Крис Уэйнрайт - Империя крови
Кроме варвара и Акилы в столицу амазонок Барун-Урт везли еще нескольких пленников: двоих мужчин, которые, по всей видимости, выполнили свое предназначение в Зале Таинства, а стало быть, более не имело смысла сохранять им жизнь, и трех амазонок, наверное, в чем-то сильно провинившихся.
Никаких иллюзий насчет того, зачем их отправляют в столицу вместе с войском и кортежем Эниды, пленники не питали: перед отходом из Ульменской крепости одна из охранниц торжественно объявила, что всех их принесут в жертву в честь коронации новой правительницы.
Несколько сот всадников вытянулись в длинную цепь. Когда проезжали через лес, колонна сжалась в тесный строй: командиры опасались нападения отряда Паины. Однако все прошло благополучно и, выехав на открытое место в долину, войско растянулось вновь. Акила бежала рядом с варваром, на одного всадника впереди него. Киммериец не понимал, почему их разместили так близко друг от друга. Наверное, это была идея Эниды или Мэгенн: пусть варвар всю дорогу видит перед собой обнаженное тело своей бывшей возлюбленной, может быть, это причинит ему новые страдания. На привалах всех пленников размещали врозь, чтобы они не смогли сговориться о побеге. Конан ни на миг не оставлял мысли о бегстве, но амазонки не спускали с него глаз и не позволяли себе расслабиться. Киммериец несколько приуныл, но все же надеялся, что Тайрад со своими гирканцами придумают, как вызволить его из плена. В пути он перекидывался шуточками с конвоирами и несколько раз пытался обратиться к Акиле, чья спина мелькала в двух десятках шагов от него, но правительница не отзывалась, словно не слышала его слов.
«Не пойму я эту женщину, — недоумевал варвар. — Неужели она совершенно забыла то, что было между нами? Или она так любила своего Этельвульфа? Странно, раньше я об этом не догадывался… Неужели, — не мог взять в толк киммериец, — со мной ей было хуже?»
Конана захватило чувство, весьма похожее на ревность. Варвар не привык уступать кому бы то ни было.
«Акила всегда была немного странной, — возвращался он к своим невеселым размышлениям. — Или я плохо ее знал. Все-таки амазонки сильно отличаются от обычных женщин. Правда, — вспомнил киммериец фразу одной портовой шлюхи, — сколько ни моргай, от бабьего тела не избавишься, будь ты правительница или последняя прачка».
За раздумьями варвар не заметил, как они въехали в большое селение, и очнулся, лишь, когда услышал вопли и улюлюканье амазонок, которые толпами высыпали приветствовать правительницу и поглазеть на пленников, плетущихся на привязи. Некоторые из них узнали варвара, и он несколько раз слышал, как кто-то выкрикнул его имя.
«Нергал им в печень! — выругался про себя киммериец. — Собрались, словно на зверинец поглазеть! Им повезло, — горько усмехнулся он, — я ведь как-никак большая знаменитость, редкий зверь в этих краях…»
Одно лицо в толпе показалось ему знакомым, он пригляделся внимательнее. Точно! Это зеленоглазая девчонка, которую он хотел отхлестать плетью, то есть, разумеется, делал вид, что хотел. Значит, про него не забыли и соглядатаи Паины следят за передвижением войска новой правительницы! Девушка незаметно для других улыбнулась ему.
«Молодец Тайрад! — возликовал в душе Конан. — Я в нем не ошибся! Число обращенных в мою веру растет, гирканцы, похоже, старались от души, клянусь хитроумным Белом!»
Варвар, несомненно, был прав, ведь именно ему пришла в голову мысль превратить суровых амазонок в нормальных женщин.
«Только плата за доброе дело может оказаться слишком высокой, — нахмурился киммериец. — Отрежут голову тупым ножом — и нет пророка!»
И все-таки его настроение значительно улучшилось: если о нем не забыли, то, вполне вероятно, он вскоре обретет свободу. Варвару в жизни приходилось побывать и не в таких передрягах, но сейчас он чувствовал себя так, словно попал в мельничное колесо и выбраться из лопастей никак не может… Уж больно все хорошо продумано у этих амазонок!
«Да, — подытожил он, — женщины они аккуратные и исполнительные, этого у них не отнять».
Отряд проехал селение, и через некоторое время Конан услышал, что к мерному топоту конских копыт прибавился еще какой-то посторонний шум. Обернувшись на мгновение, он увидел приближавшуюся на белом коне Эниду. Правительницу сопровождала свита, остальные воительницы приветствовали ее радостными криками. Она проскакала мимо, даже не удостоив киммерийца взглядом, но около Акилы придержала скакуна.
— Ну как, все еще не жалеешь о том, что сделала? — чуть наклонившись, чтобы видеть лицо пленницы, спросила Энида.
Видимо, дорога наскучила новой правительнице, и ей захотелось развлечься, поиздевавшись над побежденной соперницей.
— Подлая тварь! — ни мгновения не задумываясь, ответила Акила. — Тебе этого все равно не понять.
— Как ты смеешь дерзить правительнице! — Одна из приближенных Эниды взмахнула плетью, чтобы ударить беззащитную жертву.
— Не надо, — остановила ее Энида. — А ты, презренная блудница, еще пожалеешь о том, что родилась!
— А не пойти ли тебе к… — просто ответила Акила. — Ты гнусная предательница и просто подстерегла момент, чтобы занять трон, а больше тебе ничего не нужно. Только будь уверена: долго ты на нем не продержишься!
— Я охраняю заветы наших предков! — взвизгнула Энида. — Ты и тебе подобные оскверняют наши обычаи, и кто-то должен заступиться…
Акила резко остановилась, так, что конь, к которому были привязаны веревки, стягивавшие ее запястья, взвился на дыбы. Киммериец еще раз отметил про себя, насколько прекрасны линии ее сильного, мускулистого, но женственного тела.
— Да на тебя настоящий мужчина и взглянуть не захочет, пиявка! — Амазонка обернулась к Эниде и плюнула ей в лицо.
Правительница отшатнулась, ее конь рванулся, и она чуть не вылетела из седла. На нее тут же налетела замешкавшаяся всадница из свиты. Некоторое время перед варваром кружился хоровод, раздавались сердитые выкрики.
«Ругаются, как шадизарские фонарщики, клянусь хвостом Нергала, — хохотнул Конан. — Сейчас хорошо бы смыться, — подумал он, пытаясь ослабить оковы, но у него ничего не вышло: амазонки, как он справедливо заметил, были весьма аккуратными женщинами. — Ну что ж, — решил киммериец, когда понял, что все попытки тщетны, — значит, боги пока не вспомнили обо мне. Жаль Акилу, я ведь еще в прошлый раз твердил ей, что надо как-то менять их жизнь. Послушала бы меня тогда, сейчас не плелась бы за конским хвостом, а сидела бы на троне. Да и мне было бы гораздо лучше…»
Между тем суматоха улеглась, запутавшуюся упряжь расцепили. Энида, багровая от ярости, не могла оставить последнее слово за плененной, но все еще невероятно сильной соперницей:
