего нас на сомнительное во всех отношениях предприятие.
Он и впрямь стоял на той же поляне, как древний дуб, творя вечерние молитвы местным богам.
Разведя костер в потемках, мы соображали трапезу, глядя на которую глаза деревянного идола стали лукаво оживать и наливаться голодным блеском.
— Надо откормить старца, — прошептал Задира. — Мне кажется, что он не ел со времени, когда мы покинули это место.
Первым делом мы принялись угощать жертву нашего обмана и собственной рассеянности большим количеством съестного и щедрыми возлияниями.
Обглодав косточки и осушив почти все бутылки, можно было приступать к разговору.
— Пожалуй, мы достаточно смягчили ему удар, — сказал я Задире, окинув сытым взором наш бивак.
Кони наши блаженно пощипывали травку, мы вытянули уставшие ноги, дымился затухающий костер, отгоняя комаров и ночных бабочек, и искры его таяли в темной влаге.
Старик пошевелил дрожащей рукой сучья, пламя взметнулось и снова ярко и живо заиграло.
Старец стал проявлять чрезмерное любопытство — кто мы, откуда мы и задавать прочие щекотливые вопросы. Мы ответили ему встречным любопытством, засыпав вопросами о его собственной жизни и местном народе.
— Ну, я веду жизнь вполне мирную и можно даже сказать скучную, но иногда…я выбираюсь к людям. Когда наступает время выполнить свой долг. Вот уже в ближайшие дни я отправлюсь в город и проведу там обряд единения.
— Обряд единения? — "удивились" мы.
— Ну…да. Это очень важный обряд.
— Почему ты старец сам не приехал на такое важное событие. Ты передумал и решил уступить соперникам?
— О чем это ты юноша, — удивился старец, — я не понимаю, о чем ты говоришь.
— Разве ты не собирался ехать в город для того, чтобы принять участие в церемонии?
— Собирался и собираюсь! — важно вздернул бороду к небу старик, — но никак не пойму о чем вы тут толкуете. Чего мне голову морочите!
— О почтенный старец, видимо ты заболел или тебя одурачило какое-то божество этого леса, но мы возвращаемся из города, и там говорили, что обряд единения уже был проведен.
— Как! Не может этого быть! Вы меня разыгрываете! — вскричал старец.
Он подскочил, подобрал длинные полы коричневого кафтана обежал вокруг костра, заглянул в глаза Задире — они были невинны как у младенца, мои — были сама честность. Наша невозмутимость окончательно смутила спокойствие старика.
— Вас никто не хочет обмануть, почтенный старец, отец священного леса. Поезжайте в город и сами услышите его жителей. Они не посмеют вам солгать о том, что обряд славы великого Эбурга был проведен какими-то приезжими жрецами.
